Владимир Дядичев - Лиля Брик. Любимая женщина Владимира Маяковского
Осип Максимович (Меерович) Брик (1888–1945) – российский литератор, литературовед и литературный критик
Свыше 150 тысяч человек прошло, прощаясь, мимо гроба Маяковского, установленного в клубе писателей, там, где еще так недавно на выставке «20 лет работы» звучал «Во весь голос» разговор поэта с потомками. 17 апреля, в день похорон, конная милиция с трудом сдерживала огромные массы народа, запрудившие улицы и переулки по пути следования траурной процессии. Это была стихийная демонстрация, не виданная в Москве со дня прощания с В. И. Лениным. Все как-то сразу поняли, чем и кем был в действительности поэт Маяковский. Кого они, страна, народ потеряли в его лице. Не стало того, кто, казалось бы, был так вечен, постоянен, так неуязвим. «Твой выстрел был подобен Этне», – так откликнулся на смерть Маяковского Б. Пастернак. Эта смерть действительно потрясла современников как извержение вулкана.
Посмертная судьба Маяковского знавала разные периоды. В 1935 году И. В. Сталин отметил, что «Маяковский был и остается лучшим и талантливейшим поэтом нашей Советской эпохи». Объективно верный, справедливый, сам по себе правильный, этот тезис, однако, вышел из-под руки главного руководящего лица партии и государства. И потому в глазах чиновников от искусства и администрирования приобретал характер директивы. И ретивое, бездушное «насаждение», «пропаганда» Маяковского – в школах, в вузах, в печати, в науке, в литературоведении – к тому же не всегда на лучших образцах его творчества и не всегда лучшими «пропагандистами», давали зачастую обратный эффект, эффект отторжения поэта читателем. Бывали и попытки свергнуть Маяковского «с пьедестала» по чисто политическим, идеологическим мотивам. Но великий поэт, конечно, от этого не становился менее великим.
Значение подвига Маяковского как реформатора русской поэзии нового времени, давшего язык «улице безъязыкой», поднявшего на принципиально новый уровень весь русский поэтический словарь (тропы, неологизмы, высокая и низкая лексика и т. д.), потрясающе раздвинувшего горизонты рифмы и ритмики русского стихосложения, сопоставимо только с поэтическим подвигом А. С. Пушкина.
Марина Цветаева, много размышлявшая о поэтическом творчестве, о назначении Поэта, писала в 1933 году: «Говоря о. Маяковском, придется помнить не только о веке, нам непрестанно придется помнить на век вперед. И оборачиваться на Маяковского нам, а может быть, и нашим внукам, придется не назад, а вперед. Маяковский ушагал далеко за нашу современность и где-то за каким-то поворотом долго еще нас будет ждать» [Цветаева М. П. Собр. соч.: В 7 т. М., 1994. Т. 5. С. 375–376].
XX век показал, сколь причудливо, совсем не прямолинейно, даже трагично, со сбоями может быть движение колеса истории. И по-прежнему где-то впереди, в будущем ждет нас и наших внуков поэт Маяковский. Но ждет не вообще в будущем. А только в светлом будущем человечества. В том будущем, которое не придет само, которое надо создавать. И в этом деле, в этом созидании, Маяковский – наш помощник.
Материалы к биографии О. и Л. Бриков
О.М. Брик, выбрав после встречи с Маяковским литературу в качестве основного поля своей профессиональной деятельности, вскоре сам стал объектом-персонажем литературных текстов самых различных жанров – критических, научных, пародийных, мемуарных…
В свою очередь, девица Л.Ю. Каган, выйдя замуж за Осипа Брика, именно под этим новым именем – Лили Брик – также вошла в историю литературы, в частности, как адресат ряда стихотворных произведений и писем Маяковского.
Впрочем, литературным фактом стала и сама свадьба О.М. и Л.Ю. Бриков.
В своих воспоминаниях Л. Брик пишет:
«Свадьба.
В день моего приезда в Москву <из зарубежной поездки – В.Д.> <…> вижу Осю Брика. Он узнал, что я приехала <…> Мы встретились на улице и пошли погулять. Я рассказывала про Мюнхен, про Гарри, про свою работу. Зашли в ресторан, в кабинет, спросили кофейничек, и без всяких переходов Ося попросил меня выйти за него замуж. Он сказал: “Лиличка, не отказывай мне, ведь ты – моя весна”. Это из “Вишневого сада”, я это только теперь поняла. Очевидно, это было у него в умах, он ужасно любил Чехова. “Ты – моя весна…” Я сказала: “Давай, попробуем”. Это было в 1911 году.
На этот раз мои родители были очень довольны – они устали от постоянного террора. Брикам послали телеграмму за границу. В ответ получились два панических письма, одно – более сдержанное, от отца, в котором он писал, чтобы Ося не торопился совершать такой серьезный шаг, так как он думает, что Осе нужен тихий, семейный уют, а Лиля натура артистическая. И второе, совершенно отчаянное письмо от матери. Ося очень дружил с ней, и ей поэтому была известна вся моя биография.
Купила я их тем, что просила свадебный подарок в виде брильянтового колье заменить роялем “Стенвей”. Из этого они вывели заключение, что я бескорыстна и культурна.
Месяц до их приезда из-за границы мы провели чудесно. Осина сестра была тогда невестой медведенского Коли. В квартире никого, кроме нас четверых и бедного Павлика <младший брат О.М. Брика – В.Д.>, который не находил себе места. “Везде целуются!”
Мы философствовали ночи напролет и окончательно поверили, что созданы друг для друга, когда разговорились о сверхъестественном. <…>
В этот месяц я сняла квартиру, заказала мебель, купила белье, ковры, посуду. <…> И мы поженились 26 марта 1912 года.
Сыграли свадьбу. В синагоге мы венчаться отказались, и я предупредила папу, что если Мазе <раввин, венчавший Лилю и Осипа> будет говорить речь, мы уйдем из-под хупы <балдахин, под которым по еврейскому обычаю на свадьбе стоят новобрачные>. Раввин был папин товарищ по университету, и папа предупредил его, что дочка у него с придурью.
Мама говорила, что из всей церемонии она помнит только мои зубы из-под белого шарфа. Невозможно было смотреть на Осю, со всей серьезностью произносящего только что вызубренную еврейскую молитву. Словом, положение у нас было дурацкое.
Нас обвенчали. Раввин обиженным голосом сказал: “Я, кажется, не задержал молодых”, – и мы сели обедать. <…> Нас долго уговаривали поехать в свадебное путешествие, но нам надоело скитаться и ужасно нравилась новенькая квартирка, и мы после обеда пошли домой.
А когда мы легли в постель, взяли с собой наше шампанское, и тут вот стихи Маяковского – “Вино на ладони ночного столика…”; я ему это рассказала потом» (Брик Л. Ю. 2003. С. 158–160).
В. В. Катанян-мл. в своей книге о Лиле Брик (надо полагать – с ее слов) писал, что однажды Маяковский попросил Л.Ю. рассказать ему о ее свадебной ночи. «Она долго отказывалась, но он так неистово настаивал, что она сдалась. <…> Она не представляла, что он может ревновать к тому, что произошло в прошлом, до их встречи. Но он бросился вон из комнаты и выбежал на улицу, рыдая. И, как всегда, то, что его потрясло, нашло отражение в стихах» (Катанян В.В.-мл. 2002 С. 31).
В альманахе «Стрелец. Вып. I» (Пг., 1916; вышел в августе) было опубликовано стихотворение В. Маяковского «Анафема» (в последующем названное автором «Ко всему»):
<…> В грубом убийстве не пачкала рук ты.
Ты
уронила только:
«постель как постель,
он,
фрукты,
вино на ладони ночного столика».
Любовь!
Только в моем
Воспаленном
мозгу была ты!
Глупой комедии остановите ход!
Смотрите —
срываю игрушки-латы
я,
величайший Дон-Кихот!
Факт бракосочетаня О.М. и Л.Ю. Бриков зафиксирован в учетных книгах Московской хоральной синагоги. В архивных делах синагоги (в настоящее время архив находится в Центральном историческом архиве Москвы – ЦИАМ) сохранились книги записи обрядов бракосочетания за 1910-е и др. годы. В книге 1912 года – запись о бракосочетании Бриков.
Книга – размера примерно А4, удлиненного по вертикали (стандарт того времени), с учетными вертикальными графами. Здесь мы даем эти вертикальные графы по порядку их следования в виде отдельных абзацев. Названия граф даны жирным шрифтом; вписанное от руки – курсивом:
1912 год
№ 16
Лета / Муж. 4 янв. 1888
/ Жен. 30 окт. 1891
Кто совершает обряд бракосочетания
Яков Исаевич Мазо Месяц, число / Христ. Февр. 26
/ Евр. Адира 21
Главные акты или записи обязательства между вступившими в брак и свидетели их
Выдана запись под названием «Кетуба де орайта и Тасфот Кетуба»
Свидетели были:
1) Климовический мещанин Нота Пинхусов Литвин
2) Помощник Присяжного Поверенного Лев Ардашович Штейн.
