KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Документальные книги » Прочая документальная литература » Инна Герасимова - Марш жизни. Как спасали долгиновских евреев

Инна Герасимова - Марш жизни. Как спасали долгиновских евреев

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Инна Герасимова, "Марш жизни. Как спасали долгиновских евреев" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Я родился в Долгинове в 1928 году. У нас была большая семья – мама, отец, пять братьев и две сестры.

Когда началась война и немцы пришли в Долгиново, они создали там гетто. Как только начинался погром, мы все прятались в яме. Но это не спасло большую часть нашей семьи.

Однажды мы захотели пить, и мой брат Рувен, 1924 г. р., вышел из ямы. Его поймали местные полицейские и начали бить палками и требовать, чтобы он сказал, где прячутся остальные члены семьи. Среди этих полицейских был его друг, с которым он вместе учился до войны на курсах. Этот друг вынул пистолет и выстрелил в голову брату.

Через несколько дней мы с мамой вышли, собрали его волосы и все, что осталось от его головы, в шапку и понесли захоронить на кладбище. Там подходит к нам этот полицейский, который его убил (тело брата мы так и не нашли) и говорит маме: “Хорошо, что я вас увидел. Ведь я вас спас. Если бы я его не убил, то его бы терзали до тех пор, пока он не указал, где вы все прячетесь”.

Я думаю, что этот полицай правильно сделал. У нас была женщина, которую немцы поймали, очень пытали, и она выдала своих. Ее оставили жить, а всех ее родных убили. Она сошла с ума.

Немцы убили мою маму, трех братьев и двух сестер.

После третьего погрома отец и брат Мотл, ему было 15 лет, ушли из деревни. Брат стал просить отца, чтобы они вернулись и взяли меня. Но отец сказал, что не вернется, и тогда брат сам вернулся за мной.

Мы долго ходили, несколько дней, прятались в лесу. Иногда заходили в деревни, но это было очень опасно, так как крестьяне часто выдавали евреев. За сданного немцам и полицаям еврея давали стакан соли. Люди были разные.

Например, был случай со мной. Я был еще небольшим и попрошайничал. Однажды я зашел в деревню Задрожье. Над первым домом висели крест и изображение Иисуса Христа. Я зашел в этот дом. Было, конечно, видно, что я еврейский ребенок, и хозяйка взяла меня за шиворот, быстро засунула под печь. “Сынок, у меня в хате полно полицейских и немцев. Сиди тихо”. Когда она меня оттуда вытащила, то сказала, что в этой деревне немцы, дала кусок хлеба и отправила.

Вот еще история с дядей Виктора Дименштейна, Гевесом – братом его матери Рохи. Когда в Пудоти начали стрелять и на нас напали немцы, то Виктор Дименштейн побежал в одну сторону, его сестра с матерью были в другой деревне, но они в панике потерялись, а рядом с Рохой оказался ее брат Гевес. Во время нападения немцев его ранило в живот, и он попросил, чтобы она его в яму спрятала. Но в панике она его бросила, потому что пыталась в такой суматохе найти своих детей. В конце концов они все нашлись, но надо было идти дальше, и она сказала, что Гевес погиб.

Через два года, когда Роха с детьми, ее сестра Маша с детьми жили уже в Челябинской области в эвакуации, однажды ночью раздался стук в дверь, и вошел Гевес. Оказывается, когда он уже умирал, его нашли крестьяне, повезли в партизанский отряд, там ему сделали операцию и он выжил. Потом стал искать своих и нашел.

Надо сказать, что мы в деревни западной части Белоруссии старались не ходить. А больше на восток, так как знали, что крестьяне западных районов чаще выдавали евреев.

В один из дней, когда проходили через речку Вилию возле деревни Погост, услышали еврейскую речь. Спрятались, а потом вышли. Это были евреи из партизанского отряда “Мститель”. Они сказали, что, когда будут возвращаться назад, заберут и нас.

Так и вышло. Мы попали в еврейский семейный лагерь, в котором было человек 30–40, и находился он возле партизанского отряда[50].

Из воспоминаний Виктора Дименштейна (Израиль)

Я родился в местечке Долгиново в 1926 году. В нашей семье детей было двое – старшая сестра и я.

В начале войны из нашей большой семьи маминых и папиных родных первой погибла Ходос Вихна, мамина сестра. Ей было 24 года, она работала телеграфисткой, и, когда немцы входили в деревню, она передала это русским по телефону. Кто-то из крестьян рассказал об этом, и немцы ее сразу же расстреляли.

В первый погром, когда еще не было гетто, отец нас спрятал, а сам не успел, и его убили. Во второй погром, уже в гетто, мы с мамой успели спрятаться в “малине”, на чердаке. Там нас увидел Федька, местный полицай, но он не выдал нас, сказав: “Пусть жидочки еще поживут”. А наши родные все погибли. Среди них и мамины родители: отец – Юде-Лейб Ходос, мать – Ципора и многие другие.

Третьего погрома мы уже не ждали, мама нас увела в деревню Мильча. Там мы у знакомых крестьян спрятались. Мы заплатили за то, что они нас прятали, и вскоре туда же пришла мамина сестра с мужем. Во время нашего там пребывания со мной произошли серьезные изменения.

До войны я был очень религиозным человеком. Очень. Даже в гетто все соблюдал и не давал возможности своим родным нарушать кашрут и другие религиозные законы. Но когда я увидел, что немцы делали с евреями, как приходили в гетто, брали маленьких детей, которые играли на улице, и раскраивали им черепа, издевались над нами, я не мог прийти в себя. Думал: “Если Б-г смог допустить такое со своим народом, значит, его нет?” А эти мысли были невозможны для меня, с этими мыслями я не мог жить. И тогда я повесился в хлеву у крестьянина, где мы прятались. Случайно зашел туда его сын и перерезал веревку, на которой я висел. С этого времени я перестал быть религиозным.

Мы все находились у крестьян приблизительно до мая 1942 года. Недалеко от деревни в партизанском отряде был мой дядя, мамин брат, он пришел за нами и забрал нас в отряд.

В лесу прятались многие евреи, убежавшие из гетто. Они старались быть ближе к партизанам и, конечно, очень мешали им. Меня сразу взяли в отряд, дали винтовку и поставили на караул. Комиссаром отряда был Тимчук, и благодаря ему спаслись сотни евреев, так как позже он собрал тех, кто смог спастись из гетто и находились в лесу. Так был организован отдельный отряд из еврейских семей[51].

Из рассказа Шмуэля Кугеля из местечка Плещеницы

Я возвращался с работы с четырьмя евреями. Возле местечка нас предупредили: “Немедленно бегите в лес, у нас гестапо забирает оставшихся евреев”. Я хотел бежать домой, чтобы спасти жену или погибнуть вместе с ней. Спутники меня не пустили и увлекли за собой в лес. Немцы стреляли в нас, но не попали.

Я не мог поспеть за молодыми, сел на опушке и просидел под холодным дождем до темноты. Ночью я пробрался к себе. Я надеялся, что жена спряталась где-нибудь возле дома и ждет меня. Но я никого не нашел, и хата была заперта на чужой, не наш замок. Надеяться было не на что.

Я залез под стог сена, чтобы согреться и обдумать, что делать дальше; оставаться до утра, чтобы попасть немцам в лапы, я не хотел. Я хотел жить, чтобы видеть своими глазами, как будет отомщена кровь невинных.

Я решил отправиться в Долгиново, в Польшу. Шел дождь, у меня не было ничего теплого. Я нашел только большой мешок, накинул его на голову, взял в руки посох странника и, оставив родину и дом, последним из местечковых евреев ушел в темную ночь.

Четыре дня пробирался я к Долгинову. Шел лесом и полями, ночуя в стогах сена у крестьян, которые кормили меня и плакали над моей и своей судьбой.

В Долгинове я встретил своего родственника. Мы залились слезами. У него было свое горе. Дней за пять до моего прихода у них побывал карательный отряд. После его ухода несколько бандитов вернулись с заявлением, что у них пропала нагайка, и, если через 10 минут она не найдется, они зарежут несколько евреев. Нагайки не нашли, и убийцы тут же расстреляли пять молодых рабочих, возвращавшихся домой. Один из них был зятем моего родственника. Молоденькая дочь его, оставшаяся с двухмесячным ребенком, оплакивала мужа.

В Долгинове я провел зиму. Здесь всееврейского побоища не было, евреи страдали только от насилий, налогов и контрибуций.

После праздника Пурим[52] прошел слух, что в Польше начались массовые убийства. Мы стали готовить себе тайники, чтобы не попасть в лапы убийц. Незадолго до Пасхи приехали машины с гестаповцами. Они тут же на улице стали расстреливать евреев, не разбирая ни старых, ни молодых. Мы спрятались на чердаке и через щели в крыше видели это избиение. Но гестаповцам этого было мало. На другой день они мобилизовали всех полицейских из окрестных деревень и целый день рыскали с ними по домам, сараям и чердакам; скрывавшихся забрасывали гранатами. Всех, кто попал в их руки, раздевали донага, избивали и гнали на убой за пределы местечка. Тех, кто не мог быстро идти, расстреливали на месте. Кровь мучеников брызгала на стены домов. За городом расстреливали пачками и убитых оставляли непогребенными. Несколько сот человек загнали в сарай, облили керосином и сожгли заживо.

В Долгинове было 3 тысячи евреев. За два черных дня истребили 1800, спаслись 1200. Мы были в их числе.

На третий день убийцы уехали, сказав, что большинство евреев убито, а оставшихся не тронут, пусть только придут в полицию на регистрацию, неявившиеся же будут расстреляны. Явились почти все, через несколько дней их переселили в гетто, в 40 маленьких домишек. Гетто огородили проволокой и дощатым забором. Все это должны были сделать сами евреи. Но мы тут же в гетто стали устраивать себе тайники. Все понимали, что верить людоедам нельзя.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*