Дадли Поуп - Новогодний бой (с иллюстрациями)
Тяжелые корабли Флота Метрополии, прикрывавшие конвой, находились дальше к западу — линкор «Энсон» с адмиралом Фрезером на борту, тяжелый крейсер «Камберленд» и эсминцы «Форестер» и «Импалсив». Святки они провели, патрулируя между островами Ян Майен и Медвежий, примерно в 340 милях от немецкой базы в Альтен-фиорде.
У берегов северной Норвегии были развернуты несколько линий британских подводных лодок, которые караулили немцев, пока конвои находились в море. Вероятно, им выпала самая тяжелая работа. Если немецкие корабли покинут стоянку, они должны были сообщить об этом и лишь потом, если удастся, атаковать. Но большую часть времени им приходилось терпеливо ждать под ударами свирепых штормов, налетающих с берега. Люди промокли насквозь, наполовину замерзли и смертельно устали. Рубка лодки, идущей в позиционном положении, — такое же надежное укрытие, как ветровое стекло мотоцикла. К участию в этой операции были привлечены подводные лодки «Сокол» (польская), Р-339, Р-223, О-14 (голландская), «Граф», Р-49, Р-312 и Р-216.
* * *Ни один из тех, кто покидал промороженные и заснеженные берега Кольского залива, ничуть об этом не жалел. Однако следующие 4 дня в море не доставили даже тени удовольствия кораблям Соединения R. Они попали в жестокие шторма с метелями. Температура упала много ниже нуля, и водяные брызги тут же застывали, покрывая корабли смертельно опасным ледяным панцирем.
Крейсера двигались на северо-запад, отчаянно раскачиваясь. Скорость при таком чудовищном волнении пришлось снизить до 10 узлов. Хотя «Шеффилд» имел длину 584 фута, а «Ямайка» — 549 футов, и каждый крейсер весил более 9000 тонн, их швыряло, как щепки. Они медленно вползали на гребень исполинской волны, замирали на мгновение а потом катились вниз, с грохотом врезаясь в подошву следующей. С мостика казалось, что нос корабля так и будет погружаться бесконечно, но спустя какое-то время корабль выныривал, поднимая фонтаны брызг. Тонны воды прокатывались по полубаку, когда корабль задирал форштевень, чтобы тут же нырнуть в следующую волну, грозно накатывающуюся на него.
Эти водяные горы были подняты ветрами, примчавшимися из Атлантики в промежуток между Шотландией и Исландией, а оттуда — в Гренландское море. Самыми опасными были моменты, когда корабль замирал на гребне волны или врезался форштевнем в следующую, оказываясь в промежутке между двумя волнами. В этом случае он вполне мог переломиться пополам. Капитаны не могли ни на минуту покинуть мостик. От них требовалось держать правильную скорость. Не слишком маленькую, чтобы крейсер не потерял управления, и не слишком большую, чтобы избежать повреждений от ударов волн.
Вода, прокатывающаяся по кораблям, постепенно замерзала, и вскоре палубы и надстройки были покрыты слоем льда толщиной в несколько дюймов. Большую часть времени погода была такой ужасной, что выходить на палубу стало бы форменным самоубийством. Но здесь таилась другая опасность. Постепенно увеличивающийся вес намерзшего льда все больше и больше снижал остойчивость кораблей.
Орудийные башни, торпедные аппараты и антенны радара приходилось постоянно проворачивать, чтобы предотвратить обмерзание. В штормовую погоду особенно страдали носовые башни. Их даже пришлось развернуть на борт, чтобы особенно высокие волны не повредили их.
На торпедных аппаратах были установлены подогреватели, так как существовала постоянная опасность, что торпеды просто примерзнут к трубам. Приходилось принимать специальные меры, чтобы вода не попала в стволы орудий. Если там образуется лед, то при выстреле ствол разорвет.
Использовать обычные пробки — металлические колпачки, которые навинчивались на дульные срезы, было нельзя. Они быстро обмерзали, и снять их становилось невозможно никакими силами. Вместо этого использовались донца пеналов от пороховых зарядов, сделанные из толстого картона. С помощью толстого слоя смазки их приклеивали к дулам. Снимались эти затычки очень просто. Из орудия делался холостой выстрел, и импровизированная пробка тут же слетала.
Условия в кубриках экипажа были очень неприятными. Все люки были наглухо задраены, иллюминаторы закрыты крышками, и свежий воздух просто не мог попасть в отсеки. Поэтому в кубриках стояла ужасная вонь: пахло потом, мочой, сигаретным дымом и тем, что люди извергают при морской болезни.
Матросы были настолько измучены, что просто не могли прибираться в отсеках. Но даже если бы они сумели это сделать, то не позднее чем через час, все вернулось бы на круги своя. На переборках и палубах постепенно образовывался слой липкого противного конденсата. Все вещи покрывались слоем мерзкой плесени. При этом на холоде конденсат замерзал. В результате внутренние переборки походной каюты капитана корабля обрастали слоем льда.
Люди носили специальную арктическую одежду, которая помогала хоть как-то сохранять тепло: плотное шерстяное белье под двумя, тремя, четырьмя свитерами, рукавицы, кожаные плащи, подбитые шерстью шлемы, бахилы и толстые шерстяные носки. Но слишком часто даже этого не хватало, особенно потому, что люди не могли регулярно есть, не могли выпить чего-нибудь горячего и страдали от морской болезни.
К этому добавлялось еще и хроническое недосыпание. Морякам приходилось спать — если они могли уснуть — прямо на боевых постах. Например, в четырех башнях крейсеров матросы спали прямо между орудиями, готовые в любую секунду открыть огонь, если из темноты вдруг выскочит вражеский корабль. Вся жизнь сводилась к трем главным вещам: стоять вахту, поспать, поесть. Не было ни времени, ни сил на что-либо еще. Постепенно усталость начинала брать верх.
Условия на мостике были ничуть не лучше, чем в отсеках и башнях. Мостик был совершенно открытым, и прятаться там было просто негде, разве что за невысокими листами бронестекла, которые отражали какую-то часть ветра и брызг.
На второй день после выхода из Кольского залива и за 2 дня до наступления Нового Года адмирал Барнетт повернул назад. Он решил, что находится в 60 милях на юго-запад от конвоя JW-51B, то есть между транспортами и немецкой базой в Альтен-фиорде. Затем он пересек опасную зону, с тревогой ожидая развития событий и гадая, что же может произойти.
Но беспокоился не только адмирал. Гораздо больше хлопот было у капитан-лейтенанта Э. Ф.С. Бека, штурмана «Шеффилда». С момента выхода из Кольского залива у него не было никакой возможности проверить свои координаты. Не было ни солнца, ни звезд, ни земли на горизонте. Только слепое счисление. На штурмане лежала обязанность постоянно вычислять эти самые координаты, хотя он не знал величины сноса, а компасы в высоких широтах работали очень ненадежно. В вычисления могли вкрасться десятки самых различных ошибок. Однако от него требовалось указать точное место корабля.
К счастью, ночью 29 декабря шторм немного утих, и вскоре погода начала улучшаться. Адмирал Барнетт решил, что шторм собьет конвой с курса на юг, поэтому он повернул крейсера тоже на юг. Небо вот-вот могло расчиститься, а Барнетт совсем не желал быть обнаруженным случайным самолетом-разведчиком.
День 30 декабря выдался относительно спокойным. Ветер был умеренным, и экипажи крейсеров с помощью кувалд, лопат и скребков принялись счищать лед с палуб и орудий.
Адмирал Барнетт решил, что эсминцы, на которых уже осталось очень мало топлива, вскоре станут совершенно бесполезны, так как в бою не смогут развить полный ход. Поэтому он отправил их обратно в Кольский залив.
Барнетт успел получить радиограмму из Адмиралтейства, в которой высказывалось предположение, что конвой мог быть замечен подводными лодками при проходе мимо острова Медвежий. Однако его 2 крейсера находились там, где им было указано. Теперь Барнетту оставалось одно — ждать и снова ждать. Его крейсера терпеливо ходили взад и вперед по линии патрулирования.
А теперь мы вернемся на несколько дней назад, чтобы проследить за переходом конвоя JW-51B.
Глава 7. «Лично командиру»
На ЕВК «Тайн», плавбазу эсминцев, отшвартованной в Гаттер-Саунд, якорной стоянке эсминцев в Скапа Флоу, монотонно трещал телетайп. Его рычаги печатали кажущуюся бессмысленной последовательность знаков. На самом деле это был шифрованное сообщение, приказ, который привел к победе, равной которой в мировой истории не было.
Этот приказ был адресован 8 офицерам, обозначенным различными буквами в заголовке. Одним из них был D-17. Эта аббревиатура означала командира 17-й флотилии эсминцев.
Приказ был расшифрован и отпечатан. 21 декабря копия была доставлена на эсминец «Онслоу» в каюту капитана 1 ранга Шербрука. На конверте была пометка «Лично командиру». Вскрыв конверт, он прочитал приказ, которому предстояло кардинально изменить его жизнь, хотя Шербрук пока об этом не подозревал. Приказ исходил от адмирала Тови.
