Альфред Мэхэн - Роль морских сил в мировой истории
Независимо от тактического использования двух эскадр существовала разница в оснащении, способствовавшая тактическому преимуществу и посему достойная упоминания. Французы, очевидно, располагали более совершенными кораблями того же класса и более мощным вооружением. Чарлз Дуглас, высокопоставленный офицер деятельного и оригинального склада ума, который уделял повышенное внимание вопросам артиллерии, подсчитал, что огневая мощь батарей 33 французских кораблей превосходила мощь 36 английских кораблей в силу наличия у французов 4 84-пушечных кораблей (у англичан было несколько 90-пушечных кораблей. – Ред.). Он считал, что после потери французами Zele, Jason и Caton на их стороне все еще оставалось преимущество, равное мощи 2 74-пушечных кораблей. Французский адмирал ла Гравьер допускает, что французские орудия в то время в целом превосходили английские орудия по калибру. Более совершенная конструкция французских кораблей и их большая осадка позволяли им лучше ходить и лавировать, что объясняет отчасти успех усилий де Грасса выходить на ветер. Ведь после полудня 11 апреля лишь группа из 3 или 4 кораблей его эскадры была видна с марса английского флагмана, который 9 апреля находился от нее на дистанции пушечного выстрела. Именно неудачное маневрирование злосчастных Zele и Magnanime заставило де Грасса покинуть свою выгодную позицию и оправдало стремление Роднея положиться на волю благоприятного случая в достижении цели. Большую эскадренную скорость французских кораблей объяснить труднее. Ведь при наличии лучших обводов корпусов практика обшивки днищ еще не получила во Франции такого широкого распространения, как в Англии. Несколько французских кораблей не имели днищ, обшитых медью, и они были изъедены морскими червями и обросли моллюсками[198].
Лучший ход французов был замечен, однако, английскими офицерами, хотя упоминаемый ими выигрыш в наветренном положении следует отчасти приписать передышке, взятой Роднеем после 9 апреля, возможно, для исправления больших повреждений, которые получила небольшая группа его кораблей, участвовавшая в ожесточенном бою с превосходящими силами противника. В описаниях этого боя утверждается, что французы держались на полудистанции пушечного выстрела. Это делалось для того, чтобы лишить англичан тактического преимущества, достигнутого благодаря обладанию большим количеством каронад и других орудий малого веса, но большого калибра, которые в ближнем бою весьма эффективны, но бесполезны на больших дистанциях, разделяющих корабли. Заместитель командующего, де Водрейль, которому было поручено провести атаку, откровенно признает, что, если бы он вошел в зону досягаемости огня каронад, его корабли быстро лишились бы рангоута и такелажа. Как бы ни оценивали военные соображения, побудившие французов отказаться от разгрома английского дивизиона, бесспорно, что если их целью было уйти от погони, то тактика де Водрейля 9 апреля была великолепной во всех отношениях. Он нанес наибольший урон противнику с наименьшим риском для своих собственных сил. 12 апреля де Грасс, позволивший себе войти в зону досягаемости огня каронад, пренебрег этой тактикой и, кроме того, пожертвовал ради сиюминутного побуждения всей своей прежней стратегией. Упомянутые орудия, легко обслуживаемые благодаря своей легкости, и ведущие огонь картечью и ядрами большого диаметра, особенно эффективны в ближнем бою и бесполезны на дальней дистанции. Позднее де Водрейль в своей депеше отмечает: «Эффективность этих новых орудий особенно велика на дистанции ружейного выстрела. Именно эти орудия нанесли нам тяжелый урон 12 апреля». По крайней мере, некоторые английские корабли имели другие новинки, которые, посредством увеличения точности, скорострельности и радиуса действия артиллерийского огня, способствовали значительному усилению мощи батарей. Использовались замки, благодаря которым артиллерист наводил орудие на цель и производил выстрел, а также установка на лафетах орудий приспособлений, способствующих тому, что орудия имели больший сектор обстрела, чем раньше. В схватках между отдельными кораблями (не связанных с требованиями взаимодействия с эскадрой) эти усовершенствования позволяли их обладателю занять позицию, с которой он мог вести огонь по неприятелю, неспособному ответить встречным огнем. Имеется ряд впечатляющих примеров такого тактического преимущества. В бою эскадр, который рассматривается сейчас, преимущество англичан заключалось в том, что их орудия могли вести огонь на значительную дистанцию перед носом корабля противника и долгое время вслед ему. Таким образом, могло увеличиться (вдвое или больше) число попаданий в корабль противника и сократиться промежуток времени, в течение которого противник выходит из зоны обстрела при прохождении между двумя вражескими кораблями[199]. Эти устаревшие теперь подробности заключают в себе уроки, которые никогда не устаревают. Они ни в чем не отличаются от современного опыта игольчатых ружей (игольчатые ружья системы Драйзе фактически обеспечили пруссакам победу над австрийцами в войне 1866 года, в которой австрийская армия имела нарезные ружья, заряжавшиеся с дула. – Ред.) и мин (мины были впервые в истории использованы в качестве заграждений русскими в Крымской войне (1853–1856) – для обороны Кронштадта, у Ревеля, Свеаборга, Усть-Двинска, в Керченском проливе и реках Дунай и Южный Буг, что сковало действия превосходящих англо-французских морских сил. Затем русский опыт был использован в ходе Гражданской войны в США (1861–1865). Во время русско-турецкой войны 1877–1878 годов (то есть в период времени, ближайший к написанию этой книги) русские моряки, используя разные типы мин и минных заграждений, сковали действия превосходящего турецкого флота на Черном море и на Дунае, позволив русской сухопутной армии форсировать Дунай и в дальнейшем разгромить турецкую армию. – Ред.).
И в самом деле, все сражение 12 апреля 1782 года дает немало уроков здравой военной науки. Настойчивость в погоне, борьба за выгодную позицию, концентрация усилий, рассеяние флота противника, эффективное тактическое использование небольших, но важных нововведений в вооружении уже рассматривались. Того, кого не убедило поведение французов 9—12 апреля, убеждать в необходимости не упускать случая бить врага по частям было бы пустой тратой времени. Отказ французов от нападения на Ямайку после разгрома их эскадры убедительно показывает, что правильный путь обеспечить конечные цели заключается в разгроме силы, которая угрожает этим целям. Остается по крайней мере одно замечание, деликатное по сути, но существенное для извлечения всех уроков из этих событий. Речь идет о последующем использовании победы и ее влиянии на войну в целом.
Подверженность парусных кораблей повреждениям в рангоуте и парусах, другими словами, в средствах той мобильности, которая является первейшей характеристикой морской силы, не позволяет говорить по истечении продолжительного времени, что можно было и что нельзя было сделать в ходе сражения. Вопрос не только в понесенном уроне, который может быть отражен в вахтенном журнале, но также в возможностях исправления повреждений, энергии и способностях офицеров и матросов, отличающихся от корабля к кораблю. Что касается способности английской эскадры развить свой успех более энергичным преследованием противника 12 апреля, то в этом отношении мы располагаем авторитетными мнениями двух наиболее выдающихся офицеров – Самюэля Худа, заместителя командующего, и Чарлза Дугласа, капитана и начальника штаба адмирала эскадры. Худ высказал мнение, что можно было захватить 20 кораблей. Он довел свое мнение на следующий день до сведения Роднея. Между тем начштаба был настолько удручен неудачей в этом деле и реакцией адмирала на это предложение, что всерьез рассматривал подать рапорт об отставке со своего поста[200].
Советовать и критиковать легко. Почувствовать же всю тяжесть ответственности может лишь человек, на которого она возложена. Но значительных результатов в войне часто нельзя добиться без риска и напряженных усилий. Точность оценки этих двух офицеров подтверждается, однако, выводами из французских донесений. Родней оправдывает свою неудачу в преследовании ссылками на поврежденное состояние многих кораблей и другие обстоятельства, повлиявшие на исход ожесточенного сражения. Далее он дает свой прогноз того, что могло быть сделано той ночью французами, если бы он продолжил преследование французской эскадры, которая «ушла в составе 26 линейных кораблей»[201]. Этот прогноз делает честь его воображению, учитывая то, как вела себя французская эскадра днем. Но что касается группы из 26 кораблей[202], то де Водрейль, который после капитуляции де Грасса подал сигнал кораблям собраться вокруг его флага, обнаружил рядом с собой на следующее утро лишь 10 кораблей. Ни один из других кораблей не соединился с ним до 14 апреля. В последующие дни к де Водрейлю в разное время присоединились 5 кораблей[203]. Со всеми этими кораблями он ушел в место сбора у Французского мыса (Кап-Аитьен), где обнаружил другие корабли. Общее число кораблей, исправивших там свои повреждения, составило 20 кораблей. 5 кораблей, оставшихся от тех, которые участвовали в бою, ушли в Кюрасао, расположенный на дистанции 600 миль от места боя, и не соединились с французской эскадрой до мая. «Группа из 26 кораблей», следовательно, не существовала фактически вообще. Напротив, французскую эскадру рассеяли, а несколько ее кораблей блокировали. Что касается повреждений, то нет оснований полагать, что англичане понесли больший урон. У них он был гораздо меньше, чем у противника. Любопытное заявление по этому вопросу появляется в письме Гилберта Блейна:
