Бембер Гаскойн - Великие Моголы. Потомки Чингисхана и Тамерлана
Однако за всеми этими празднествами скрывалась серьезная напряженность. Тахмасп, как и отец его Исмаил, был фанатическим приверженцем распространения шиитской доктрины. Трудно было бы найти менее вызывающего раздражение гостя-суннита, нежели Хумаюн, поскольку жена его Хамида была шииткой, так же как и Байрам-хан, один из главных приближенных Хумаюна, которого тот отправил перед своим прибытием послом к Тахмаспу. Но шах хотел, чтобы Хумаюн открыто принял шиизм, – того же, чего в свое время его отец хотел от Бабура. Уговорами, лестью и даже угрозами пытались принудить Хумаюна надеть на голову шиитский колпак и остричь волосы на шиитский манер. Наконец ему преподнесли запечатленную на бумаге шиитскую доктрину; он проявил к ней вежливый интерес и сказал, что охотно скопировал бы текст. Этого оказалось недостаточно. От него ожидали подписи под этим документом. К великому потрясению Джаухара, сбежавшего из Кандагара, чтобы присоединиться к повелителю, Хумаюн поставил свою подпись.
В дополнение к религиозным неурядицам ко двору Тахмаспа явились посланцы от Камрана, который предложил шаху Кандагар в обмен на Хумаюна. К счастью, любимая сестра шаха Султанам оказалась пылкой сторонницей Хумаюна и в результате Тахмасп решил поддержать его в нападении на владения Камрана, при условии, что после взятия Кандагара этот город будет отдан Персии. Он объявил это решение своему новому другу способом, соответствующим духу Средневековья с его пышностью и романтизмом. Он пригласил Хумаюна на торжество, ради которого на площади, устланной коврами, было установлено триста шатров; двенадцать военных оркестров исполняли музыку; затем наступила тишина, и шах объявил, что все это, вместе с двенадцатью тысячами отборных конников, принадлежит Хумаюну, дабы он мог вернуть себе свои владения. Сын шаха Мурад, младенец, еще не отнятый от груди, должен был сопровождать войско и представлять своего отца в Кандагаре.
Хумаюн двинулся в поход кружным путем на восток, к вящему неудовольствию нетерпеливого шаха осматривая достопримечательные места. Он в особенности хотел увидеть Каспийское море, хотя Джаухар твердил ему, что оно постоянно скрыто в тумане; посещение Тебриза, прекрасного города, разрушаемого частыми землетрясениями, навеяло ему мысли о превратностях судьбы. Где-то в феврале 1545 года он соединился с царевичем Мурадом и его армией в восточной Персии, откуда они вместе и выступили на Кандагар.
Кандагар, обороняемый Ас кари, сдался Хумаюну 3 сентября 1545 года и был, как и следовало по договору, передан персам. Однако по известному закону прилива и отлива сил в результате этого первого успеха знать начала переходить на сторону Хумаюна – «в истинном соответствии с тем, что большинство обитателей мира подобны овцам в стаде, куда ринется один, туда за ним и остальные», как выразился историк того времени, описывая именно эти события. Когда маленький царевич Мурад внезапно скончался, Хумаюн оказался настолько сильным, что вошел в Кандагар и отвоевал город у персидского гарнизона. По сути дела, в соответствии с тем же принципом Тахмасп отправил в качестве номинального главы военной экспедиции маленького ребенка, но после его смерти образовался вакуум, который Хумаюн, так же нетерпимо, как и любой другой, относившийся к подобному положению вещей, поспешил заполнить.
Теперь Хумаюн вознамерился овладеть Кабулом и оказался в состоянии сделать это без кровопролития – главным образом потому, что недовольство жестким правлением Камрана привело к дезертирству из его лагеря, возрастающему с каждым днем по мере приближения войска Хумаюна. В конце концов Камран решил бежать из города. Таким образом, Хумаюн и Хамида вновь обрели своего сына, трехлетнего Акбара. То был сам по себе подходящий повод для празднества, а по случаю обрезания мальчика состоялась и торжественная публичная церемония, после которой люди знатные не отказали себе в удовольствии устроить состязания по борьбе, и сам Хумаюн принял в них участие. Обучение искусству борьбы начиналось в этих кругах общества с очень раннего возраста. За несколько месяцев до того Акбар, которому тогда еще не исполнилось трех лет, выиграл свою первую схватку с немного старшим, чем он, двоюродным братом Ибрахимом, сыном Камрана. Два царских отпрыска поспорили из-за расписного барабана, и Камран предложил им решить спор борьбой. Абу-ль-Фазл рассказывает, что Акбар, «несмотря на нежный возраст, по Божественному вдохновению и Небесному внушению немедленно препоясал чресла, закатал рукава, схватился с Ибрахимом-мирзой в соответствии с правилами этого искусства, поднял его и бросил на землю, так что собравшиеся единодушно вскрикнули». Камран воспринял это как дурное предзнаменование.
Дальнейшая борьба между Хумаюном и Камраном продолжалась восемь лет. Хумаюн одерживал верх, но он, как всегда, выступая в поход, не обеспечивал тылы, и в результате Камран дважды захватывал Кабул, и Хумаюну дважды пришлось вновь отвоевывать город. Но периоды воцарения Камрана отличались все большей жестокостью по отношению к местным жителям, и большинство предпочитало иметь своим правителем Хумаюна. Вельможи из его непосредственного окружения уговаривали Хумаюна действовать более решительно, хотя загадочная церемония, во время которой они приносили клятву хранить верность Хумаюну в обмен на его обещание подчиняться им в вопросах политических, свидетельствует, что многие его по-настоящему жесткие решения на деле были их решениями. Он, кажется, все еще наслаждался слезливыми примирениями и продолжительными празднованиями воссоединения с братьями, однако они уже не могли рассчитывать на его милосердие. Хиндал после возвращения Хумаюна неизменно хранил ему верность и погиб в 1551 году, сражаясь за него. Но Аскари много времени провел в цепях, и его держали при лагере Хумаюна, пока не отправили в паломничество в Мекку. Он умер в пути где-то поблизости от Дамаска.
Камран столько раз обманывал доверие Хумаюна, что предложения убить его делались все более настойчивыми год от года. Наконец в 1552 году он попытался вступить в предательский союз с Ислам-шахом, сыном Шер-шаха и тогдашним императором Хиндустана; но император, хоть и пораженный познаниями Камрана в поэзии (тот сразу угадал, кому принадлежат три приведенные Ислам-шахом стихотворных отрывка), одарил его всего лишь тысячей рупий – сумма унизительно малая и говорящая о том, что никакой серьезной помощи не последует. Камран бежал от двора Ислам-шаха и, переодевшись в женское платье, направил свои стопы во владения султана Адама Гхаккара, правителя Пенджаба. Но Адам выдал беглеца Хумаюну.
На этот раз Хумаюн был вынужден согласиться, что брат его заслуживает по меньшей мере ослепления, но прежде чем такое решение было окончательно принято, состоялись обычные празднества в честь воссоединения. Возможно, эти предварительные торжества были куда более изматывающими для их участников, чем представляется в ретроспективе. Камран предчувствовал, что это происходит в последний раз. Джаухар, которого отрядили прислуживать Камрану в его шатре, рассказывает, что в то время, как он делал царевичу массаж, тот вел с ним «меланхолический разговор» о смерти. На следующий день Джаухар присутствовал при том, как за Камраном пришли воины, чтобы ослепить его, и описал, как непосредственный свидетель, эту в высшей степени жестокую сцену. Мужчины сели на Камрана, чтобы удерживать его, пока они наносили удары кинжалами в глазницы и потом наполняли их солью и лимонным соком. Хумаюн снабдил Камрана средствами на паломничество в Мекку. В отличие от Аскари он совершил это паломничество и умер в Аравии в 1557 году.
С точки зрения официальных историографов Великих Моголов, Камран был законченным предателем и злодеем, и он действительно представлял собой куда менее привлекательную личность, нежели его мягкий старший брат. Однако похоже на то, что, с его собственной точки зрения, он вел борьбу за свои права. Как у потомков Чингисхана, так и у потомков Тимура существовала традиция делить унаследованные владения, а уж потом, в пределах согласованных ограничений, подобных тем, какие удержали Камрана от умерщвления Акбара, бороться за увеличение своей доли. На этом основании Камран, который изначально получил во владение Кабул, видимо, считал себя вправе не принимать лишившегося своей собственности брата, а Хумаюн, вероятно, полагал немыслимым, да, собственно, так оно и было, карать брата за предательство. Но Камран следовал древним кочевым обычаям монголов и тюрков, в то время как Хумаюн был вынужден руководствоваться установлениями сильных централизованных государств, таких, как Индия и Персия, для которых унаследование одним правителем всего владения было установившейся системой. Без сопровождающего такую систему принципа наследования старшим сыном это неизбежно приводит к братоубийству в борьбе за трон после смерти каждого правителя: так, например, враг Хумаюна султан Гуджарата Бахадур систематически истреблял своих братьев после того, как занял престол в 1526 году, а турецкий султан Мухаммед после своего воцарения в 1595 году уничтожил не менее девятнадцати своих братьев – простой исторический факт, ошеломивший Акбара, когда он об этом услышал. В централизованных государствах это было нормой. Хумаюну не повезло, так как он вырос в рамках одной системы, а вынужден был иметь дело с совершенно иной, хотя и весьма сомнительно, чтобы он при своей натуре оказался в состоянии хладнокровно убивать своих братьев. К счастью для будущей империи его семьи в Индии, его сын и внук унаследовали трон, не имея братьев, способных на сильную конкуренцию. Но после них братоубийственная борьба за трон Великих Моголов происходила так же, как и в других государствах.
