Александр Кадетов - Аквариум - 3
Присмотревшись, Изуитов стал проводить свою кадровую политику. Настоящие ценности, особенно необходимые в разведке, стали подменяться подхалимажем, некомпетентностью. На высокие должности начали выдвигаться люди, преданные Изуитову, резидентами направлялись часто не по профессиональному признаку, а по партийным критериям. В академию стали принимать по указаниям Изуитова, не считаясь с мнениями приемной комиссии.
Изменились акценты в разведывательной работе. Отмечался удивительный феномен: с каждым годом росло количество добываемых разведывательных материалов, документов и образцов техники, а количество вербовок снижалось, особенно ценных источников. Если раньше на первом месте в разведке всегда стояла вербовочная работа, то постепенно произошла подмена этого краеугольного принципа. Начали соревноваться в количестве оценок, а это привело неизбежно к очковтирательству, показухе, пустозвонству.
Ростки этих перемен Дронов заметил, находясь еще в Швеции. На них неоднократно обращал внимание Разумихин, который в силу своего опыта и положения шире смотрел на эти проблемы и видел глубже происходящие метаморфозы. Шли тревожные разговоры среди разведчиков. Зараза очковтирательства распространялась вширь и вглубь, охватывая и оперативный состав. Главное — было иметь оценки, а как они добывались, отодвигалось на второй план. Такой поворот был на руку очковтирателям, проходимцам. Оценка превратилась в товар, ее можно было покупать в буквальном смысле. Появилась целая армия пройдох на разных уровнях — от рядового разведчика до руководителя.
С отъездом Астрова группу возглавил новый начальник, бывший заместитель Астрова полковник Золкин, хитрый интриган, который принадлежал к тому типу людей, которые сами ничего не сделали и не умели делать, но очень любили поучать. Он уже много лет сидел под «крышей» МВТ, но фактически числился, не занимаясь никаким конкретным делом. Как он, будучи заместителем начальника группы, умудрился освободиться от личного участия в оперативной работе, это так и осталось тайной. Ходили слухи, что КГБ по каким-то причинам не пускал его на длительную работу за рубеж то ли по пятой графе, то ли по какой-то другой причине, хотя он неоднократно предпринимал попытки уехать в длительную загранкомандировку.
Другой ключевой фигурой в группе и даже во всем управлении «Т» был полковник Вятковский. Все знали, что это большой прохвост, но он устраивал всех и его не трогали. Как и Золкин, он был невыездным.
Золкин и Вятковский после отъезда Астрова определяли всю политику в группе, втеревшись в доверие к Быстрову, обложив его как затравленного волка красными флажками. Они очень быстро раскусили его человеческие слабости и умело этим пользовались. На первый взгляд, эти лизоблюды казались прекрасными работниками. На самом деле они умело паразитировали на недостатках нашей системы. Таких людей было сложно вывести на чистую воду: они вроде все делали как надо, говорили правильные слова, но умело, тонко, хитро саботировали втихую. Их принцип — больше от общества взять, меньше дать. Они ждали, когда придет их время. И оно пришло с появлением Быстрова.
Быстров был известной фигурой в ГРУ. О нем ходило много легенд, и тому, кто близко его не знал и не сталкивался с ним по работе, трудно было составить объективное мнение о нем. Глядя на его мощную фигуру, большую, круглую, лысеющую голову, широкий мясистый нос, выпуклый как арбуз живот, обтянутый рубашкой, на которой у пупка всегда была расстегнута пуговица, создавалось впечатление, что Иван Кузьмич добродушный и добрейший человек.
При встрече с хорошими знакомыми, товарищами по работе он тяжело, с отдышкой поднимался с кресла навстречу посетителю. Загребая его своими огромными медвежьими лапами в объятия, прижимал к себе так, что у гостя хрустели кости, и лобзал своими вечно влажными губами, похлопывая дружески по спине своей огромной, как лопата, пятерней, а затем гудел густым басом: «Здорово, здорово, дружище, сколько лет, сколько зим? Куда ты, дорогой, провалился?» Усадив гостя напротив себя, мелкими шашками семенил к большому деревянному шкафу, стоящему в углу кабинета. На самом деле это был холодильник «ЗИЛ», замаскированный под гардероб. Открыв дверку, вынимал пузатую черную бутылку французского коньяка, ставил рюмки, наливал ароматную янтарную жидкость и, чокаясь, говорил: «Ну давай, тяпнем по рюмашке за встречу».
Посетители, которые заходили с дорогими подарками, конечно, тоже были не лыком шиты. Большинство из них — тертые калачи, давнишние знакомые Быстрова, которые находились в отпусках или возвратились из длительных загракомандировок и искали себе место под солнцем. Как правило, это были шустрые люди, под стать хозяину кабинета, хорошо знавшие наклонности и привычки шефа.
Став начальником, Иван Кузьмич очень возлюбил власть. Собственно, не власть как таковую, а ее, может быть, внешнюю сторону: чувствовать себя таким князьком, наслаждаться тем, как люди под тобой копошатся, стараясь мгновенно предугадать любое твое желание, исполнить любую твою прихоть. Вот у таких начальников мгновенно появляется множество подхалимов, прислужников, как правило, людей бесталанных, лодырей, которые по-настоящему не умеют трудиться, но находят себя в этой рабской должности и чувствуют прекрасно, как рыбы в воде. Иногда такой тип людей вызывал у Быстрова чувство брезгливости, даже отвращения, словно прикоснулся рукой к какой-то липкой ползучей твари. Хотелось пнуть такого ногой, подальше отшвырнуть от себя. Но где-то в глубине сознания беспокоила мысль, что и он принадлежал к этому же классу пресмыкающих. Эти мысли злили еще сильнее, потому что ставили его на один уровень с теми, кто перед ним сгибался и юлил. Ему очень не хотелось быть похожим на этих людишек, и он знал, что те, кто восклицает: «Осанна!», первыми бросят в него камень и закричат: «Распни его!», стоит ему оступиться.
Очень быстро вокруг Быстрова образовался круг людей в основном из тех, которых по разным причинам убрали в свое время из оперативных управлений. Они быстро сориентировались, оценили новую обстановку и заняли удобные позиции, раскусив человеческие слабости начальника. Возглавил этих людей Золкин. Быстрову, возможно, казалось, что он правит. На самом деле реально за него правили они, расставив на все ключевые места своих людей, которые подсовывали ему свои идеи и рекомендации. Постепенно все основные командные должности заняли люди Золкина, они ловко избавились от неудобных, направив их в загранкомандировки или в другие подразделения ГРУ. Во главе партийной организации поставили безвольного, ранее проштрафившегося на загранработе, некомпетентного в разведке сотрудника, который смотрел в рот начальству и раз в месяц собирал партийные взносы.
Вятковский, худенький, небольшого роста, с бегающими глазами, суетливый, всегда куда-то спешивший, умело втерся в доверие к Быстрову, стал его первым советником по многим вопросам. Используя ключевую должность и уважительное отношение руководства МВТ к военной разведке, он выбивал должности для ГРУ за рубежом, торговал этими должностями, направляя на них своих людей и взимая мзду за услуги. Он мог устроить, пользуясь связями в министерстве, сынка какого-нибудь начальника в Академию внешней торговли, повысить в должности офицера за рубежом по прикрытию, направить в Африку или в Европу. Все это делалось со ссылкой на служебную необходимость нашей разведывательной службы. Вятковский как паук опутал многих людей, втянув их в нечестную игру. Проходимцы тянулись к нему со всех сторон, как мухи на помойку; но в его сети попадали и честные, порядочные офицеры.
В группе появилось несколько отпетых очковтирателей, ловкачей, проходимцев, которые могли делать оценки, хвалебные отзывы из ничего, из воздуха. Эти горе-разведчики очень быстро нашли себе подобных в министерствах, в подразделениях ГРУ, от которых зависели оценки и отзывы. Такой калоритной фигурой был Владимир Федорович Запрудный. Попал он в группу по рекомендации Вятковского, по всей вероятности, их связывало старое знакомство и сотрудничество на ниве темных дел, далеких от разведки. Запрудный быстро стал небольшим начальником, устроился с помощью Вятковского на высокую должность в ведомстве. Не имея на связи ни одного иностранца, он тем не менее в короткие сроки, используя свои знакомства в различных министерствах и ведомствах, завалил группу оценками и отзывами, как Чичиков мертвыми душами. Владимир Федорович щедро платил своим оценкодателям иностранными сувенирами и подарками. Он всегда ходил с большим портфелем, набитым всякими подарками, бутылками для нужных людей.
Васильев видел, что его все больше оттесняют такие проходимцы как Запрудный. Его начинаниям с уходом Астрова стали оказывать сопротивление. Иногда Золкин просто накладывал резолюцию, что с таким-то работа нецелесообразна, выдумывая различные мотивировки или просто ничего не объясняя. Несмотря на солидный стаж работы в разведке и в МВТ, Васильева не продвигали по службе, хотя для других неопытных разведчиков открывалась зеленая улица. Все это имело простое объяснение: Анатолий не кормил Вятковского и Золкина, они считали его жадным и старались избавиться от него, засунуть куда-нибудь в Африку или Азию.
