Андрей Колесник - Бандитский СССР. Самые яркие уголовные дела
Значит, все-таки Узловая? Часть сотрудников отправилась по указанному в справке адресу, другая часть начала проверять расписание автобусов и поездов. Согласно графику движения, сообщение на железной дороге между Узловой и Скопиным осуществлялось два раза в день – утром и вечером. Это позволило оперативникам предположить, что преступник, приехав вечером, просидел ночь в универмаге, чтобы не маячить по улицам чужого города и не вызывать подозрения возможных свидетелей. И хотя первая ниточка с адресом в Узловой оборвалась – по нему жили совершенно непричастные к взломам старики, – УГРО взял след.
Какое движение между двумя периферийными городками может быть 7–8 марта? Сколько народу купят билеты на поезд? Так ли много? А как много людей купят билет на два поезда – вечерний и утренний? Кто вообще катается с такой частотой в праздники?
Изучив списки железнодорожной кассы, милиционеры выделили всего троих подозреваемых. Началась глубокая проверка личностей путешественников. Кто-то из них с большой вероятностью был преступником. Но торопиться не следовало: за прошедшие 8 лет местные оперативники поняли, что их противник необычайно умен и ждать от него можно чего угодно. Возможно, ошибившись с кандидатурой, они упустят настоящего взломщика, и тот затаится еще на несколько месяцев или даже лет. Кто тогда будет отвечать за 32 взлома с проникновением и кражу в особо крупных размерах? Только выяснив, что один из подозреваемых – связист-железнодорожник Вячеслав Съедин, отличный технарь с судимостью в прошлом, женатый на уроженке Лебедяни, сотрудники розыска начали действовать.
Тульский мастер взлома Вячеслав Съедин (снимок 1970-х годов)
Вячеслава задержали прямо в командировке и доставили в участок. Он выглядел спокойным, твердо настаивая, что «завязал» еще 10 лет назад. Однако коллекция ворованных вещей, обнаруженная в его доме, и наличие дорогих аксессуаров, происхождение которых Вячеслав объяснить не смог, заставили медвежатника сдаться. Впрочем, не только это. Дело в том, что талантливый вор удивительно сильно боялся боли. Разумеется, бить бы его не стали, но проводивший дознание следователь оказался неплохим психологом и сумел сыграть на этом страхе Съедина, вырвав у него признание. Рассказ взломщика поразил слушателей.
Да, он действительно был невероятно талантлив! С какой педантичностью медвежатник собирал информацию о каждом своем объекте: наблюдал, следил, изучал милицейские маршруты, фотографировал расположение и репетировал свои действия! Как много знал он о работе органов – не по опыту, а из книг по криминалистике и праву. Он не пренебрегал даже философией, чтобы развивать логическое мышление и способность делать точные выводы. Редкий студент соответствующего факультета прилагает такое усердие, с которым штудировал трактаты тульский мастер. Вероятно, займись Вячеслав назаре юности карьерой сыщика, в Туле родилась бы живая легенда Уголовного розыска, сродни тому же Ивану Бодунову.
Но все же Съедин был вором. И в 1984 году суд приговорил его к 15 годам лишения свободы.Глава 3 Театр чудовищ. Маньяки советской закалки
Шаболовский душегуб
Когда речь заходит о маньяках, большинство добропорядочных граждан представляют себе чудовище с алчным взглядом, скрежещущими зубами и растрепанными волосами. На самом деле реальность куда обыденней. И страшнее. Ведь говоря о хитрости годами водивших за нос милицию психопатов, специалисты признают: убийца чаще всего оказывается настолько нормальным на вид, что его не замечают до последнего. Заботливые отцы семейства, добродушные учителя, улыбчивые рабочие – их подлинная природа всегда ускользает от человеческого взгляда.
…Поздней весной 1922 года из канала Москвы-реки сотрудники народной милиции достали застрявший у самого берега тяжелый мешок. Самый простой, из грубой мешковины, подходящей для переноса зерна, капусты, картошки или любого другого продукта народного потребления. К сожалению, картошки в этом мешке не было. Милиционерам не нужно было даже заглядывать внутрь, чтобы с уверенностью сказать…
...«Опять его работа! – убежденно прозвучало из собравшейся неподалеку толпы бедно одетых горожан, забывших в столь ранний утренний час о повседневной заботе. – Неймется ж сатане!»
В течение двух часов информация о новом покойнике уже лежала на столе товарища Корнева, начальника Рабоче-крестьянской милиции НКВД РСФСР. Василий Степанович просматривал скупой полуграмотный отчет с места происшествия. Это был уже шестой покойник за последних два месяца. Убитый не местными налетчиками, с которыми более или менее справлялись (здесь очень кстати пригодился опыт Василия Степановича в командовании армии: с рьяными бандитами расправлялись, как с контрой), а кем-то другим.
Разбитый череп. Иногда так действовали особо жестокие банды грабителей. Но те никогда не возились с трупами, обирая жертву и бросая ее прямо на месте. Нет, здесь был совсем другой случай: в городе объявился зверь в человеческом облике.
Между тем в народе уже давно ходили слухи о жестоком душегубе. Многочисленные исчезновения людей считались делом его рук. Собственно, от слухов о проделках убийцы горожане довольно быстро перешли к ропоту на бессилие новой власти. Находились и те, кто, припоминая «тихие» царские годы, был готов с критикуемым Советами религиозным фанатизмом объявить появление убийцы Божьей карой. Подобные сплетни и нелицеприятные сравнения очень не нравились новой власти.
...Нет, здесь был совсем другой случай: в городе объявился зверь в человеческом облике.
Чтобы провозгласить отказ от ложных идеалов самодержавия и указать путь к коммунизму, требовалось подкреплять слово делом, а обещания – победами. Оттого-то Василия Степановича уже второй раз беспокоило начальство с недвусмысленным требованием принять меры. Якобы лично сам товарищ Ленин был заинтересован в скорейшей поимке охотника на людей. Подводить товарища Ленина в таком деле, особенно после досадного инцидента с бандой «кошельковцев», было чревато.
…В этот раз, как и во все предыдущие, убийца не оставил особых следов, позволяющих его изобличить. Гениев криминалистики среди молодых офицеров народной милиции не было, равно как и мэтров психологии. Не выходило ссылаться на Габриэля Тарда и Чезаре Ломброзо с их антропологическими и социологическими методами. До всего нужно было доходить самим, набираясь опыта на месте и строя версии прямо по ходу расследования. Самым очевидным фактом была жестокость убийцы: он бил сзади по голове тяжелым тупым предметом, раскалывая кости черепа, словно грецкий орех. Вероятно, орудовал молотком. Судя по характеру ударов, подкрадывался сзади, после чего ждал, пока стечет кровь, складывал тело в мешок и выбрасывал в реку.
Становясь добычей сыщиков, такой улов обычно не давал никакой полезной информации о нраве или привычках убийцы. Однако рассматривая выловленный из воды мешок, милиционеры обратили внимание на одну существенную деталь, отличавшую этот случай от предыдущих. На дне мешка осталось зерно.
Овес. Значит, у маньяка была лошадь. Сейчас, в эпоху дактилоскопической, графологической и проективной экспертиз, в эпоху видеонаблюдения, мобильной связи и тотальной урбанизации, когда люди вынуждены жить, буквально сталкиваясь друг с другом носами, такая деталь вряд ли покажется существенной подсказкой. Но только не в Москве 1920-х годов, где автомобилей практически не было, а лошадь считалась, пожалуй, самым привычным средством передвижения. Разумеется, лошади использовались и в селе для работы, но убийца был местным.
...Становясь добычей сыщиков, такой улов обычно не давал никакой полезной информации о нраве или привычках убийцы.
Сыщики начали присматриваться к извозчикам – они были первыми, кто приходил на ум при мысли о владельцах лошадей. Они дежурили на площадях, курсировали по улицам, работали на милицию, власть, нэпманов… Их было несколько тысяч, а значит, проверить каждого, не имея под рукой пристойной картотеки и средств связи, становилось задачей почти непосильной для насчитывающего всего несколько десятков сотрудников управления милиции.
Но вот новая жертва! На этот раз милиционеры обнаружили в мешке с трупом… детскую пеленку. Ей убийца, взяв первое, что оказалось под рукой, перевязал рану на голове покойника (нужно думать, чтобы не наследить). Таким образом, ценой еще одной человеческой жизни сыщики получили более ясное представление об объекте розыска: извозчик, семейный, с недавно родившимся ребенком. Это уже было кое-что.
Однако прежде чем картина прояснилась окончательно, к ужасу постреволюционной Москвы, прошел целый год. Лишь 18 мая 1923 года сыщики нагрянули к некоему Василию Комарову, пожилому извозчику, проживавшему с женой и детьми на Шаболовке. Свой пристальный интерес желавшие действовать по закону милиционеры скрыли необходимостью проверки упомянутого извозчика: дескать, поступил сигнал, что он гонит самогон (вся округа знала, каким крепким пьяницей был Комаров).
