Альберт Эйнштейн - Эйнштейн о религии
Чем дальше продвигается духовная эволюция человечества, тем более определенно мне представляется, что путь к истинной религиозности проходит не через страх жизни, страх смерти и слепую веру, но через стремление к рациональному знанию. В этом смысле я верю, что священник должен стать учителем, если он хочет оправдать свою высокую образовательную миссию.
A. Einstein, Science and Religion, in: Out of My Later Years, The Citadel Press, Secaucus, New Jersey, 1956, pp. 21–30.
Перевод Леонида Ярославского
Бог Эйнштейна
Майкл Гилмор
Впервые полностью представлены тексты двух писем Эйнштейна, касающихся его неверия в Бога как в личность
Почти столетие назад, на начальном этапе своей интеллектуальной жизни, юный Альберт Эйнштейн стал скептиком. Об этом он пишет на первой странице своих «Автобиографических заметок» (Autobiographical Notes, 1949, pp. 3–5):
«Я впал — хотя рожден был в абсолютно нерелигиозной еврейской семье — в глубокую религиозность; но в 12-летнем возрасте от религии резко отошел. Читая научно-популярные книги, я вскоре убедился, что в библейских сказаниях есть много такого, что просто не может быть правдой. В результате — жажда свободомыслия и в придачу впечатление, что молодежь намеренно обманывают… Именно здесь коренится мое недоверие к властям любого рода, это скептическое отношение, никогда с тех пор меня не покидавшее…»
Все мы знаем Альберта Эйнштейна как самого знаменитого ученого XX в., многим он известен как великий гуманист. Кто-то считает его человеком религиозным. Действительно, в работах Эйнштейна содержатся широко известные сейчас высказывания о Боге и религии (1949,1954). Но хотя Эйнштейн и говорил, что религиозен и верит в бога, он вкладывал в это свой собственный, совершенно особый смысл. То, что Эйнштейн не был религиозен в обычном понимании этого слова, знают многие, но то, что он четко и ясно называл себя агностиком и атеистом, явится для кого-то настоящим открытием. Тем не менее тому, кто понимает, в каком значении Эйнштейн употреблял слова «религия», «бог», «атеизм», «агностицизм», ясно, что в своем отношении к вере он абсолютно последователен.
Отчасти распространенное представление о Боге и религии Эйнштейна навеяно его собственными афоризмами: «Бог изощрен, но не злонамерен», «Бог хитроумен, но козней не строит» или «Бог себе на уме, но он не подлец». (1946). И еще одно, тоже многократно упоминавшееся, — «Бог не играет в кости».
«Я хочу знать, как Бог создавал мир. Меня не интересуют здесь тот или иной феномен, спектр того или иного элемента. Я хочу постичь его мысли, все остальное — детали».
Легко понять, откуда взялось впечатление, что Эйнштейн в этих случаях говорит о своих близких отношениях с Богом как личностью, однако гораздо вернее будет сказать, что здесь он ведет речь о вселенной.
Часто цитируют и высказывание Эйнштейна о его «вере» в бога Спинозы. Но вырванное, как и большинство подобных изречений, из контекста, оно — в лучшем случае — вводит в заблуждение. Все началось с того, что бостонский кардинал О'Коннел раскритиковал теорию относительности Эйнштейна, предостерегая молодежь, что под туманной завесой этой теории скрывается «мерзкий призрак атеизма» и «размышления, которые сеют сомнения в Боге и его творении» (Ronald Clark. Einstein, The Life and Times, 1971, pp. 413–414). Эйнштейн уже сталкивался и с более серьезными выражениями протеста против его теории в виде антисемитских сходок в Германии, поэтому сначала он не обратил внимания на обвинения кардинала. Но некоторое время спустя, 24 апреля 1929 г., нью-йоркский раввин Герберт Гольдпггейн телеграфировал Эйнштейну с вопросом: «Верите ли Вы в Бога?» (Sommerfeld А. То Albert Einstein 70th Birthday. 1949, p. 103). В ответ Эйнштейн прислал растиражированное впоследствии: «Я верю в бога Спинозы, который проявляет себя в упорядоченной гармонии Вселенной, но не в бога, который занимается судьбами и поступками людей» (там же, р. 103). Раввин, который упорно пытался защитить Эйнштейна от кардинала, интерпретировал слова Эйнштейна по-своему, написав: «Спинозу, о котором говорят, что он восторженно относился к Богу, и для которого вся природа была божьим проявлением, разумеется, никак нельзя назвать атеистом. Более того, Эйнштейн подчеркивает единичность. Теория Эйнштейна, если довести ее до логического завершения, даст человечеству научную формулу монотеизма. Он развенчивает идеи дуализма и плюрализма. Он не оставляет места политеизму ни в одном из его проявлений. Возможно, последнее и вызвало возмущение кардинала. Назовем вещи своими именами» (Ronald Clark. Einstein, The life and Times, 1971, p. 414). Им обоим, и раввину, и кардиналу, не следовало бы упускать из виду замечание Эйнштейна 1921 г. о науке, адресованное архиепископу Дэвидсону: «Это не имеет значения. Это просто абстрактная наука» (р. 413).
Американский физик Стивен Вайнберг (Dreams of a Final Theory, 1992), разбирая высказывание Эйнштейна о «боге Спинозы», отметил следующее: «Имеет ли для кого-то принципиальное значение, что мы используем слово «бог» вместо слов «порядок» или «гармония», — разве что мы делаем это во избежание обвинений в безбожии?» Довод Вайнберга, конечно, разумен, но в случае с Эйнштейном мы должны сделать скидку и на то, что он был продуктом своего времени, и на его поэтическое мироощущение, и на его космическое религиозное восприятие таких понятий, как порядок и гармония вселенной.
Так во что же, если разобраться, верил Эйнштейн? Пространный ответ можно найти в эссе Эйнштейна на темы религии и науки, приведенные в его «Идеях и мнениях» (Ideas and Opinions, 1954), «Автобиографических заметках» (Autobiographical Notes, 1949) и в ряде других работ. А как насчет более короткого ответа?
Летом 1945 г., незадолго до того, как были сброшены бомбы на Хиросиму и Нагасаки, Эйнштейн написал небольшое письмо, в котором сформулировал атеистические взгляды (письмо 1). Это был ответ лейтенанту Гаю Рейнеру, обратившемуся к Эйнштейну с берегов Тихого океана с просьбой прояснить, во что же верит ученый с мировым именем (письмо 2). Спустя четыре года Рейнер обращается к Эйнштейну за дальнейшими разъяснениями: «По Вашему письму получается, что для иезуитского священника атеистом будет любой, кто не принадлежит римско-католической церкви, а Вы на самом деле еврей-ортодокс, или деист, или кто угодно еще. Вы намеренно оставили пространство для такой интерпретации, или Вы все же атеист в словарном значении этого слова, т. е. "тот, кто отрицает существование бога или высшей силы"»? Ответ Эйнштейна приведен в письме 3.
Если соединить ключевые положения первого и второго ответов Эйнштейна, то его позиция не оставляет места для сомнений: «С точки зрения иезуитского священника, я, разумеется, атеист и всегда был им… Я неоднократно повторял, что, по моему мнению, идея бога-личности довольно наивна. Можете назвать меня агностиком, но я не разделяю воинственного духа настоящих атеистов, чей пыл объясняется по большому счету болезненностью избавления от оков религиозного воспитания, полученного в ранние годы. Я предпочитаю смиренное отношение, соответствующее нашей недостаточной способности рационально осмыслить природу и само наше существование».
Мне посчастливилось встретиться с Гаем Рейнером на собрании гуманистов в конце 1994 г. Тогда он и рассказал мне о письмах Эйнштейна. Рейнер проживает в калифорнийском городе Чатсуэрте, долгие годы работал преподавателем, теперь на пенсии. Письма Эйнштейна, которые он хранил как сокровище почти всю жизнь, в декабре 1994 г. были проданы компании, занимающейся историческими документами (Profiles in History, Беверли-Хиллз, Калифорния). Пять лет назад коротенькая заметка (Raner amp; Lerner, Einstein's Beliefs, 1992), описывающая эту переписку, появилась в журнале Nature. Но два письма Эйнштейна так и оставались неизвестными широкой публике.
Интересно, что в написанной Банешем Хоффманом великолепной биографической работе «Альберт Эйнштейн: творец и бунтарь» (Albert Einstein, Creator and Rebel, 1972) письмо Эйнштейна к Рейнеру (от 1945 г.) все же приводится. Но при этом, хотя у Хоффмана письмо цитируется почти целиком (pp. 194–195), в нем отсутствует следующая фраза: «С точки зрения иезуитского священника, я, разумеется, атеист и всегда был им». Хоффмановская биография написана при участии секретаря Эйнштейна Хелен Дьюкас. С ее ли подачи была пропущена эта важная фраза или это была инициатива самого Хоффмана, я не знаю. Однако Фримен Дайсон (вступление в книге Quotable Einstein, 1996) отмечает, что «Хелен хотела представить миру Эйнштейна-легенду, друга школьников и голодных студентов, мягкого ироничного философа; Эйнштейна, не способного на ярость и трагические ошибки». По словам Дайсона, Дьюкас «была в корне не права, пытаясь скрыть от мира подлинного Эйнштейна». Возможно, именно по этим протекционистским соображениям она и исключила Эйнштейна из атеистов.
