Джеффри Бурдс - Советская агентура: очерки истории СССР в послевоенные годы (1944-1948)
Борьба Советов с сопротивлением украинских националистов на Западной Украине напоминала битву с многоглавым чудовищем, у которого на месте отрубленных тут же вырастали новые головы. Многие годы день за днем органы безопасности уничтожали очаги сопротивления. Власти постоянно получали достоверные донесения, что наконец уничтожены организационные структуры украинского подполья. Из внутренних документов ОУН-УПА Советы узнавали о лишениях, отчаянии и потерях, понесенных врагом, о подавленном настроении в рядах повстанцев, о полной безнадежности дальнейшего сопротивления. И все же снова и снова украинское националистическое подполье чудесным образом сохраняло жизнеспособность. Можно было убить, посадить в тюрьму или депортировать его лидеров и членов их семей, но на их место всегда приходил кто-то другой. Значительную финансовую и организационную поддержку повстанческому движению оказывала украинская диаспора за рубежом, которой уже в 1943 г. помогали американская и британская разведки[131]. Формы повседневного сопротивления Советам оказалось обнаружить гораздо сложнее и они показали себя гораздо более эффективными в борьбе с режимом.
Сам размах подпольного сопротивления заставил советскую власть полагаться на агентуру. Война против хорошо окопавшегося и законспирированного украинского подполья могла быть выиграна только при наличии широкой опоры режиму из осведомителей и агентов на местах.
III. Основные особенности советской агентуры на Западной Украине
Несколько случаев из практики и захваченные секретные распоряжения органов НКВД-НКГБ говорят о том, что, кроме указанных выше видов агентуры, на территории Галиции организован и действует особый вид агентуры, созданный из неполнолетних (дети 12–14 лет). Этих детей ловят во время облав и под разными предлогами отвозят в Райотделы НКВД-НКГБ, во время допросов грозя им смертью, если они не расскажут, в чьих хатах расквартировываются бандеровцы, кто в селе варит им кушать, где есть ихние магазины, кто станичный, где связь и другое. При исключительной массовости нашего движения, много детей по селам, действительно, на некоторые из этих вопросов (а то и на все) могут ответить, ибо они в таком возрасте в большинстве бывают наблюдательными и имеют хорошую память. Это учитывают и используют работники НКВД.
“Агентура НКВД-НКГБ в действии”[132]Как мы уже видели, Советы полагались на окружавший их ореол непобедимости для того, чтобы подорвать боевой настрой массового движения сопротивления во всех западных приграничных областях, — на миф не только о своем могуществе, но и о неизбежности своего прихода. Помимо значительного превосходства в вооруженной силе и многочисленных тактических преимуществ, советские спецгруппы также хорошо умели играть на настроениях населения, продиктованных многовековым соперничеством различных этнических групп.
В Галиции давняя вражда и междоусобные раздоры этнических поляков и украинцев не исчезли с приходом советских войск. Обе стороны лишь приспособились к новым условиям, используя немецкий или советский режим для того, чтобы расправиться с соперником. В начале периода, в 1944–1945 гг., на сотрудничество с советскими властями шли в основном те этно-националисты, чьи интересы, по крайней мере в этом вопросе, совпадали с интересами Советов. В этом смысле, польские националисты в Галиции проявляли гораздо большую склонность к тому, чтобы считать украинское подпольное движение сопротивления своим общим с советской властью врагом в регионе, который они традиционно относили к юго-восточной Польше.
Советские власти действительно стремились использовать межэтнические конфликты в своих целях. Это наглядно показывает шестистраничный отчет начальника штаба партизанских бригад НКВД на Украине Тимофея Строкача, датированный 23 марта 1944 г. Познакомившись с основными польскими националистическими партизанскими отрядами и политическими группировками, Строкач рекомендовал следующую тактику по подрыву боеспособности польского подполья в Восточной Европе:
Украинский штаб партизанского движения в настоящее время дает нам большие возможности:
1. Для заброски квалифицированной агентуры в Польшу, Германию;
2. Для направления в Польшу [этнических — Дж. Б.] польских партизанских формирований;
3. Помогая партизанским отрядам польской “Гвардии Людовой” обеспечить быстрый рост и широкий разворот партизанского движения на территории Польши[133].
Для оперативных сотрудников на местах эти малопонятные формулировки означали четкую установку: НКВД использовало этнические конфликты на вновь завоеванных территориях Центральной и Восточной Европы как орудие укрепления советского контроля. Классификация противника по национальным категориям широко применялась в НКВД, чей аппарат был убежден в “наличии связи между [антисоветской — Дж. Б.] шпионской деятельностью и этническим или социальным происхождением”[134]. Все послевоенные годы сталинского правления основной тактикой советской власти было разжигание вражды между этническими группами, давно соперничающими между собой за господство в различных частях Восточной Европы. На Западной Украине это означало прежде всего использование этнических украинцев против этнических поляков и наоборот.
Многочисленные отчеты и инструкции украинского подполья за период 1944–1945 гг. отражают подозрения украинцев, что поляки сотрудничают с советскими властями. “Поддержку [органам НКВД — Дж. Б.] можно встретить в основном среди [этнических] поляков или среди польской общественности, но также и со стороны [этнических] украинцев — тайных агентов”[135]. “Поляки из истребительных батальонов наносят нам большой урон, поскольку активно разыскивают нас по селам”[136]. Точно также в сообщении ОУН-УПА, датированном 22 сентября 1944 г., руководители повстанцев утверждали, что главная угроза в Галиции исходит от этнических поляков:
ФАКТОРЫ УСПЕХА [советских антиповстанческих] ОПЕРАЦИЙ.
1. Перед операцией НКВД готовит предназначенный отряд к ее проведению. Грабители-нквдисты приходят во многие села с готовыми списками честных украинских граждан и наших членов.
Откуда большевики получают эти сведения?
а. Местные сексоты доносят обо всем на селе. (Недостаточная конспирация в сельской местности. Мы должны быть осторожны даже с нашими).
б. Даже при первом приходе в село НКВД часто удается узнать все о работе наших действующих отрядов, отношении [местного — Дж. Б.] населения к УПА, размещении складов, о раненых и т. д. Это вызвано общим отсутствием конспирации на селе — люди расскажут любому все, что знают…
в. Много местных [этнических] поляков в НКВД. Необходима чрезвычайная осторожность перед смешанными [польско-украинскими] семьями[137].
Как заявил весной 1945 г. один из украинских академиков в разговоре с человеком, тайно сотрудничавшим с советскими органами: “Вы не знаете поляков. Они еще более бесстыжие, чем евреи…”[138].
Вот лишь один из множества примеров, показывающих решающую роль, которую играли давние межэтнические противоречия на уровне одного села. В январе 1945 г. советские части провели операцию в Сновичах — большом селе в Львовской области, насчитывавшем 578 дворов. Агентурной информацией их снабдили поляки из числа местных жителей, сотрудничавших с новой властью. В предыдущих докладах Сновичи всегда назывались исключительно пассивным селом, где украинские повстанцы почти не действовали. Однако донесения разведки, основанные на тайных сообщениях местных жителей-поляков, сотрудничавших с Советами, вскрыли только в одном этом селе повстанческое подполье из 120 активных членов. Части Красной армии окружили Сновичи ночью 17 января 1945 г., а затем ранним утром 18 января вошли в село.
Результаты проведенных обысков позволяют представить, с чем приходилось бороться советским войскам. Только в одном селе в 578 дворов было выявлено 104 “схрона”. Командующий операцией был уверен в том, что удалось отыскать далеко не все укрытия. Найти эти 104 “схрона” помогло то, что все они были похожи один на другой. Каждое такое убежище представляло собой в буквальном смысле могилу, вырытую в каменной стене погреба, где хранился картофель, куда вел лаз всего в 40 см. шириной. Украинские повстанцы протискивались внутрь такого укрытия, а затем члены семьи заделывали проход, так что оставалось только небольшое отверстие для воздуха[139].
Находки в Сновичах заставили советское военное руководство на местах пересмотреть свои оценки численности оппозиции. До этой операции военная разведка полагала, что в Поморянском районе активно действовало всего лишь 140 повстанцев. Однако только во время операции в Сновичах было обнаружено 74 украинских повстанца, что заставило совсем по-другому оценивать численность повстанцев в районе. Новые данные почти в восемнадцать раз превышали старые. Теперь предполагалось, что здесь действует 2500 повстанцев — и это только в одном из двадцати пяти районов Львовской области![140] Как объяснял автор отчета об операции: повстанцы так хорошо спрятались, что “…если бы не агентурные данные, то мы бы ничего не нашли”[141]. Без местных осведомителей Советы были беспомощны. Дополнительным препятствием к установлению советского контроля на Западной Украине было то, что необъявленная война с украинским националистическим подпольем не оставляла новым властям времени наслаждаться плодами своих побед. Уже через несколько дней после операции в Сновичах УПА нанесла ответный удар: в селе было сожжено десять крестьянских хат, а девять человек — восемь мужчин и одна женщина, все этнические поляки — были преданы мучительной казни. Их связали и похоронили заживо в собственном доме — страшный памятник предательству, призванный запугать тех, кто отважится на сотрудничество с Советами[142].
