Андрей Жариков - Памирская быль
Бодрости духа, решимости, приподнятого настроения нам было не занимать. Все мы понимали, что за нашими прыжками следят и у нас в стране, и за рубежом.
Хотя мы немного утомились пока кружили над Памиром, это не сказалось на нашей готовности к решающему прыжку. Правда, у меня неприятно защемило в груди, когда на высоте 8000 метров в фюзеляже самолета открылся люк. Внизу зияла синяя бездна. Сквозь лохмотья седых облаков были видны белые от снега вершины гор, черные ущелья.
Ударило морозным воздухом. Замигала зеленая лампа. Мы покинули дружно борт самолета и стремительно понеслись навстречу расщелинам, острым глыбам и ледяным гребням Не скрою, было страшновато. В разреженном воздухе скорость падения возрастает. Сначала был малый рывок. Это вступил в действие стабилизирующий парашют. Последовал новый рывок, намного сильнее первого. Я осмотрел купол. Все было в порядке. Стал ориентироваться по своим товарищам. Пересчитал их. Все девять человек опускались к земле, а точнее — на вершину Памира. Узнать, кто где, не удалось. Потом площадка приземления почему-то стала уходить в сторону. Мелькнула догадка, что сильный боковой ветер гонит меня на скалы. Я развернул парашют на север. Скалы поплыли влево, а меня потащило на крутые снежно-ледовые сбросы. Это тоже было опасно: опустившись на них, я мог скатиться в пропасть. И все же решил попытаться задержаться на льду. Иначе не мудрено было врезаться в острые скалы. И опять сильный поток ветра понес меня на скальный гребешок. Ветер тащил мой парашют с такой скоростью, что горы только мелькали внизу, проносились мимо, как при посадке самолета. Мощный поток ветра нес меня в южном направлении. Теперь я начал различать товарищей. Справа был Александр Петриченко. Его несло на юго-восток. Он пытался тормозить куполом, но это ему не удавалось. Наконец, он развернулся по ветру и пошел за гребень пика Ленина. Была ли там подходящая площадка?..
Где-то сзади меня уже опустился Владимир Георгиевич Морозов. Удачно или нет, я не видел.
Чуть дальше кого-то, кажется, Юматова, раскачивало под куполом и тянуло на скалы. Парашютист попал в так называемый турбулентный поток. Он освободился от контейнера и поэтому стал легче. Его тащило с невероятной скоростью. Притормозить уже было нельзя: совсем близко возвышалась не покрытая снегом каменная гряда… Словно спеша на помощь товарищам, кто-то следом за ним тоже стремительно несся к этой гряде, но парашют у него уже начал гаснуть… Я решил не выпускать контейнер. По инструкции мы его должны были сбрасывать у земли. Но на этот раз он помогал мне, как балласт. С ним я скорее мог опуститься. И все равно меня тащило с огромной скоростью над горами, я летел, как в сказке Демон. Управлять парашютом стало невозможно. Шквальный ветер швырял его под разными углами и вот-вот мог бросить вместе со мной на скалу. Но вдруг слева открылась маленькая площадка. Над ней свешивался крутой снежно-ледовый карниз. Когда меня сильно качнуло в сторону площадки на высоте шести-семи метров, я мгновенно освободился от парашюта и вместе с контейнером упал на снежный склон. Почувствовал сильный удар. В глазах потемнело. Контейнер пробил ледяную корку и вошел в уплотненный снег на целый метр. Это позволило мне укрыться от пронизывающего ветра. На таком ветру не защитит и пуховая одежда. В пещере я уселся на контейнер, достал ледоруб, стал улучшать свое «жилище». Потом послал и небо ракету, надел пуховые брюки и залез в спальный мешок. Вокруг никого не было видно. Время от времени я подавал голос, надеясь, что меня услышат альпинисты-проводники, по Памир молчал. Лишь ветер гудел над моей пещерой…
Приближались сумерки. Как было всем нам приказано, я не трогался с места. Был убежден, что меня найдут. Не сегодня, так завтра. Решил, что задержка альпинистов произошла не случайно: кто-то из нас мог потерпеть неудачу…
Уже стемнело, когда я заметил силуэты людей. Они двигались стороной, спускаясь вниз. Стал кричать изо всех сил. Вскоре подошли альпинисты из общества «Буревестник» Валентин Божуков и Валерий Путрин, которые искали меня. Вместе мы спустились ниже, где уже устраивались на ночевку наш руководитель Александр Петриченко и двое альпинистов. Провели ночь в тревожном сне. Прислушивались: не кричит ли кто?
Обсудив обстановку, мы решили, что самое неприятное могло произойти с нами. Петриченко чудом спасся. В нелучшем положении оказался Морозов. Остальные парашютисты спускались на площадку, это мы видели и надеялись, что все у них благополучно. Успокаивали сами себя.
Спать на высоте шести тысяч метров неприятно. Только заснешь, и тут же просыпаешься: не хватает воздуха.
Рано утром к нам подошла еще одна группа альпинистов. Принесли подполковника Морозова, получившего серьезную травму и обмороженного. Укутанный в спальный мешок, он чувствовал себя плохо. Нас всех это тревожило. Ему был нужен покой, а мы его тащили по горам. Он просил воды или хотя бы снега. Но снег был, словно песок, жесткий, не вкусный. Таял в ладонях, тут же испарился. Пить хотелось всем.
В одном месте мы взобрались на крутую ледяную гору и оказались на гребне. Предстояло спускаться по гладкой блестящей стенке сплошного льда с высоты не меньше десятиэтажного дома.
Мучительно трудно было нести Морозова по ледяному гребню шириной в несколько шагов. Достаточно кому-нибудь сделать одно неосторожное движение, и все мы, связанные веревками, могли покатиться по скользкому склону в пропасть.
Ночевали в ледяных пещерах. Мы слушали, как в темной недосягаемой глубине колыхалось озеро, но достать воду было невозможно.
Через двое суток в полдень показался вертолет. Сначала он сбросил вымпел с запиской:
«Прошу дать сигнал вертолету. Если Сидоренко с вами, встать всем в одну шеренгу. Если он мертв и оставлен вами в районе вершины, встать кучкой. Если же вы не обнаружили Сидоренко, пусть люди в красном отойдут в сторону. 13.00, 31/VII-68».
Подписал руководитель поисково-спасательной группы доктор технических наук Кирилл Константинович Кузьмин.
Сигнал вертолету был дан. Все встали в одну шеренгу: «Сидоренко здесь».
А еще через сутки, когда мы уже добрались до промежуточной базы, стало известно, почему в поисковой группе так встревожились за меня. Оказывается, парашютистов, которых бросило на скальную гряду, нашли сравнительно быстро. Снизу альпинисты видели, как всходящий поток воздуха у поверхности гор гасил, складывал купола парашютов, и ребята, словно подбитые соколы, падали на скалы.
О Морозове тоже успели сообщить в лагерь, что он жив, но получил травму ноги, а вот обо мне долгое время руководство ничего не знало, меня считали пропавшим без вести.
Пять суток спускались мы к подножию гор, где, как и прежде, ярко-желтым ковром лежали высокогорные лужайки. Наконец, вышли, пробились. Появились мы, как солдаты из окружения: голодные, раненые, но выстоявшие».
ИЗ РАССКАЗА СЕВАСТЬЯНОВА
«…Леденящая струя воздуха обожгла глаза. Удар — раскрыт парашют. И тишина. Только шипит кислород да слышен гул уходящего самолета. Десять куполов в воздухе. Все нормально. Сразу снял фотоаппарат и успел щелкнуть спускающегося рядом Прокопова. Стал искать знакомую площадку приземления Площадка оказалась почти под ногами, а сильный боковой ветер уносил меня в сторону, на скалы. Понял, что горы преподнесли нам опасный сюрприз. Ветер резко изменил направление…
Да, не избежать встречи с черными скалами. Рассчитываю попасть на крошечные снежные «пятачки» между острыми камнями. Уже подготовился к приземлению, но вдруг ветер, «упираясь в гребень», бросил мой купол в сторону почти под прямым углом. Едва успел среагировать и вынести ноги вперед, как налетела земля. Удар. Меня тут же перевернуло через голову, и я покатился по склону, а надутый ветром купол потащило вдоль гребня. Пытался отцепить замки и отсоединить купол, но руки бились о камни, снег залеплял глаза… Трудно было что-либо сообразить. Перед глазами мелькнула пропасть. В какую-то долю секунды все же удалось отцепить замки. Парашют унесло в пропасть. Я остановился, упершись в последний выступ склона…
Казалось, что всего насквозь продувает ветер — ведь скалы выпустили почти весь пух моей куртки. Совсем замерзли руки.
Вскоре подошли альпинисты Коля Черный, Егор Кусов и Геннадий Курочкин. Коля отдал мне свои пуховые рукавицы. Рискуя свалиться в пропасть, достал из моего контейнера теплые брюки. Около площадки встретили Прокопова и Чижика. Прокопов благополучно приземлился, а на одежде и теле Владимира Чижика камни оставили свои следы…»
ДОМОЙ
Самолет, покидая Фергану, шел на высоте около десяти тысяч метров, и земля казалась синевато-зеленой и холодной.
По привычке, сохранившейся после тренировок, парашютисты заняли в самолете места в той последовательности, в какой прыгали на вершины Памира.
