Ольга Батлер - Моя маленькая Британия
Лет сорок назад мужчины из теплых, но очень бедных стран были приглашены в Великобританию на тяжелую и низкооплачиваемую работу. Экономика от этого вроде бы выиграла. Кто ж знал, что за ними потянется нескончаемая цепочка родственников, знакомых, родственников знакомых.
Под местные обычаи приезжие подлаживаться не стремятся. Одна экзотическая леди, говорят мне, так невзлюбила предоставленный ей дом, что поселилась в хижине.
— В какой еще хижине? — я сначала улыбаюсь, но потом замечаю серьезные лица собеседников.
— Глиняной, соорудила прямо в саду…
Неудивительно, что англичане бегут от подобного соседства — в уголки, пока не затронутые переменами, или заграницу. Оставшиеся тоже подумывают о переезде.
— Кто заказывал бифштекс с кровью? — это официантка при несла еду.
Никто не заказывал.
— Я, видимо, не поняла, — смущенная чешка уносит бифштекс обратно. Ох, нелегко дается преодоление языкового барьера.
— Восточноевропейцы еще добавились, — сразу вспоминают друзья.
Забыли, кто я такая? Но речь, оказывается, идет о поляках, приезжающих в Лондон на всевозможных видах транспорта. Польские строители, сантехники, водители быстро сбили цены на рынке труда, и симпатичная прежде нация сразу показалась англичанам угрожающе мобильной толпой. Некоторые приезжие даже умудряются получать здесь пособия на своих оставшихся дома ребятишек.
Не всем удается найти работу. Неудачники спят на улицах и в арендованных на ночь общественных туалетах, а днем ловят карпов в местных прудах Они рады бы уехать, да денег нет. Приходится муниципалитетам скидываться на билеты до какого-нибудь Вроцлава.
Но самую большую нагрузку на систему принесли не жадные до работы восточноевропейцы, а беженцы. Пока рассматриваются их просьбы об убежище, им положены отдых, социальный пакет, жилье. Даже в случае отказа они не спешат обратно: одна пакистанка уверяет, что недобрые сограждане будут смеяться над ее баскетбольным ростом, другой беженец жалуется на нелегкую судьбу африканского гея (его арестовали за изнасилование англичанки).
Первыми забили тревогу полицейские, врачи и учителя. Как учить детей, если класс говорит на двадцати языках? Сколько лет томить пациентов в очереди на операцию, если койки в больницах заняты «туристами»?
А я вспоминаю свой визит в стоматологическую клинику. В заполненный пациентами разных национальностей холл вошла косоварская мама с четырьмя детьми (пятый должен был скоро родиться) и при помощи переводчика-соотечественника записала на прием свою быстро растущую семью. Работница регистратуры, она же кассир, денег с них не взяла: беженцы имеют право на бесплатное лечение. По местным правилам пациенты стоматолога обязаны доплачивать за услуги национального здравоохранения. Заплатили единственные в той разноцветной толпе англичане — мой муж и бледный джентльмен, нервно дергавший ногой в углу.
— А как же лояльное европейское отношение ко всем? — спрашиваю я.
— Оно возможно, если ты живешь в поместье и дом ближайших соседей невиден из окна. Политикам нужны голоса — у приезжих семьи быстро растут.
Мои собеседники непохожи на радикалов, они представители работающего, честно отдающего налоги класса, на котором держится Великобритания.
В газетах пишут, что благодаря иммигрантам население острова к середине столетия увеличится на рекордные 11 миллионов. И имя Мохаммед стало самым распространенным среди даваемых новорожденным мальчикам. Что в известном реалити-шоу опять случился расовый скандал. И что в аграрных районах, где раздражены наплывом иностранных рабочих, назревают беспорядки…
Правительство изо всех сил старается смягчать конфликты, а белый рабочий человек все чаще посматривает на ультраправую Британскую национальную партию (БНП). Поддерживать ее считается неприличным, но многие голосуют за националистов просто в знак протеста.
«Хочу свою страну обратно!» — написано на листовке БНП. Кто-то просунул ее в мою дверь накануне довыборов в муниципалитет.
Перегруженный корабль
Иммиграция вышла из-под контроля.
Мою предыдущую статью обсуждали в русском Интернете, и некоторые отечественные либералы увидели в ней клевету на расцветающее культурное многообразие Европы. Похоже, их сны о далекой разноцветной Европе гармоничны, как реклама «Бенеттона».
Но тут обнаружилось, что их британские единомышленники тоже обитали в выдуманном мире. Проверка реальностью наступила, когда националисты из БНП благодаря поддержке избирателей Ливерпуля, Манчестера и Йоркшира впервые добились двух депутатских кресел на выборах в Европарламент.
Очередной шок случился, когда ВВС в своей популярной программе на злобу дня Question Time предоставила телеэфир лидеру БНП Нику Гриффину. Прежде ультраправые перед национальной аудиторией не выступали.
Скандал начался еще до передачи. Политики спорили, стоит ли вступать в диалог с фашистами. Телевизионщикам грозили судебными исками, а возле телецентра собралась демонстрация протеста. Но ВВС заявила, что демократия будет попрана, если партия, добившаяся успеха на выборах, не получит эфир. В результате Question Time смотрело рекордное число телезрителей — восемь миллионов.
Перед внутренней аудиторией, состоявшей из представителей столичной молодежи и этнических меньшинств, уселись четверо белых мужчин — ведущий, три известных политика, Гриффин в том числе, а также две строгие темнокожие дамы — спикерша от консерваторов и афроамериканская писательница. Дружное избиение фашистского младенца началось.
«Вы отрицаете факт Холокоста». — «Отрицал раньше, а недавно поменял мнение», — вывернулся Гриффин, но на другие вопросы ответил откровенно: геев не любит, ислам считает религией, опасной для Британии. Сам Черчилль, по его мнению, был бы сегодня назван исламофобом и наверняка присоединился бы к БНП. Попутно Гриффин защитил Ку-клукс-клан как организацию, которой чуждо насилие. Сидевшая рядом с ним афроамериканка задохнулась от возмущения и отодвинулась от Гриффина, когда чуть позже он попытался приобнять ее.
Никто из приглашенных не хотел иметь ничего общего с лидером БНП. Они даже не сошлись бы с ним во мнении о том, что Земля круглая. Гриффин заявил, что говорит от имени белого рабочего, британского христианина, которому грозит геноцид. Но превратиться из обвиняемого в обвинителя так и не смог.
И тут я поймала себя на мысли, что сочувствую Гриффину, как сочувствуют одиночке, которого линчует толпа. В течение передачи руки несчастного лидера тряслись, лицо подергивалось от слабого тика, вдобавок он посмеивался без видимой причины, за что получил выговор от ведущего. Говорят, даже теща зовет его бездельником и расистом, а жена считает, что он всю жизнь занимается ерундой.
Обозреватели теперь переводят дух: хорошо, что Гриффин — не Ле Пен и у него не хватило пороху превратить Question Time в трибуну, с которой он мог бы покорить сердца соотечественников. Но, похоже, после Черчилля, Вильсона и Тэтчер на Альбионе перевелись политики крупного калибра. Потому что оппоненты Гриффина тоже не блистали ни умом, ни смелостью.
Например, Джек Строу, министр юстиции и видный лейборист, был четок, пока проговаривал домашние заготовки. Но стоило чернокожему человеку из аудитории спросить его: «Не считаете ли вы, что сегодняшний успех БНП — на совести либеральной партии, провалившей иммиграционную политику?», как речь министра перестала быть внятной. Он увиливал от ответа трижды — именно столько раз прозвучал вопрос.
Уже после передачи стало известно, что ему было что скрывать. По только что опубликованному признанию Эндрю Нивера, бывшего спичрайтера Тони Блэра и Джека Строу, ослабление контроля на британских границах было спланировано ими, «чтобы утереть нос правым партиям». Лейбористы мечтали создать в стране небывалое этническое многообразие, рынок дешевой рабочей силы, а заодно гарантировать себе места в парламенте (90 % черных британцев и три четверти британцев азиатского происхождения голосуют за партию труда).
Начиная с 1997 года в страну приехало три миллиона иммигрантов, и сегодня Великобритания похожа на перегруженный корабль, пассажиры которого — черные, белые, желтые — давно жалуются на тесноту. Но капитан продолжает пускать на борт новых прибывающих. Прогноз населенности, или, правильнее сказать, перенаселенности, на 2029 год — 70 миллионов. Эта цифра пугает многих.
Странно, что никто в этом демократическом государстве не спросил у коренного большинства — согласно ли оно, чтобы его жизнь была изменена таким кардинальным образом. Его представителей даже не пригласили на запись передачи. После эфира начался поток жалоб, что организаторы передачи нарочно подобрали аудиторию среди нацменьшинств и перестарались с показательной поркой Гриффина, в то время как порки заслуживают лейбористы.
