Владимир Мегре - «Анаста»
Энергия сильнейшая неуправляемою остаётся. То в одну сторону гулять пойдёт, а то в другую. Хоть и во мне она, и всё же не моя, раз я не управляю ей никак. И может кто-то поманить её к себе, и с ней играть, а раз во мне она, то и со мной играть в какую-то игру, но я об этом даже знать не буду».
Анаста старалась размышлять о силе мысли до самых сумерек. И когда спать легла, о ней усиленно старалась думать.
Проснувшись утром, Анаста не увидела, как обычно, рядом со своим домиком мамонта Дана. Раньше он всегда оказывался рядом, как только она просыпалась, но сейчас его не было. Не появился Дан и когда Анаста уже искупалась в заводи ручья. Она стала звать его, крича в сторону пастбища: «Дан, Дан!», но тот по-прежнему не появлялся. Да и Котёнка не было с ней рядом в эту ночь, и утром тоже он не появился.
Они ушли, поняла Анаста. Мамонту нужно много растительной пищи, а её становится всё меньше. Значит, Дан ушёл, чтобы не умереть бессмысленной голодной смертью. А с ним ушёл и Котёнок. «Но я не уйду», — подумала Анаста, набросила на плечико покрывало, сплетённое из волокон трав, и решительно направилась к горе, за которой наступал на мир ледник. Поднимаясь по тропе к вершине горы, Анаста вновь усиленно пыталась понять, как работает эта самая сильная энергия — человеческая мысль. Как нужно поступить, чтобы она остановила ледник?
Взобравшись на гору, она стояла на её вершине, кутаясь на ветру в платок. Жёсткие, студёные струи воздуха трепали её волосы, то открывая на лбу родинку, похожую на звёздочку, то закрывая её. Но девочка не замечала холодных струй, она рассматривала происходящее внизу, по ту сторону горы, у подножья которой уже не было никакой зелени. От горизонта до горизонта, насколько хватало взгляда вдаль, лежал ледник.
Глыбы льда подбирались к горе. Они были огромными, а это ведь ещё не основной ледник, а лишь первые льдины, толкаемые более мощными. «Значит, не устоит гора перед такими громадами», — думала Анаста.
Одна сторона горы уже остыла, и на ней нет растительности, остынет и вторая. Словно в подтверждение её слов раздался треск льда, из-под него хлынул, мешаясь с ледяной крошкой, поток воды и по образовавшейся жиже глыбы льда передвинулись ещё ближе к горе, взрывая перед собой землю и толкая поваленные деревья.
Анаста устремила свой взгляд к самой высокой глыбе льда и вздрогнула от увиденного. Упёршись своей головой в эту огромную ледяную гору, стоял мамонт Дан. Рядом с ледяной громадой он уже не казался таким большим.
Анаста мгновенно вспомнила, как внимательно слушал Дан её слова о силе мысли, способной на многое. Вспомнила, как говорила ему, что в большой голове, наверное, должны быть большие и сильные мысли. И он понял всё по-своему. Он решил, что если приставить большую голову с большой мыслью к ледяной глыбе, то можно остановить её передвижение.
Анаста сорвалась с места, стремительно побежала по тропе к подножью горы к тому месту, где стоял мамонт Дан.
Ветер с колкими снежинками жёстким порывом сорвал с девочки платок, но она не подняла его. Прыгнула вперёд на камень, споткнулась, кубарем скатилась вниз. И снова встала, побежала.
Оказавшись у ног Дана, она увидела... Во льду, под головой мамонта, образовалась небольшая впадина, лед здесь слегка подтаивал, и по хоботу мамонта тоненькими струйками текла вниз вода.
Мамонт дрожал от холода. А внизу, у его ног, увидела Анаста, дрожал от холода Котёнок, он — как и Дан, упёршись головою в лед, сдержать пытался продвиженье ледника.
— Э-ге-гей, — закричала Анаста. — Э-ге-гей!
Но ни мамонт, ни кот не отреагировали на её крик. Девочка подхватила дрожащего от холода Котёнка и, прижав к себе, стала растирать его тельце. Когда он слегка отогрелся, Анаста заставила его карабкаться на спину мамонта. Котёнок старался изо всех сил, но упал. Забраться наверх ему удалось лишь со второй попытки.
Анаста встала на камень, чтобы быть как можно ближе к уху мамонта, и зашептала ему:
— Дан! Мой верный Дан. Ты очень умный и преданный. Ты добрый. Ты умеешь мыслить, может, не совсем правильно, но это поправится. Мысль, она не только в голове, она везде. Дан, ты должен идти на другую сторону горы. — Мамонт стоял неподвижно, лишь судорога иногда пробегала по его телу. И Анаста зашептала вновь: — Я Анаста! Ты слышишь меня, Дан? Я Анаста. Я не уйду отсюда без тебя. Повернись ко мне, Дан.
Мамонт Дан медленно оторвал голову от глыбы и повернул её к девочке. Густая шерсть на его лбу была мокрой, он с трудом приподнял веки и взглянул на девочку. Затем, сделав усилие, поднял хобот и прикоснулся его кончиком к плечу Анасты. Он был совсем холодный, его хобот. Анаста обхватила его руками, стала растирать и дышать на него, будто могла тем самым обогреть огромное тело мамонта. Впрочем, она и обогрела его, не только теплом своего дыхания, а чем-то более тёплым и более значимым. И мамонт послушался, следом за Анастой, ведущей его, словно за руку, за хобот, едва переставляя ноги, Дан поднялся на вершину горы. Там обессилившая девочка села на ствол поваленного дерева и, указав рукой на ещё зеленевший склон, приказала мамонту спускаться вниз.
— Иди, Дан, вниз. Иди к своему пастбищу, там отдохнёшь, подкрепишься. Там ещё найдётся пища для тебя. — И добавила твёрдо: — Иди, Дан, вниз.
Мамонт повиновался и стал медленно спускаться по тропе к ещё зелёной долине. Сделав с десяток шагов, он повернулся к Анасте, поднял свой хобот вверх и затрубил призывно, как тогда, когда бежала по долине Анаста и просила свою Родину не сдаваться леднику, когда она кричала своё «Э-ге-гей!», побеждая тишину.
И как тогда, собравшись с силой, прокричала «Э-ге-гей!» Анаста, рукою Дану помахала, отправляя вниз. И мамонт Дан спускался медленно с горы, приказ своей хозяйки выполняя. А она...
Немного отдохнув, Анаста встала на камень, вновь окинула взглядом ледяные громады, заполнившие пространство перед ней, насколько мог охватить взор, и произнесла негромко, но уверенно:
— Я человек! Моя мысль сильна. Я направлю свою мысль против тебя, ледник. Ты должен остановиться и ползти назад. Так повелеваю тебе я своею мыслью.
Внизу опять раздался треск, и лёд ещё на чуть-чуть придвинулся к горе. Порыв холодного ветра ударил девочке в грудь, словно старался сбить её с ног.
— Назад, я повелеваю тебе, лёд. Назад! — И вновь треск, вновь ледник наступает на маленькую девочку.
Анаста некоторое время помолчала, глядя на надвигающийся ледник, и вдруг улыбнулась.
— Я поняла. Ты питаешься моей мыслью, ледник. Я поняла. Теперь тебя не будет.
Анаста повернулась спиной к леднику, села на ствол дерева и стала смотреть на свою еще зелёную долину. Но не увядающие от холода цветы и травы видела Анаста, а представляла, как буйным цветом расцветают луга, как появляются на деревьях белоснежные и розовые цветы, как поют птицы и стрекочут в траве кузнечики. Как прадедушка Вуд возвращается в долину, а за ним возвращается весь род. И Анаста босиком по траве бежит ему навстречу. Всё быстрее, быстрее...
Всё ускорялась мысль Анасты. Успевала! В одно мгновенье миллиард травинок обласкала. И каждую в отдельности, от корешка до стебелька, смогла представить. Направить к каждой лучик солнышка смогла. Росинкой напоить и капелькой дождя, и ветерком погладить.
Анаста засыпала на камнях у ствола поваленного дерева. Ей в спину дул холодный ветер. Но и у засыпающей, у девочки работала, всё ускорялась мысль.
Стремительные молнии от мысли ко всему, что есть в пространстве, прикоснулись. Очнулось сущее. И новое в пространстве родилось. Как будто ото сна воспряла Родина Анасты вся. Мысль продолжала работать и когда уснула на тысячелетия маленькая девочка Анаста.
Её мысль — великая энергия человеческая — витала над долиной, ласкала букашек, травинки, Котёнка и мамонта Дана.
Ледяные глыбы вздрагивали, трещали, но и на миллиметр не могли больше продвинуться вперёд. Они таяли. Потоки талой воды огибали долину, сливаясь в реки и озёра.
Ледник таял, не в силах преодолеть человеческую мысль, сильнейшую энергию Вселенскую.
К чему придут эти люди?
Потоки воды от тающего ледника образовали большую реку, её бурное течение подхватывало на своём пути камни и поваленные деревья, размывало и уносило плодородный слой земли вместе с растительностью и всем живущим в ней. Но родовая долина, вынужденно покинутая людьми, оставалась нетронутой грозным потоком.
На деревьях в долине пожелтела и опала листва, не было слышно пения птиц. Но часть растений продолжали бороться за жизнь, приспосабливаясь к необычному для этих мест похолоданию. И даже в некогда очень красивом цветнике Анасты всё ещё оставался её любимый цветок.
Долину защищала горная гряда, на одной из вершин которой уснула на тысячелетия маленькая девочка Анаста.
У подножья горы стояли двое юношей-атлетов, светловолосый и темноволосый. Они смотрели на огромную, нависшую над землёй гранитную глыбу, по обеим сторонам которой пробивались капельки воды.
