Владимир Бешанов - Шапками закидаем! От Красного блицкрига до Танкового погрома 1941 года
Вообще, идея иметь в бою под рукой резерв принадлежит Юлию Цезарю, и странно, что об этом приходится напоминать командующим армиями. Наконец, Ставка дала указание (!) об использовании инженерных заграждений. Загвоздка состояла лишь в том, что их практически не было в войсках; не хватало противотанковых гранат, не было мин, отсутствовала колючая проволока и даже лопаты. Можно ли создать прочную оборону, копая укрытия касками, как это делали, к примеру, солдаты Федюнинского?
Первыми, как всегда, зашагали в ногу со временем политотдельцы и пропагандисты, сочиняя для действующей армии новые лозунги:
«Ко всему готовым будь, окопаться не забудь»,
«В землю заройся – бомбы не бойся»,
«Кто не окопается, тот пуль нахватается»,
«Отрывай траншею по шею»,
«Цел Миша: спасла ниша»…
Все остальное фронт начал получать лишь осенью, когда окончательно стало ясно, что вырвать стратегическую инициативу у немцев не удалось. После специального постановления СНК СССР от 6 августа «О поставке средств инженерного вооружения в 1941 году» в кратчайшие сроки были разработаны и запущены в массовое производство противотанковые мины ЯМ-5 и ТМ-41, противопехотная мина натяжного действия ПОМЗ-2, противотанковые гранаты РПГ-40 и РПГ-41.
Как образно выразился тогдашний нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов, «…государственная машина, направленная по рельсам невероятности нападения Гитлера, вынуждена была остановиться, пережить период растерянности и потом повернуть на 180 градусов. Последствия этого пришлось исправлять на ходу ценою больших жертв».
С первых дней войны стали сказываться и последствия массовых репрессий, депортаций и других акций по истреблению «вредных насекомых», проводимых Советской властью во вновь присоединенных республиках. В донесениях политотделов сообщается о массовом дезертирстве из частей призывников из западных областей Украины и Белоруссии. Эти призывники, организуясь в вооруженные отряды, нападали на тылы, штабы и подразделения Красной Армии или целыми подразделениями переходили на сторону немцев.
«В городе Львове членами украинской националистической организации поднята паника – организовано нападение на тюрьму, откуда выпущены политические заключенные. Этими же оуновцами повреждена связь между частями 6-й армии и управлением фронта…» На деле жители города подняли натуральное восстание накануне отступления из Львова советских войск. Повстанцам удалось освободить заключенных из городской тюрьмы, которым грозила неминуемая гибель. НКВД предписывалось уничтожать политических заключенных, если их нельзя было эвакуировать.
Впрочем, доблестный наркомат настолько интенсивно занимался этим еще в мирное время в процессе «советизации» западных территорий, что это поразило даже немцев и стало достоянием мировой общественности. Однако даже прижатая к стенке изобличающими фактами Коммунистическая партия ни тогда, ни потом не призналась в совершенных преступлениях.
«За последние дни германская пропаганда публикует сообщения о том, что якобы в Каунасе, Львове и в некоторых других оккупированных немцами советских городах обнаружены человеческие трупы, на которых видны следы пыток. Было бы нелепо опровергать этот очередной бред фашистских «официальных сообщений», ибо всему миру известно, что советским органам в принципе враждебны гитлеровские методы расправы с местным населением, так широко практикующиеся гестапо и немецкой военщиной. Следует сказать только, что публикацией подобных фальшивок немецкая пропаганда выдала способы изготовления своих «официальных сообщений»… Что же касается сфабрикованных немцами фотоснимков с изображением трупов, то известно, что всюду, где появляется гестапо, нет недостатка в изуродованных трупах. Сфотографировать же результаты собственной «работы» не составляет особого труда» (сообщение Советского информбюро от 8 июля 1941 года).
Не вижу особенно большой разницы между гестапо и НКВД, но, видимо, жители Львова и Каунаса не сомневались в вопросе, результаты чьей именно «работы» находили они в тюремных дворах и подвалах. Вот и Гальдер в эти дни записал: «В Каунасе в наши руки попали в полной сохранности большие продовольственные склады и предприятия пищевой промышленности. Они находились под охраной литовских отрядов самообороны».
Итак, Красная Армия отступает, а в спину ей стреляют «счастливые» литовцы и «счастливые» украинцы. Бегут на восток посаженные новой властью в руководящие кресла Швондеры. Сводки Управления политпропаганды ложатся на стол товарищу Мехлису:
«Со стороны ряда работников местных партийных и советских организаций, а также милиции и НКВД вместо помощи частям в борьбе с диверсантами и националистическими группами отмечаются факты панического бегства с оставлением до эвакуации районов, сел и предприятий на произвол судьбы…»;
«Руководящие работники Гродненского, Новоград-Волынского, Коростеньского, Тарнопольского районов в панике бежали задолго до отхода наших частей, причем вместо того, чтобы вывезти государственные материальные ценности, вывозили имеющимся в их распоряжении транспортом личные вещи…»;
«Следует отметить, что ряд работников партийных и советских организаций оставили районы на произвол судьбы, бегут вместе с населением, сея панику. Секретарь РК КП (б)У и Председатель РКК Хмельницкого района 8.7 покинули район и бежали».
В воинских частях положение складывалось не лучше. Поражения на фронте, враждебность населения, разочарование в собственном командовании сильно сказывались на настроениях и боеспособности красноармейцев. В такой обстановке смоленским и рязанским парням не сильно хотелось умирать за какой-нибудь Крустпилс или Здолбунов.
«В результате неорганизованности, потери управления и слабости партийно-политической работы в отдельных частях отход превратился в паническое бегство…
В частях 6-го стрелкового корпуса за время военных действий (за три дня) задержано дезертиров и возвращено на фронт 5 тысяч человек. 3-м отделом расстреляно по корпусу 100 человек дезертиров. За период с 29 июня по 1 июля 3-м отделом Юго-Западного фронта задержано дезертиров 697 человек, в том числе 6 человек начсостава. Из числа бежавших с фронта командованием частей расстрелян за дезертирство 101 человек.
В 99-й дивизии (лучшая дивизия Красной Армии!) из числа приписников западных областей УССР во время боя 80 человек отказались стрелять. Все они командованием расстреляны перед строем».
С 22 июня по 1 июля части 26-й армии потеряли убитыми 391 человека, ранеными – 953 человека, и разбежалось до 4000 (!) человек.
За первый месяц боев только в полосе Юго-Западного фронта было задержано более 75 тысяч дезертиров – целая армия. Из них решением трибунала 411 человек приговорили к расстрелу. Разумеется, в это число не входят расстрелянные на месте без всякого трибунала «в несудебном порядке». Как говорится: «Расстреляли дезертира по приказу командира». А скольких не поймали?
Однако данный фактор также не мог оказать решающего воздействия на исход сражения. Главным была значительно более низкая боеспособность советских войск и превосходство германских генералов в сфере организации и управления. Сталин знал, что по всем количественным показателям Красная Армия значительно превосходит Вермахт, что по качеству советская техника лучше немецкой. И это было верно. Он также верил, что его красноармейцы и командиры по боевой выучке не уступят германским солдатам и офицерам. А вот это уже было большим заблуждением.
Н.С. Хрущев, топча покойного диктатора и отмежевываясь от совместных с ним деяний, пустил в оборот версию о том, что это репрессии 30-х годов, в ходе которых были уничтожены такие «гениальные полководцы», как Тухачевский, Якир, Дыбенко, Эйдеман, Егоров, так страшно ослабили Красную Армию, лишив ее перед самой войной светочей военной мысли. Дескать, эти палачи русского народа уж защитили бы, уж показали бы немцам, как надо воевать. Между тем командарм Дыбенко, уже сидя в смертной камере, доказывал, что он не может быть американским шпионом, потому что не знает «американского языка», стратегические способности карателя Тухачевского сегодня также у многих вызывают сомнения. Настоящая же беда была в том, что заменившие расстрелянных командармов и комдивов новые выдвиженцы ничем от них не отличались, кроме чистоты анкеты и ненадежного кредита сталинского доверия. Они тоже в большинстве своем не знали «американского языка», не были отягощены общей и военной культурой, не говоря уже о полководческих способностях. Как, к примеру, комендант Москвы (тоже ведь генерал!), который в октябре 1941 года предлагал посыпать взрывчаткой улицы столицы, дескать, «танки противника пойдут и будут взрываться». Или другой генерал, настойчиво пробивавший свой проект зимнего танка «Гигант»: изобретатель предлагал построить до трех тысяч макетов увеличенного в полтора раза танка КВ и таскать его в атаку вместе с пехотой, чтобы пугать немцев, «довести немца до такого состояния, когда каждый куст, пень и чучело ему будет казаться за русского солдата, танк или пушку», и рекомендовал применять свое чудо-оружие для дезориентации немецких артиллеристов, а также «во всех случаях, где моральное состояние фашистских солдат и офицеров настолько низкое, что появление танков «Гигант» может обратить их в паническое бегство».
