Дональд Маклахлан - Тайны английской разведки (1939–1945)
Каковы же слабые места и преимущества, характерные для перечисленных источников, и как они используются?
Перехват. Информацию, полученную в результате перехвата секретной радиограммы, телеграммы или телефонного разговора, всегда относят к категории высшей степени надежности и достоверности и относительно источника, и относительно сообщаемых им фактов. Обычно такая информация заслуживает высшей оценки «А1» на том основании, что она исходит от первоисточника и, следовательно, является чистейшей правдой. Однако офицер разведки никогда не должен забывать о возможности намеренного введения в заблуждение. Противнику может быть известно, что его шифры и коды разгаданы и радиограммы дешифрируются или что телефонные разговоры подслушиваются. Вместо немедленных мер, направленных на прекращение использования шифров или линий связи, противник может сначала «навязать» дешифровальщикам или перехватчикам дезинформацию, которая автоматически получит высокую оценку. Классическим примером такого введения в заблуждение была проведенная англичанами операция «Минсмит». В результате этой операции немцы получили в свое распоряжение документы, которые считали личной перепиской «на самом высоком уровне».
Испанская разведка, пользовавшаяся у немцев абсолютным доверием, передала им фотокопии документов, найденных в портфеле выброшенного на берег вблизи Уэльвы тела убитого английского майора морской пехоты. Вид и состояние трупа, как и прикрепленный к нему цепочкой портфель, не вызвали никаких подозрений. Содержание документов представляло чрезвычайный интерес, поэтому извлеченная из них информация заслуживала высшей оценки.
В числе документов было личное письмо от заместителя начальника имперского штаба сухопутных войск в Лондоне генералу Александеру в Северной Африке; в письме содержались не вызывавшие сомнений намеки на намерение союзников высадиться в Греции и на Сардинию, а не на Сицилию, которая являлась действительной целью союзников.
В данном случае источник был фактически «первоисточником».
Как же можно было думать иначе, если письмо написано рукой, помечено «совершенно секретно», исходит от заместителя начальника имперского штаба сухопутных войск, адресовано главнокомандующему союзными силами, подписано «Арчи» и к нему приложены другие документы секретного и личного характера? Немецкая разведка, как мы теперь знаем, дала этой информации высшую оценку и разослала ее в качестве особо важного совершенно секретного документа для принятия немедленных мер. На первый взгляд, поступая так, они были правы. Источник был «вполне заслуживающим доверия», намерения союзников представлялись вполне логичными и в высшей степени вероятными. Несмотря на то что Сицилия казалась очевидным следующим объектом Эйзенхауэра и его армий, остров этот был известен непреодолимостью возведенных на нем оборонительных сооружений. Тем не менее информация оказалась ложной, документы — подделкой, а их не вызвавшее сомнений качество — результатом того факта, что английские начальники штаба впервые в истории позволили уговорить себя принять личное участие в агентурной операции по введению противника в заблуждение.
Чтение сообщений противника, зашифрованных малонадежной системой шифрования; подслушивание его телефонных разговоров; просмотр совершенно секретной или даже предназначенной для служебного пользования корреспонденции; снятие копий с оперативных приказов или разведывательных документов и оценок — все это позволяет проникнуть в замыслы противника и оказаться в этом отношении приблизительно в таком же положении, в каком находится ускользающий в автомобиле преступник, который слушает по радио все переговоры преследующей его полиции. Разведке становятся известными не только факты, которые противник считает строго засекреченными, но и образ его мышления, оценка им событий и фактов. Если бы, например, во время последней войны разговоры Гитлера с командующими и советниками записывались и направлялись в Лондон, то некоторые стратегические оценки, сделанные объединенным разведывательным комитетом (см. стр. 250), коренным образом отличались бы от тех, какими они фактически были. Сотрудники объединенного разведывательного комитета не исходили бы тогда в своих оценках из того, что фюрер действует на основе учета существующих фактов или что он принимает советы профессиональных специалистов, таких же объективных и политически независимых, каким являлся объединенный разведывательный комитет.
Средства и методы перехвата весьма разнообразны. Предатель в каком-нибудь штабе одной державы может выкрасть и дать на время агенту другой державы шифр высокой степени надежности, который будет последним сфотографирован, а затем использован противником для чтения целых серий сообщений и донесений. Цицерон — камердинер английского посла в Анкаре — был связан с немцами и проделывал такие операции с дипломатическими информационными обзорами и отчетами, которые раскрывали характер будущей стратегии союзников. В бою или наскочив на мину может затонуть военный корабль, причем так и в таком месте, что сохранится возможность достать с него коды и шифры и использовать их для чтения целого ряда оперативных радиограмм, а может быть, и для того, чтобы облегчить дешифровальщикам разгадывание других шифров и кодов. Нечто подобное произошло в начале войны с японской подводной лодкой, потопленной в районе порта Дарвин (Австралия), а также с английским крейсером «Йорк», потопленным в районе Крита в 1942 году. Редко, очень редко бывает и так, что корабли захватываются противником вместе с неуничтоженными секретными документами. Захватчики могут, если им это удалось, пировать с офицерами разведки и дешифровальщиками до тех пор, пока противник не узнает или не заподозрит о случившемся. Задача сотрудников контрразведывательной службы в разведке — принять в таком случае меры, направленные на ограничение круга лиц, которым известно о захвате корабля. По возможности, для объяснения определенных событий, которые нельзя скрыть от многочисленных наблюдателей, соответствующие люди должны выдумать и распространить «липовые» истории. К событиям, требующим «объяснения», следует отнести, например, буксировку в порт иностранной подводной лодки; прибытие в учреждение огромной пачки документов противника; неожиданное направление лицам, допрашивающим военнопленных, перечня новейших технических терминов и сленговых выражений и т. п.
Однако наиболее интересная форма перехвата — потому что она самая трудная и самая дорогая — та, которой достигают специалисты-дешифровальщики. Она также и наиболее строго охраняемая с точки зрения секретности, потому что плоды многолетней работы и полученные в результате знания из-за неосторожности можно утратить в течение нескольких часов, что приведет к смене раскрытого шифра или шифровальной машины. В мемуарах Деница — немецкие дешифровальщики предоставили ему возможность добиться ряда последовательных успехов в борьбе против атлантических конвоев — есть эпизод, в котором он описывает свое разочарование, вызванное сменой англичанами их малонадежного шифра для военно-морского флота. После нескольких месяцев успешного управления действиями своих лодок на основе ежедневно передававшегося английской радиостанцией обзора диспозиции немецких подводных лодок (по этому обзору Дениц судил не только о намерениях англичан, но и о каждодневной оценке адмиралтейством немецкой тактики и планов) немецкое командование подводными силами вдруг оказалось зависимым от таких простых и малоэффективных разведывательных источников, как свои же подводные лодки, как анализ направленности и интенсивности радиообмена противника или как агенты в Америке (агенты в Англии никогда не радовали немцев сколько-нибудь ценной информацией). Вместо того чтобы иметь создаваемую без особых усилий и представляемую по первому требованию ясную и полную картину, Дениц и его штаб были вынуждены теперь терпеливо, затрачивая много энергии и времени, выкладывать мозаику часто из отдельных ничтожных фрагментов.
Не удивительно поэтому, что сотрудники разведки с такой болью переживали — и все еще переживают — замалчивание и смазывание (во имя сохранения тайны) своих успехов в этой в высшей мере эффективной области их работы. Чтение оперативного радиообмена противника — это торжество наступательного духа и организации над оборонительным духом и организацией, эквивалент решающего морского боя; позволить противнику читать и использовать наш оперативный радиообмен равносильно проигрышу важной кампании.
В то же время опыт двух враждующих сторон в обеих войнах и в мирное время показал, что разведка, которая полагалась исключительно или даже в основном на дешифровальную службу, неминуемо «чахла». Она теряла мастерство и прилежание, которые необходимы для эффективного использования других источников и возможностей, таких, как аэрофотосъемка, военнопленные, наблюдатели нейтральных стран и даже болтливые пресса и радио. Можно сказать, что легко достающаяся информация начинает разлагать разведку, а когда исчерпывающая информация начинает «идти в руки сама», наступает полное разложение. Снижение эффективности английской военно-морской разведки в период между 1920 и 1938 годами частично объясняется излишней уверенностью, порожденной успехами дешифровальной службы в 1915–1918 годах в комнате 40 во времена адмирала Холла. Считалось само собой разумеющимся, что Великобритания в случае новой войны сможет быстро добиться таких же успехов в этой области. О том же, что дешифровальной службе необходим широкий и непрерывный поток технической и оперативной информации, что работа дешифровальщиков вовсе не ограничивается только математическими расчетами и «угадыванием», об этом помнили лишь отдельные опытные сотрудники, которых можно было пересчитать по пальцам. Помимо этого службе дешифрования был необходим, так сказать, оборотный капитал, то есть фактическая подготовка и практика в вопросах, касающихся действий противника, а в мирное время, как известно, такие возможности весьма ограничены. Наконец, службе дешифрования нужен был счастливый случай, подобный имевшему место, когда английское адмиралтейство заполучило в 1915 году секретную документацию немецкого крейсера «Магдебург».
