Олег Насобин - Бенвенуто
Но вполне возможно и обратное: хорошие сценарии больше просто-напросто не востребованы. Голливудом рулят маркетинг и заданный идеологический спрос, а продюсеры больше не ищут свежих идей и правдивых историй. Сценарные планы определяются заранее, на маркетинговом совете.
Короче, мои агенты, которые в иерархии Голливуда занимали место где-то выше среднего, хотя и не на самом верху социальной лестницы, смогли показать мой сценарий некоему Мишелю Хаддаду, известному рецензенту. Мишель согласился посмотреть.
Мне, конечно, пришлось оплатить его услуги через этих же агентов, но, уверяю вас, сумма никакого значения для его рецензии не имела: репутация ему многократно дороже, чем разовый и незначительный гонорар. Тем более что оплату рецензент берет до того, как начнет читать, и, таким образом, он никак не скован в своих отзывах.
И тут опять случилась удача: Мишелю сценарий очень понравился, а мои диалоги он счел просто превосходными.
Каверидж (рецензия) пишется, как и все в «индастри», по жестким правилам и втискивается в стандартный формат, а каждый сценарий оценивается в баллах.
Мой текст мистер Хаддад оценил на 8 баллов по 10-балльной системе.
Если принять во внимание, что я новичок, а Мишель осторожничал, — это просто великолепный результат. К тому же мистер Хаддад, человек из компании Paramount, объявил меня А-Level — писателем, открыв таким образом моему сценарию путь к киношным звездам нашего грешного мира.
Рецензент посчитал, что фильм получится драматически ценным и звезды согласятся в нем играть за небольшие деньги, рассчитывая на фестивальные награды.
Мой дорогой друг и консультант Крэг Келлем долго и искренне радовался, когда я отправил ему каверидж.
После получения хорошей рецензии мои агенты отправляли сценарий знаменитым режиссерам, и те действительно читали его.
Некоторые из знаменитостей даже ответили агентам письменно, черкнув и пару строк для меня, начинающего сценариста.
Стало очевидно, что, добавив к успеху со сценарием денег, мы вполне сможем договориться с одной из самых ярких личностей в мире кино, чтобы он снял наш фильм.
Подбор режиссера — дело очень важное. Кинолента — это прежде всего детище режиссера. К тому же, если сценарий нравится звездным персонам, это дополнительный аргумент для продюсера взяться за дело.
Притом с режиссером и со звездами-артистами можно договориться на разумные гонорары, если им действительно нравится проект.
Переписка с легендарными людьми невообразимо тешила мое самолюбие, однако все четче вставал вопрос: кто, собственно, будет продюсером, а вернее, инвестором?
Мои агенты постепенно подталкивали дело к тому, чтобы я поверил в свои силы, а также в проект и раскошелился на это кино сам.
Ни с режиссером, ни с командой продюсеров, ни даже с дистрибуцией будущего фильма непреодолимых сложностей в общем-то не было. Шаг за шагом, встречаясь с разными людьми, я продвигался по технологической цепочке «индастри». Вид Голливуда изнутри меня восхищал своей стройной организацией и хищным прагматизмом.
Одним словом, со временем агенты преуспели, и я начал подумывать, что, пожалуй, справился бы с продюсированием при условии, что подберется хорошая команда помощников и единомышленников.
Постепенно, прочитав стопку литературы по теме и переговорив с профессионалами, я укрепился в своем мнении. Оставалось только решить, какие именно суммы придется инвестировать в это дело.
Отвечая на мой вопрос, агенты уверяли, что собственных средств имеет смысл инвестировать от силы процентов тридцать от суммы бюджета, остальное — это так называемые «софт мани» и «предпродажи».
«Софт мани» — это различные субсидии, в основном, конечно, государственные. От авуаров на будущие налоги до прямых субсидий. А «предпродажи» — это нечто вроде аванса от кинопрокатных, вернее, дистрибьюторских компаний. Если же продюсеру не удается договориться с кинопрокатной Системой, ему не стоит даже начинать проект.
В определенный момент агенты решили, что я «дозрел», и попросили у меня несуразно большую сумму под предлогом расходов, необходимых для «расчета бюджета» будущего фильма. Я хорошенько поразмыслил и деньги им дал.
Бюджет агенты вскоре сварганили, и он составил 16 миллионов долларов США.
При этом режиссеру предполагался гонорар всего-навсего 500 тысяч долларов, а звездам и актерам второго плана отводилось на всех вместе полтора миллиона. Рассчитывали на 40 съемочных дней.
Получив в свое распоряжение от них несколько бумажных «портянок», состоявших из колонок цифр, я скрупулезно прошелся по бюджету с карандашом. На мой взгляд — опытного бизнесмена и кинодилетанта — этот «бюджет» был каким-то скоморошным.
Он больше походил на декларацию о намерениях будущего грандиозного «попила» инвесторского «бабла», чем на реальный бюджет коммерческого проекта. Хотя, читая смету строку за строкой, я все понимал и действительно не находил в работе продюсера ничего, кроме здравомыслия и деловой хватки.
Профессионалы из «индастри», с которыми я посоветовался и показал расчеты моих агентов, уже метивших в копродюсеры, в общем-то разделяли мои сомнения насчет несуразно раздутого бюджета.
Можно сказать, что к тому времени я уже более-менее оброс кинознакомствами — и в Италии, и в Великобритании, и даже в Германии.
Себестоимость продукта без рекламных издержек в размере 16 миллионов долларов для нашего фильма казалась совершенно неподъемной цифрой с точки зрения окупаемости.
Мои новые знакомые в Лондоне, которые вскоре стали близкими друзьями, просто постукивали пальцем по виску, намекая, что я сумасшедший. «Твой проект не должен обойтись тебе дороже четырех миллионов евро, если ты действительно хочешь его окупить», — сразу и без обиняков заявляли они.
Они, вероятно, правы. Спорить с этим трудно, и я изначально был с ними согласен.
Кинорынок — очень красивый, но крайне жесткий бизнес. Поэтому я, как реалист, с одной стороны считал, что бюджет следует ужать вчетверо, а с другой — не рассматривал свой кинопроект с точки зрения источника денег. Для себя, во всяком случае. Меня лично вполне устроили бы и умеренные убытки, скажем — миллион.
Такой взгляд на вещи, я имею в виду готовность к будущим убыткам, для кино вообще весьма распространенное дело.
В России, оказывается, инвесторов в местную индустрию грез даже называют «кинолохами». Потому что, по статистике, на рубль вложений они получают обратно в среднем всего-навсего четыре копейки, по свидетельству одного известного российского кинодеятеля.
Однако, прекрасно зная об этих общедоступных цифрах и проблемах, некоторые люди все равно финансируют кино. Они поддерживают выпуск интересных лент, не рассчитывая на окупаемость.
Подобные инвесторы руководствуются соображениями престижа, благотворительности, реализуют свою потребность в творчестве или помогают культуре. И таких, как я с приятным удивлением узнал, на самом деле если не большинство, то, во всяком случае, немалая часть среди общего количества киноинвесторов.
Все продюсерские компании, запросившие мой сценарий, в конце концов тоже склонились к мнению, что фильм будет дороговат и не окупится. Однако я не унывал. Для того чтобы поднять это дело, мне всего-навсего требовался единомышленник, готовый тоже вложить в это красивое дело деньги, поскольку собственных средств у нас не хватало.
При этом задача поиска партнера-инвестора, согласного на убытки, отнюдь не казалась мне неразрешимой.
Более того, у меня созрел очень конкретный и весьма реалистичный план.
Нью-Йорк. Университет Коламбиа
Всех его деталей я не хочу сейчас раскрывать, план в общем-то еще действует, и я надеюсь это кино снять.
Просто скажу, что я действительно нашел заинтересованных людей.
Однако в процессе исполнения этого плана обязательно следовало обзавестись поддержкой крупных искусствоведов в отношении автопортрета Бенвенуто Челлини.
Не то чтобы нам на этой стадии нужна была их экспертная оценка, нет. Не совсем так, ибо в этот момент публично спорить с очевидностью, что перед нами лицо Бенвенуто Челлини, никто из искусствоведов, находясь в здравом уме, уже не стал бы.
Но нам требовался авторитет светил из искусствоведческого «аквариума» для привлечения прессы, медийно-важных персон, знаменитостей и прочих элементов зелья, известного как успешный пиар.
Необходимо было сфокусировать внимание публики на красоте портрета и на сути проекта, а не на гаданиях и сомнениях: «Настоящий автопортрет или нет? Подлинник или копия?»
Иначе говоря, хотелось, чтобы публика почувствовала силу и мощь этого необыкновенного человека. Чтобы люди интересовались Челлини, его натурой, духом, характером. Этим, пожалуй, самым изысканным и «элитарным» художником в нашей истории.
