Владимир Варшавский - Незамеченное поколение
«Каждый должен помнить, что мы не общественники, а революционеры… Серьезному общественнику мы противопоставляем дерзкого революционера-боевика»[26]).
В 1933 г. № 14-й «За Россию» вышел с аншлагом: «В борьбе с большевиками цель оправдывает средства».
Именно этим разным выбором в вопросе о средствах и путях борьбы объяснялась вражда солидаристов ко «второй советской партии», обвиняемой ими в большевизанстве и «приятии Октября».
В № 40-м «За новую Россию» помещен любопытный отчет о докладе, прочитанном Р. Петровичем на открытом собрании Парижского отделения НСНП в июне 1935 г.
«Р. Петрович остановился подробно на последнем, четвертом периоде большевистской работы. Комсомольцы от эмиграции. Внешные атрибуты захватили их внимание: синие рубашки, стяги, присяга, а внутри, с неизбежной последовательностью был проведен отказ от методов борьбы с большевизмом революционным путем, самым верным и страшным большевикам.
Это осуществлено в Союзе младороссов. Действий тельно, если внимательно рассмотреть всю их короткую историю, то невольно бросается в глаза вся порочность и вздорность выбранного ими пути. Все факты, все зигзаги младоросской генеральной линии свидетельствуют о проведении в жизнь определенного плана.
1. Проводится мысль, что красная армия есть национальная Русская армия…
2. Заказ социалистического строительства преподносится так, как некое народное строительство, пробуждение масс русского народа, работающего на себя.
3. Утверждается постепенная национализация советской власти… и т. д.».
В большевизанстве и провокации солидаристы обвиняли не только младороссов, но и все пореволюционные течения, жалуясь на слишком добродушное отношение эмиграции к этим течениям:
«Давно это было… в дни тяжелых разочарований… Развлекались всякого рода евразийцами, младороссами и прочими строителями «новых градов» на фундаменте большевистской провокации, чванства и халтуры»[27]).
Особенно почему-то не взлюбили солидаристы «Новый град» и его главных участников — И. Бунакова-Фондаминского, Ф. Степуна и Г. Федотова, «бывшего социал-демократа, а ныне профессора учения об отцах церкви».
«Новоградцы пытаются строить свой, по их утверждениям, христианский «Новый град», предварительно признавая врагов Христа… И евразийцы, и утвержденцы, и новоградцы и национал-большевики всех направлений, до монархического включительно, признав в коммунистической власти для себя хоть одно какое-либо положительное начало, роковым образом уже не могли удержаться и пошли по тому же пути дальше — до потери собственного лица и превращения в зарубежный подголосок сталинской деспотии»[28]).
Позднее, в 1938 г., Вергун с удовлетворением отмечает: «каждое поползновение большевиков, какой бы овечьей шкурой оно ни прикрывалось, всегда вызывало в общей массе эмиграции единодушную моральную реакцию. Эмиграция изжила не только явное капитулянтство, но не поддалась и на половинчатые ереси и уклоны, густо рассыпанные в евразийстве, «бердяевщине», «Новом граде» и т. п. бесхребетных «искательских» идеологиях»[29]).
Обвинения друг друга в большевизме были в то время очень в ходу в эмиграции. Не избежал их и сам Национально-Трудовой Союз нового поколения.
В прокламации «Российского имперского союза» от марта 1938 г. говорилось:
«20 лет вас обманывали. От вашего имени выступают профессиональные обманщики, променявшие свет православия на око Иеговы, Соломонов храм и шестиконечную звезду, служащие не России и не вам, а только — царству Астреи, идеалу международного масонства, Евразийцы, непредрешенцы, рдовцы, второсоветчики, новопоколенцы, оборонцы, возвращенцы, имковцы и прочая, и прочая — руководимы невидимой для них силой масонских лож, вдохновляемых скрытым в тени иудейством.
В России за 20 лет, под покровительством «Последних новостей», «Возрождения», московской «Правды» и «Известий», евреи колонизировали лучшие земли Юга России, Крыма, Биробиджана и Белоруссии, отобрав эти земли у Русских и сослав их в Сибирь, на Беломорстрой, БАМ и Соловки».
В свою очередь постановлением четвертого съезда Всероссийской фашистской партии в Харбине, в январе 1939 года, Имперский союз был объявлен «органом НКВД».
Младороссы и солидаристы, считая все прежние политические схемы устарелыми, искали для выражения своего понимания происходящей в мире революции соответствующую новую схему и еще не имели для своей «идеи» окончательного догматического описания.
В 1940 году, через десять лет после возникновения «Союза нового поколения» М. Георгиевский писал:
«Марксистскому социализму мы противопоставляем наш солидаризм. Он еще не учение, не теория. Мы еще не даем его социально-политических формулировок. Он — принцип жизни, личной и общественной. Мы не столько его обосновываем, сколько ощущаем его действие в себе и вокруг себя».[30]
У младороссов также еще не было установленного канона. К. Елита-Вильчковский свою чрезвычайно интересную работу «Время революционеров» заканчивает словами:
«Тут опять мы подходим к старому младоросскому тезису: оружие революционера — идея. Мир преображается революционной идеей, потому что она преображает людей и тем самым предрешает изменение жизненных форм и человеческих взаимоотношений.
Революционная идея не программа и не лозунг… Революционные лозунги могут быть хлесткими, революционная программа соблазнительной, революционная доктрина премудрой и сложной, революционная философия — тончайше разработанной. Но революционной идее все эти свойства не нужны. Революционная идея живет в другой плоскости. Она не обращается ни к интересам, ни к страстям, она не утилитарна и не рационалистична. Она всегда проста. По существу этического или: религиозного порядка, она не нуждается в доказательствах и воспринимается не столько разумом, сколько сердцем. Ее легко понять и не легко формулировать. Всякая формулировка оказывается неполной и приблизительной. Сведенная к нескольким тезисам, она тускнеет на бумаге, и идеи, динамическая сила которых была когда-то огромна, кажутся часто бедными, если, пренебрегая их выражением в жизни, мы стремимся понять их на основе кратких формул.
Революционная идея есть выражение правды, по-новому воспринятой. Она касается всегда не второстепенного, а основного. Следствие переоценки ценностей, она несет новый подход к миру, новое толкование жизни и человеческого назначения…».[31]
Это определение, данное Елита-Вильчковским, внимательно продуманное и очень верное, представляется мне одним из лучших в русской публицистике. Настоящая, искренне принятая идея всегда таинственно проста. Тем не менее, вследствие ее трансцендентности интеллектуальному плану, ее трудно высказать.
Эта несоизмеримость между сущностью идеи и понятиями, при помощи которых ее пытаются определить, часто ведет к трагической путанице. Особенно молодежь в том возрасте, когда душа человека наиболее раскрыта призыву героизма, легко принимает за выражение вдохновляющей ее идеи правды и добра учения, подчас несовместимые с этой идеей. Нет такой, даже самой чудовищной и человеконенавистнической доктрины, которая не могла бы увлечь самых чистых и лучших молодых людей, из породы героев Достоевского, «требующих скорого подвига, с непременным желанием хотя бы всем пожертвовать для этого подвига, даже жизнью».
Но и в тех случаях, когда между идеей и учением нет прямого противоречия, почти всегда остается качественное несоответствие. Так, при чтении «Исторических писем» Лаврова трудно понять, каким образом эта скудная публицистика расцветала в сердцах русской студенческой молодежи вдохновением жертвенного героизма, сравнимого только с подвижничеством христианских святых.
Еще разительнее диспропорция между идеей и ее выражением у младороссов и солидаристов. Просматривая теперь их старые программы, мы только смутно можем почувствовать, чем было их «учение» для тех, кто в него верил и им жил. Сторонний наблюдатель, особенно если это человек из левого лагеря, незнакомый с чувствами, из которых выросли идеологии младороссов и солидаристов, прежде всего увидит в них элементы, заимствованные в готовом виде у фашизма, и скажет, что это были два разных варианта русского тоталитаризма. Формально он будет прав. Об одном он только забывает: для него фашизм — это уничтожение всех свобод, концлагеря, ничем неограниченная власть администрации; младороссу же или солидаристу представлялось, что трудовое тоталитарное государство принесет освобождение от коммунистического рабства и более справедливый, свободный и человечный социальный строй, основанный на христианстве и «Русской правде». Эта вера, соединенная с чувством почти мистической любви к России, — «без России нельзя», — и составляла «идею» младороссов и солидаристов, расходившихся только в вопросе о том, как бороться за эту идею, но одинаково готовых в борьбе за нее отдать свою жизнь.
