Федор Раззаков - Скандалы советской эпохи
Авторы записки ошиблись в своих последних предположениях. Тарковский не утратит своих патриотических чувств к родине и не станет участвовать в тех антисоветских акциях, которые устраивали на Западе его коллеги-отъезжанты (вроде того же Юрия Любимова). Не станет он и бомбардировать советское правительство просьбами о возвращении на родину. Впрочем, последнее можно объяснить тем, что сделать это режиссер просто не успеет – помешает смерть, последовавшая в конце декабря 1986 года.
Вскоре после Тарковского остался на Западе и руководитель Театра на Таганке Юрий Любимов. Для многих этот шаг режиссера оказался полной неожиданностью, поскольку многолетний куратор «Таганки» в «верхах» Юрий Андропов пришел к власти, и это обещало театру неплохие перспективы. Однако вышло все наоборот, о чем речь уже шла выше. С приходом к власти Рейгана в Советском Союзе изменилось отношение к «пятой колонне» – к тем деятелям науки и культуры, которые с вожделением смотрели в сторону Запада, видя в нем единственного спасителя от коммунистической диктатуры. Это отношение стало таким же жестким, как отношение Рейгана к собственным либералам. Отсюда и то давление на «Таганку», которое стало усиливаться с конца 1982 года. Команда Андропова стала вести дело к тому, чтобы убрать Юрия Любимова с поста руководителя этого театра.
Судя по всему, Любимов прекрасно разобрался в ситуации. Он понял, что «лохматая рука», которая так долго защищала его на самом «верху», теперь утратила свою силу. А тут еще и жена стала настаивать на отъезде из Советского Союза, где она всегда жила без особой радости. А не прислушаться к мнению супруги Любимов никак не мог: это в театре он был диктатор, громовержец, а дома всем заправляла Каталина, слово которой для всех домашних было законом.
Летом 1983 года Любимов обращается в ЦК КПСС с просьбой отпустить его в Лондон, мотивируя это двумя причинами: во-первых, личной (он хотел поправить свое пошатнувшееся здоровье в одной из лондонских клиник), во-вторых – служебной (он получил предложение поставить в театре «Лирик-сиэтр» спектакль «Преступление и наказание» Ф. Достоевского). Власти пошли ему навстречу. Любимов покинул Москву вместе со своей женой Каталиной и сыном Петей. Причем они явно предполагали, что назад могут и не вернуться: иначе зачем им было забирать с собой все столовое серебро (этот эпизод описывает в своих мемуарах О. Яковлева: дескать, актрисы «Таганки» специально проникли в квартиру Любимова, чтобы удостовериться, а не предполагал ли он заранее свое невозвращение, и не обнаружили там этого самого серебра и других ценных вещей).
Тем временем в ночь на 1 сентября грянул мировой скандал: над территорией Советского Союза, над Японским морем, силами ПВО СССР был сбит южнокорейский пассажирский самолет. В сообщениях указывалось, что на его борту находились 269 пассажиров. Однако по другой версии никаких гражданских лиц на борту лайнера не было: все они были высажены еще до того, как этот самолет-разведчик отправился с разведывательным заданием в СССР. А упоминание о пассажирах понадобилось западным спецслужбам специально для того, чтобы выставить Советский Союз той самой империей зла, о которой полгода назад говорил Рейган. Эта провокация удалась. На протяжении нескольких месяцев во многих странах мира бушевала самая разнузданная антисоветская истерия.
К примеру, американские газеты в те дни ежедневно выходили с заголовками типа: «Советский Союз против всего мира», «Окровавленные руки Москвы», «Умышленное убийство», «Советская паранойя» и т. д. Американцы жгли государственные флаги СССР перед зданием ООН в Нью-Йорке, били витрины в магазинах, торгующих советскими товарами, требовали самых жестких правительственных санкций против Советского Союза. Как писала газета «Чикаго трибюн»: «Сбитый самолет оказался политическим подарком и пропагандистским благом для Рейгана».
В эти самые дни свой голос в антисоветскую кампанию вплел и Юрий Любимов. Нет, он ничего не сказал о сбитом самолете, однако по поводу своей ситуации высказался весьма определенно. 5 сентября («Таганка» в те дни была на гастролях в Омске) в интервью лондонской «Таймс» режиссер заявил: «Мне 65 лет, и у меня просто нет времени дожидаться, пока эти чиновники начнут понимать культуру, которая достойна моей страны… Мои работы запрещены, и я не могу смириться с этим».
Спустя несколько дней сотрудник советского посольства Павел Филатов пришел в театр «Лирик-сиэтр», чтобы специально поговорить с Любимовым об этом его интервью. Однако разговора не получилось. С первых же минут возник скандал, в результате которого к Любимову на помощь бросились работники театра и чуть ли не взашей вытолкали советского дипломата из своего заведения. Естественно, что эта акция не могла остаться без внимания советских властей. От Любимова потребовали объяснений, но он тогда предпочел не вступать в полемику с советскими чиновниками, чем на некоторое время отсрочил решение своей судьбы.
Между тем актеры «Таганки», обеспокоенные ситуацией с Любимовым, отправились искать правду в Управление культуры Москвы, а также в союзное Министерство культуры. Но там им ничего хорошего не обещали. Тогда актеры написали коллективное письмо в Политбюро, в котором перечислили свои просьбы: разрешить им премьеру спектакля «Борис Годунов», 25 января 1984 года отыграть спектакль «Владимир Высоцкий» и вернуть в театр Юрия Любимова. Но письмо это до Политбюро не дошло, а из секретариата ЦК КПСС пришло устное уведомление: прекратите ненужные волнения, продолжайте работать спокойно. Вот как эти события описывает в своем дневнике Алла Демидова:
«11 января. Достали телефон Черненко (будущий генсек, а тогда – секретарь ЦК по идеологии. – Ф. Р.), я звонила – разговор очень жесткий: дескать, не он один решает эти дела, и он не может заставить Любимова вернуться, если тот не хочет.
15 января. Звонила от Дупака Лапину (председатель Гостелерадио. – Ф. Р.) на ТВ с просьбой помочь записать наши спектакли на пленку. Он кричал, что не собирается записывать антисоветские спектакли и т. д. Бросил трубку.
19 января. Спектакль «Высоцкий» 25 января запретили. Будем делать вечер. Любимов в Милане. Отвезли в Управление театров наше письмо; подписали Золотухин, Губенко и я.
20 января. В Управлении театров – Дупак, Беляев, Золотухин, Губенко и я. Спектакль «Владимир Высоцкий» не разрешен. Решили послать телеграммы Андропову и Любимову.
Приехал Смехов из Парижа, 13 января виделся там с Любимовым. Ю. П. постарел, выглядит больным и растерянным.
Ходят слухи, что на «Таганку» придет Эфрос.
23 января. Письмо от театра Громыко (министр иностранных дел СССР, член Политбюро. – Ф. Р.) с просьбой послать человека к Любимову на переговоры.
24 января. Написали письмо Гришину.
30 января. Нас, 13 человек с «Таганки», принял Демичев (министр культуры СССР. – Ф. Р.). Разговор – 2 часа. Просьба от нас – не решать быстро, послать к Любимову официального человека, начать репетиции «Бориса» и «Владимира Высоцкого».
Вернулись в театр и на радостях послали телеграмму Любимову: «13 человек были у министра. Разговор долгий и полезный. Решали начать „Бориса Годунова“ и другие вопросы…»
1 февраля. Любимов опять дал там интервью нам не в помощь…»
Речь идет об интервью Любимова, с которым он выступил в конце января, после того, как газета «Стандарт» вручила ему премию за лучшую режиссуру прошедшего года за постановку в Англии спектакля по роману Ф. Достоевского «Преступление и наказание». После церемонии вручения премии корреспондент Би-би-си Зиновий Зинник взял у Любимова интервью, которое в тот же день транслировалось и на СССР. В этом интервью режиссер практически сжигал за собой все мосты. Он заявил:
«Я так же, как и говорил раньше, говорю, что мое желание работать в театре есть лишь в том случае, если есть хотя бы минимальные условия для работы. К сожалению, надежды мои не оправдались, хотя мне сначала было сказано, что будут постановки „Бориса Годунова“ и спектакль о Высоцком, и потом был разговор в очень больших инстанциях, что будет поставлен и „Живой“ Можаева. У меня появилась надежда, что все это будет, но в последний момент закрыли репетиции „Бориса“ и запретили вечер памяти поэта, которого десятки миллионов людей считают родным, близким. По-моему, это неразумно, это обижает людей и вызывает нехороший резонанс и у нас, и здесь, в других странах. И мне непонятно, ведь в такой же острой ситуации этот спектакль был разрешен. И я не понимаю, зачем запрещать это сейчас. Это значит, что есть косвенный ответ, что мне работать не дадут.
Я не могу пожаловаться на отношение к себе здесь. Оно очень внимательное. Но я хочу работать у себя на Таганке. Я знаю, что им без меня там тяжело. Но я могу только тогда там работать, когда есть хоть какие-нибудь условия для этого. Но когда мне подряд закрывают все мои постановки, то это же бессмысленно ходить мне в театр и ждать, когда они мне закроют следующую мою работу! Я отрепетировал на 80 % «Театральный роман», но я чувствую, что они это тоже закроют, как закрыли «Высоцкого» и «Бориса»…
