Андрей Смирнов - Крах 1941 – репрессии ни при чем! «Обезглавил» ли Сталин Красную Армию?
О неудовлетворительности выучки штабов танковых частей и соединений – определявшей слабость управления этими последними – можно судить уже по прямым указаниям годовых отчетов БВО и ОКДВА и докладов, сделанных на ноябрьском Военном совете командующими войсками ЛВО и ЗабВО и командиром 45-го мехкорпуса КВО. Согласно им неудовлетворительно подготовленными (или, что то же самое, плохо сколоченными) в ЛВО тогда был штаб 7-го механизированного корпуса (на сентябрьских окружных маневрах ни командир этого соединения комдив М.Е. Букштынович, ни его штаб «не справились с управлением корпусом», «управление ими в решающий момент было сорвано»), в ЗабВО – штабы и 11-го механизированного корпуса, и мехбригад, в БВО – штабы мехбригад, а в ОКДВА и в 45-м мехкорпусе КВО – штабы и мехбригад, и танковых батальонов110. Иными словами, мы располагаем прямыми признаниями слабости штабов половины всех мехкорпусов и половины всех мехбригад, имевшихся во второй половине 1937 г. в Красной Армии. Более высокая оценка обнаружена лишь в одном случае: проверив 19–21 августа 1937 г. боевую подготовку 22-й мехбригады КВО, комиссия полковника Л.А. Книжникова отметила, что «функциональная подготовка командиров штабов вполне удовлетворительна»…111 Кроме того, можно полагать, что те командующие войсками округов, которые на ноябрьском Военном совете упоминали лишь о неудовлетворительности выучки их войсковых штабов вообще, имели в виду и штабы танковых соединений. Наконец, мы располагаем хотя и довольно расплывчатым, но зато относящимся к танковым штабам РККА в целом признанием начальника АБТУ РККА Г.Г. Бокиса от 22 ноября 1937 г., согласно которому эти штабы «еще по-настоящему не усвоили вопросов организации управления войсками»112.
Однако о том, что «управление войсками является слабой стороной всей» Красной Армии, высокопоставленный политработник РККА А.Л. Шифрес говорил еще 24 сентября 1935 г. (на разборе больших тактических учений СКВО)!113 К такому же выводу приводят и директивное письмо К.Е. Ворошилова об итогах оперативной подготовки командиров и штабов в 1935-м (от 28 декабря 1935 г.), и доклад А.И. Седякина от 1 декабря 1935 г. «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 учебный год…». Организация «непрерывного управления» в ходе операции, значилось в первом из этих документов, «в ряде округов и флотов» еще «не получила надлежащего изучения и усвоения». (К числу этих округов относились и самые важные и крупные, располагавшие таким мощным оперативным инструментом, как танковые соединения. Ведь, согласно выступлению начальника Генерального штаба РККА А.И. Егорова на Военном совете 8 декабря 1935 г., в 35-м так и не удалось отработать на практике организацию связи (а значит, и непрерывного управления) в подвижных армейских группах, костяк которых должны были составлять танковые соединения…) А доклад Седякина констатировал нерешенность проблемы непрерывного управления войсками и на тактическом уровне: «непрерывность управления» «в подвижных [т. е. обычных для современной войны. – А.С.] формах боя» в РККА «еще далека от действительного совершенства». (А.И. Егоров, использовавший материалы седякинского доклада в своем – все-таки в какой-то степени «парадном» – выступлении на Военном совете, смягчил этот вывод при помощи замечательно удобного выражения «в основном» и заявил, что «начсостав и штабы овладели в основном приемами глубокого и непрерывного управления войсками в бою»)…114
Те же самые проблемы оставались в РККА и в 1936-м. «Органы управления, – значилось в директиве наркома обороны № 22500сс от 10 ноября 1936 г. «Об итогах оперативной подготовки за 1936 год…», – еще не научились правильно организовывать управление в подвижных фазах операции»; «в динамике боевых действий в большинстве случаев связь нарушается […]». А в докладе М.Н. Тухачевского от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА» констатировалось «систематическое недовыполнение требований по изжитию слабых мест в управлении боем»115.
Для первой половины 1937 г. сведениями о качестве управления войсками в оперативном звене мы не располагаем, но в тактическом звене оно по-прежнему было невысоко. «Командир, – значилось в директивном письме А.И. Егорова от 27 июня 1937 г., – нетвердо управляет и командует частью в тактической обстановке»; штабы полков и батальонов «как органы управления боем не сколачивались»….116
Как видим, «уровня, требуемого условиями современного общевойскового боя», управление войсками в РККА не достигало и в «предрепрессионный» период. Проверим этот вывод, сравнивая уже не общие оценки, а те, что относятся к командирам и штабам того или иного конкретного звена.
25 ноября 1937 г. А.И. Егорову пришлось отметить, что командиры стрелковых подразделений в Красной Армии не умели управлять огнем своих отделений, взводов, рот и батальонов. Но то, что во взводе и стрелковой роте «не отработано управление огнем», что в роте и батальоне «управление огнем в условиях подвижного боя и взаимодействия разных видов огневых средств» «находится не на должной высоте», он констатировал еще 8 декабря 1935 г., выступая на Военном совете при наркоме обороны!117 Из 45 освещаемых нашими источниками тактических учений, прошедших в «предрепрессионном» же 1936 г. в частях трех самых крупных военных округов – КВО, БВО и ОКДВА, неумение комсостава управлять огнем было отмечено на 30, а хорошим или хотя бы удовлетворительным было признано лишь в трех случаях (в остальных 13 проверяющие его не охарактеризовали). На то, что в КВО такая картина была тогда нормой, указывает даже годовой отчет этого округа от 4 октября 1936 г., признавший при всей своей «отлакированности», что у командиров стрелковых подразделений «нет еще достаточно прочных навыков в сознательном управлении огнем на боевых стрельбах (стрелковая разведка, оценка и выбор целей, распределение огня, постановка огневых задач)»118. По крайней мере, для командиров рот и батальонов это было тогда нормой и в ОКДВА: согласно годовому отчету самой же этой армии от 30 сентября 1936 г. комроты и комбаты «не научились применять массированный огонь станк[овых] пулеметов в момент огневой подготовки атаки и для поддержки самой атаки»119. А ведь мощь пехотного огня тогда определял именно пулеметный…
Мы видели далее, что в конце августа 1937 г. в 109-м, 110-м и 111-м стрелковых полках 37-й стрелковой дивизии БВО командиры отделений не ставили задач своим снайперам, автоматчикам (бойцам, вооруженным автоматической винтовкой АВС-36), гранатометчикам (бойцам, имевшим ружейные гранатометы, т. е. винтовки с надетой на ствол мортиркой для стрельбы 40,6-мм ружейными гранатами Дьяконова) и пулеметчикам – а последних еще и располагали не на флангах, а в центре боевого порядка (из-за чего, поднявшись в атаку, стрелки закрывали пулеметчикам секторы обстрела). Но до начала чистки РККА подобные промахи в этих частях совершали даже командиры взводов, рот и батальонов! Так, в октябре 1936-го командиры стрелковых рот в 110-м полку точно так же не ставили никаких задач своим пулеметным взводам, а в 109-м и 111-м переставали ставить их сразу же после завязки боя. Судя по годовому отчету 37-й дивизии от 1 октября 1936 г., признавшему неумение комбатов использовать свои пулеметные роты, так же поступали тогда и командиры батальонов. А размещать пулеметы внутри боевого порядка стрелков в 110-м полку в октябре 1936-го считали возможным и командиры пулеметных (!) взводов… В 111-м (другие тогда не проверялись) управление огнем было «слабым местом» командиров отделений, взводов и рот еще и в мае 1937-го120. Значительная часть их не только плохо умела находить цели и указывать их бойцам или подразделениям, но и (в точности, как и в августе!) не знала команд, применяемых для управления огнем!
Неумение командиров стрелковых подразделений управлять боевыми порядками (и в том числе «взаимодействием огня и движения»), увиденное Ворошиловым и Буденным на сентябрьских маневрах 1937 г. в МВО и БВО, А.И. Седякин характеризовал как типичное для всей РККА (и особенно для МВО!) еще в своем докладе от 1 декабря 1935-го. Характерным оно было тогда и для БВО. На первом из двух тактических учений 1935 г. в этом округе, подробно освещаемых сохранившимися источниками, – учении 27-й стрелковой дивизии под Лепелем 17 марта 1935 г. все управление «взаимодействием огня и движения» (предполагающим чередование бросков и перебежек с залеганием, окапыванием и подготовкой следующего броска огнем) сводилось к «громкому «Вперед», повторяемому всеми от командира батальона до командира отделения». «Недоработанность» «взаимодействия огня и движения» зафиксировали и на втором учении, прошедшем в середине сентября в 43-й стрелковой дивизии под Идрицей…121 То же и в 1936-м: даже на разрекламированных Белорусских маневрах на глазах начальника УБП РККА комсостав 2-й стрелковой дивизии «управлял» атакующими подразделениями так, что вместо «взаимодействия огня и движения» они демонстрировали все то же «огульное, мало осознаваемое по тактическому своему смыслу движение вперед». Судя по указанию А.И. Седякина на то, что «подготовка дивизий и бригад» в БВО отличалась в то время «большой равномерностью», не лучше было и в других соединениях…122 То, что эта проблема возникла отнюдь не в результате начавшихся репрессий, видно даже из годового отчета БВО от 15 октября 1937 г., в котором, как мы видели, значится, что «управление боевыми порядками взвода и роты» «по-прежнему остается [выделено мной. – А.С.] на низком уровне».
