Алексей Ракитин - Смерть, идущая по следу… (интернет-версия)
К лету 1959 г. Особую инспекцию упразднили, так что за Григорьевым осталось кураторство над Управлением кадров и отделом учебных заведений. 6 июля Пётр Иванович был снят с должности заместителя Председателя Комитета и, подобно Савченко, оставлен в резерве на неопределённый срок. Впрочем, неопределённый срок не затянулся надолго и уже 11 июля (опять-таки, как Савченко!) генерал-майор Григорьев получает новое назначение. Он становится заместителем уполномоченного КГБ по координации и связи с МГБ и МВД ГДР. Даже не уполномоченным, а его заместителем! Это падение, пожалуй, даже более явное, чем в случае с Иваном Тихоновичем Савченко!
Итак, из пяти заместителей Председателя КГБ (плюс ещё один Первый заместитель) трое лишились своих должностей в одночасье — 6 июля 1959 г. Даже при разгроме пресловутой «банды Берия», когда помимо самого министра МВД лишились своих постов и были арестованы его ближайшие сподвижники, наблюдалась куда более явная растянутость по времени (Читатель может составить представление об этом самостоятельно: Берия арестован 26 июня 1953 г., Гоглидзе и Богдан Кобулов — на следующий день, Деканозов и Мешик — 30 июня, Влодзимирский — 17 июля, а Меркулов вообще в августе 1953 г.). То же самое можно сказать и о репрессиях и кадровых перестановках во время «Большого Террора» 1936–38 гг. Тогда руководящий состав НКВД хотя и обновился несколько раз, всё же трёх заместителей наркома не снимали одномоментно даже в те суровые времена.
Что же произошло в 1959 г.?
Быть может, скромный хрущёвский выдвиженец Александр Николаевич Шелепин, занявший пост председателя КГБ при Совете министров СССР 25 декабря 1958 г., посчитал, что незачем плодить бюрократию и он благополучно обойдётся всего двумя заместителями и одним Первым заместителем? Ничего подобного, на вакантные места «замов» пришли новые люди: 28 августа 1959 г. — Перепелицын А. И. и 31 августа — Тикунов В. С. Из штатного расписания Комитета на некоторое время исчезла лишь должность «заместителя Председателя Комитета по кадрам», но впоследствии и она была восстановлена. Так что никакой борьбой с бюрократией отрешение от должностей трёх заместителей не объяснить.
Причина кроется в чём-то другом. Что это может быть?
Больше всего странный удар «по замам» напоминает оргвыводы после некоего крупного провала в работе КГБ. Но официальная история отечественной госбезопасности умалчивает о каких-либо крупных промахах и провалах в тот период. Ближайшие по времени скандалы — это разоблачение советского разведчика Рудольфа Абеля в США в 1957 г., предательство полковника ГРУ Петра Попова, достоверно установленное КГБ в феврале 1959 г. и пресловутое «дело Пеньковского», начавшееся осенью 1962 г.
Очевидно, что раскрытие в качестве агента ЦРУ полковника ГРУ Попова никак не могло послужить причиной наказания заместителей КГБ. Напротив, случившееся давало прекрасный повод наградить всех, причастных к раскрытию глубоко законспирированного американского агента. Если чьи-то головы и могли «полететь» по результатам расследования предательской деятельности Петра Семёновича Попова, то только его начальников из военной разведки, но никак не высокопоставленных офицеров КГБ.
Так что история с полковником Поповым явно не подходит в качестве истинной причины снятия с должностей генералов Бельченко, Савченко и Григорьева.
Что же можно сказать о провале, который привёл к такому результату, если допустить, что таковой провал действительно имел место? Прежде всего, мы можем быть уверены в том, что случившееся связано с неудачной операцией внутри страны. Если бы виновата оказалась внешняя разведка, то ответил бы её куратор, Первый заместитель Председателя КГБ, генерал-майор Константин Фёдорович Лунёв. Этого, однако, не произошло (хотя, объективности ради, заметим, что и Лунёв лишился своей должности в конце августа 1959 г., отправился с сильным понижением в Казахстан руководить тамошним КГБ). Кроме того, допускаемый нами (в качестве предположения) провал в работе должен быть отделён не очень большим интервалом времени от обусловленных им оргвыводов — примерно месяц, полтора, два от силы. Этот интервал нужен был для подготовки в КГБ документов, объясняющих и анализирующих случившееся, их представления в ЦК КПСС, последующего обсуждения сложившейся ситуации партийными кураторами, доклад высшему партийно-государственному руководству, принятия им решения и его последующего документального оформления. Если оргвыводы вступили в действие в начале июля, значит они были приняты государственным руководством примерно неделей ранее, а их исходная причина должна была иметь место где-то в начале-середине мая 1959 г. И наконец, можно с некоторым основанием считать, что предполагаемый нами провал был связан с советской атомной отраслью, вернее, её контрразведывательным обеспечением.
Дело в том, что перед отставкой заместителей Председателя КГБ, имело место ещё одно неординарное, в каком-то смысле знаковое, событие. На протяжении всего времени существования КГБ, т. е. с 13 марта 1954 г., контрразведывательное обеспечение предприятий атомного комплекса СССР было сосредоточено в 1 специальном отделе, который не входил ни в одно из управлений и являлся самостоятельной структурной единицей. Первый спецотдел напрямую подчинялся Председателю КГБ Серову, который лично курировал его работу, и полковник Александр Иванов, начальник спецотдела, имел право прямого обращения к Председателю по всему кругу служебных вопросов. Статус полковника фактически соответствовал статусу заместителей, что подчёркивало исключительную важность данного участка работы в глазах высшего государственного руководства.
За неделю до снятия трёх заместителей Председатель КГБ Шелепин своим приказом произвёл переподчинение 1 спецотдела, лишив его статуса самостоятельного подразделения. С конца июня 1959 г. 1 спецотдел вводился в состав 5 Управления КГБ, отвечавшего за контрразведывательное обеспечение промышленности и транспорта СССР. Произошло резкое понижение статуса как самого отдела, так и его начальника. Если ранее полковник Иванов мог напрямую решать все проблемы с Председателем КГБ, то теперь он фактически доступа к нему лишался — между ними стеной вставали две инстанции, которые полковник не мог игнорировать (Начальник 5 управления и Заместитель Председателя, курировавший 5 Управление). Подобное изменение подчинённости производилось, якобы, в целях уменьшения бюрократии и волокиты, но любому, знакомому с порядком работы советской административной системы, ясно, что подобное переподчинение волокиту и бюрократизм не только не уменьшало, но напротив, плодило. Перед нами ещё одно вздорное объяснение, напоминающее своей нелепостью формулировку увольнения в запас «по состоянию здоровья» совершенно здорового генерала Бельченко.
Отметим, что понижение статуса коснулось и других спецотделов КГБ (всего их было 6), но случившееся с 1 специальным отделом совершенно непохоже на реформу остальных пяти. Дело в том, что прочие спецотделы являлись чисто техническими и выполняли вспомогательные задачи (изготовление средств тайнописи и документов прикрытия, экспертизы документов и почерков, осуществление радиоперехвата, изготовление и применение опертехники и т. п.). Они никогда не курировались Председателем КГБ и в силу этого их статус был изначально ниже, чем у 1 спецотдела.
Введение 1 спецотдела в состав 5 Управления выглядит совершенно нелогичным ввиду исключительной секретности, окружавшей атомный производственный комплекс Советского Союза. Сейчас над репризами Хазанова про «секретного физика, чей адрес — город Ташкент, до востребования» можно смеяться сколь угодно много и долго, но в те времена темы более секретной в СССР просто не существовало. Первый специальный отдел в составе КГБ того времени оттого и назывался «первым» и «специальным», что решал он задачи первостепенной важности и исключительной секретности. Даже космическая тема не была столь секретна, поскольку она скорее касалась международного престижа государства, нежели его выживания. Включение 1 спецотдела в состав Управления, занимавшегося контрразведывательным обеспечением промышленности и транспорта, можно расценить как демонстративное пренебрежение государственным руководством тем особым статусом этого подразделения, что был закреплён за ним прежде.
Откуда взялось такое пренебрежение? Почему оно проявилось в те самые дни, когда решались судьбы трёх заместителей Председателя КГБ? Совпадение ли это?
В совпадения не верится напрочь. Трудно отделаться от подозрения, что случившееся с 1 специальным отделом находится в причинно-следственной связи с последовавшим через неделю снятием с должностей трёх заместителей Председателя Комитета госбезопасности. Та реформа КГБ, которую провёл Шелепин летом 1959 г., при её ретроспективном анализе кажется надуманной и нежизнеспособной. Неудивительно, что самом скором времени последовал «откат» от новаций, которые продвигал «комсомолец» Шелепин (тот на протяжении 6 лет являлся Первым секретарём ЦК ВЛКСМ и за глаза его часто называли «комсомольцем». Определённую роль в подобном восприятии Александра Николаевича играла и его сравнительная молодость — он родился в августе 1918 г. Есть легенда, гласящая, что Ворошилов на одном из Пленумов ЦК КПСС даже кричал Шелепину: «Научись носить длинные штаны, мальчишка!»).
