Ладислас Фараго - Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании
Именно близость Оппенгейма с Валленбергами, его международные связи, солидная биография и патриотизм привлекли к нему внимание абвера, как к потенциально перспективному секретному агенту. Его рекомендовал агент Ф-2371, как «сильную личность со значительным опытом работы за границей и обширными связями». Сотрудник абвера, некий капитан Драйссен, познакомился с Оппенгеймом в отеле «Эксельсиор» в Кёльне и, представившись как «герр Друйзенберг», предложил работать на немецкую разведку, главным образом по сбору экономической информации об Англии и США.
Оппенгейм поначалу колебался, заявив, что вряд ли целесообразно возлагать такую деликатную миссию на еврея. Но Драйссен заверил его, что у абвера много агентов, занимающих в обществе такое же положение, как и Оппенгейм, – «стопроцентных евреев».
На следующей встрече, устроенной на явке в отеле «Хильдманнс» в Бремене 23 июня 1941 года, Вальдемар фон Оппенгейм был зачислен в штат абвера с кличкой Барон и регистрационным номером А-2408. Драйссен вручил ему шифровальное устройство Fadenzaehler, код и сообщил условный адрес в Бремене, по которому Барону следовало пересылать свои донесения. Тут же Оппенгейм получил и первое задание, напечатанное на уменьшенном до размеров почтовой марки листочке бумаги, и по указанию Драйссена спрятал его под крышкой своих фамильных золотых часов.
После первой испытательной поездки в Голландию, откуда Оппенгейм вернулся с полезной информацией, его отправили в Швецию с поручением подготовить почву для сбора разведывательной информации через ничего не подозревавших Валленбергов. Из Швеции Оппенгейм послал 5 длинных донесений, оправдавших самые оптимистические надежды Драйссена. Одно из донесений содержало общие данные о росте американской военной промышленности, другие – более конкретные сведения о выпуске американцами танков, самолетов и торговых судов, а также о методах подготовки команд транспортных кораблей, предназначенных для перевозки грузов под охраной военно-морского конвоя.
В 1941 году Оппенгейм побывал в Швеции четыре раза и представил 16 донесений с информацией, получившей в абвере высокую оценку. Уже одни заголовки донесений говорят сами за себя: «Английский тоннаж в Атлантике»; «Норвежские суда на службе противника»; «Выпуск танков и бронемашин в США»; «Календарный план доставки в Великобританию американских самолетов различных типов». Накануне Пёрл-Харбора абвер получил от Оппенгейма подробный доклад о японо-американских отношениях.
В 1942 году Оппенгейм обрадовал германскую разведку новыми ценными «подарками». В начале года он сообщил о работе американской военной промышленности, выпуске самолетов и грузовых судов, а позже представил подробные тактико-технические данные нового американского истребителя и детальное донесение об англо-американских морских караванах в Атлантике. 6 февраля от него поступил материал с подробностями «Аркадии», последнего совещания между Рузвельтом и Черчиллем в Вашингтоне, где было принято решение сделать Европу «центром тяжести англо-американских военных усилий».
8 апреля по паспорту и визе, полученным от абвера, Оппенгейм снова отправился в Швецию и остановился у Валленбергов. Как раз в это время в лондонской газете «Дейли мейл» появилась статья ее стокгольмского корреспондента Ральфа Хьюинса, в которой говорилось, что в столице Швеции находится некий «банкир из Германии, личный эмиссар Гитлера» и что он «устанавливает связи с английскими и американскими друзьями для выяснения возможности заключения сепаратного мира».
Статья вызвала недовольство в Берлине, так как Гитлер готовил свое решающее наступление против СССР. Гитлер пришел в ярость и приказал гестапо раскрыть этот «коварный заговор». Спешное расследование позволило выяснить, что с 25 октября 1941 года по 2 апреля 1942 года пять «банкиров из Германии» побывали в Стокгольме, но ни одного из них не было там в момент появления статьи Хьюинса.
Статья в «Дейли мейл» произвела сенсацию во всем мире, что еще больше усилило ярость Гитлера и активизировало поиски таинственного банкира. На него удалось выйти через так называемых «коричневых друзей» – копии перехваченных телеграмм британского посла в Стокгольме Виктора Маллета в Форин Офис. Немцы вскрыли английский дипломатический шифр и на основании одной из телеграмм смогли идентифицировать этого эмиссара с бароном Вальдемаром фон Оппенгеймом, банкиром.
Выяснилось также, что во время пребывания в Швеции барон встречался «с людьми, имеющими англо-американские связи», в имении Марка Валленберга в Мальвике и на торгах скаковых лошадей в Ульриксдале.
После возвращения в Кёльн Оппенгейма вызвали в Берлин, где в течение нескольких дней допрашивали начальник гестапо Мюллер и инспектор Клеменс, обвиняя в том, что в Швеции он «злоупотреблял именем фюрера» и участвовал в «интригах, наносящих ущерб интересам Германии».
Это было весьма серьезным обвинением, и Оппенгейм все отрицал.
Но как Хьюинс узнал, допытывался гестаповец Клеменс, что Оппенгейм был в Стокгольме? Оппенгейм заявил, что вел себя со всевозможной осмотрительностью. Единственная «утечка информации» могла произойти, когда он побывал с «младшими Валленбергами» в ночном клубе, где выступала чилийская певица Росита Серрано, у которой он попросил автограф. Поскольку ей было не на чем писать, он дал ей свою визитную карточку, из которой она могла узнать его имя и положение, а затем эта информация могла попасть к Хьюинсу.
Поскольку против него не было серьезных улик, дело кончилось тем, что ему разрешили вернуться в Кёльн, однако отобрали заграничный паспорт и запретили поездки в Швецию.
Это было серьезным ударом по абверу.
Но к тому времени Оппенгейм уже зарекомендовал себя в абвере с самой лучшей стороны, и Пикенброк, не согласный с решением гестаповцев, добился его отмены. Оппенгейм не замедлил отблагодарить своего заступника. Немцы как раз намеревались заказать в Швеции 45 рыболовных траулеров для последующего переоборудования их в военные катера. За дело взялся Оппенгейм, и ему удалось убедить шведов принять заказ, несмотря на решительные протесты англичан.
Но это было не все. Гитлеровцы усиленно пытались реализовать акции и облигации, награбленные в оккупированных европейских странах. И тут снова большую помощь оказал им Оппенгейм, выступив посредником между немцами и Валленбергами, проявившими интерес к покупке этих ценных бумаг. К тому времени он уже не был мелкой сошкой в аппарате абвера, а пользовался расположением и доверием не только полковника Пикенброка, но и самого Канариса.
В период между 23 и 30 июля Оппенгейм побывал в Париже, где договорился с Валленбергами о трансфере захваченных зарубежных активов, а 10 сентября снова получил приказ выехать в Стокгольм с заданием абвера «побеседовать с высокопоставленным скандинавом, который возвращается из США с ценной секретной информацией». Этим скандинавом был дипломат из шведского посольства в Вашингтоне, тесно связанный с американскими финансовыми и промышленными кругами. Оппенгейм прибыл в Стокгольм 20 сентября и действительно получил от него информацию о ходе строительства кораблей типа «Либерти», некоторые данные о выпуске самолетов и сведения, изложенные в донесении под заголовком «Поставки и производство каучука». Впрочем, по оценке абвера, материалы оказались «устаревшими и необъективными».
Глубоко оскорбленный апрельскими допросами в гестапо, Оппенгейм уже не проявлял прежнего рвения. Стало ясно, что агент А-2408 перегорел. Барон был исключен из списков абвера 6 ноября 1942 года, на чем его секретная карьера закончилась.
Затем в мрачные для нацистов времена начала 1945 года о нем вдруг вспомнили как о человеке, замешанном в таинственных мирных переговорах, происходивших три года назад. К этому времени Канарис уже не возглавлял германское разведывательное ведомство, а его преемник Вальтер Шелленберг и сам Генрих Гиммлер за спиной Гитлера строили планы заключения сепаратного мира через посредничество Швеции с помощью графа Фольке Бернадотта. Они пришли к выводу, что Оппенгейм может оказаться им в этом полезным.
6 февраля Барон был вновь призван на секретный фронт, быстро внесен в списки, а затем забыт, поскольку не смог или не захотел представить какие-либо результаты. В качестве последнего жеста доброй воли, когда союзники подходили к Бремену, руководство отделения приказало сжечь досье Оппенгейма, чтобы скрыть от союзников свидетельства его прошлой деятельности. Но уцелел один документ, содержащий приказ об уничтожении 37 отчетов и личного дела Оппенгейма. Как и многие подобные материалы, сами бумаги также избежали аутодафе. Они были захвачены нетронутыми американской разведывательной командой, позволив нам реконструировать необычайную историю «еврейского банкира из Кёльна», ставшего нацистским шпионом.
