Александр Осокин - Великая тайна Великой Отечественной. Глаза открыты
Сталин представил главу комиссариата внутренних дел и главу ГПУ Риббентропу словами: “Это – наш Гиммлер!”…
(Андор Генке, начал дипломатическую службу в 1922 году, большую часть провел в России. Был советником немецкого посольства в Москве, консулом в Киеве. Был членом германо-советской комиссии по разграничению территории Польши. Являлся членом германо-французской комиссии по перемирию. Весной 1943 года работал в германском посольстве в Мадриде. Далее работал шефом политического департамента в МИД Германии. Умер в 1984 году.)».
Ганс Баур – личный пилот Гитлера:
«…Гитлер меняет свои представления о Сталине
В течение ближайших дней и недель я часто присутствовал за обсуждением итогов переговоров в Москве, проходящим обычно во время приема пищи. Каждый раз присутствовали новые гости, с которыми эта актуальная тема вновь и вновь обсуждалась. Гитлер был весьма доволен достигнутыми в Москве результатами и часто высказывал свое удовлетворение по этому поводу. Многие гости обращали внимание на то, что мнение Гитлера о Сталине изменилось непостижимым образом. Гитлер находил, что их судьбы со Сталиным во многом сходны. Сталин, подобно Гитлеру, вышел из самых низших слоев общества, и никто лучше Гитлера не понимал, какого труда стоит пройти путь от никому не известного человека до руководителя государства…
Один из гостей сказал: “Но, мой фюрер, вы не можете сравнивать себя со Сталиным. Он грабитель банков”. Гитлер резко возразил: “Если Сталин и грабил банки, то они не оседали в его кармане, а шли на пользу его партии или движения. Это не одно и то же с простым налетом!”
Даже крупные издательства, и среди прочих издательство Эгера, получили приказ прекратить печатать все антикоммунистические материалы. Я знал, что владельцы этого издательства не могли понять причину такого запрета, было и много других, которые только разводили в изумлении руками.
“Немецкий фотограф – улыбки!”
28 сентября 1939 года я отправился в Москву во второй раз. Мы снова полетели на двух “Кондорах”. На этот раз все остановились в отеле “Националь”. В честь Риббентропа, который восседал в личной ложе Сталина, во всем блеске и красоте состоялся показ балета “Лебединое озеро”. Как всегда в таких случаях, русские старались показать все самое лучшее, что у них было. Этот вечер всем нам глубоко врезался в память…
В тот вечер Риббентроп покинул театр еще до завершения представления, чтобы встретиться со Сталиными и провести с ним заключительный раунд переговоров. Хоффманна снова вызвали к ним, чтобы сделать фотографии. Мы провели всю ночь в отеле. После того как я отправился отдыхать в свою комнату, я вспомнил, что мне кое-что надо обсудить со своим бортинженером Цинтлем… На следующее утро мы позавтракали в отеле и отправились в аэропорт. Молотов сопровождал Риббентропа до аэропорта, как и в предыдущий раз.
Точно так же, как и после первого полета в Москву, и на этот раз состоялись многочисленные и подробные обсуждения всех деталей договора с русскими. Среди прочего Гитлер отметил, что мы были бы гораздо больше ограничены в ресурсах, если бы не заключили столь выгодные для нас торговое соглашение и пакт о ненападении. В завершение он выразил надежду, что заключение этого пакта произведет должное впечатление и на Британию.
Риббентропу и Хоффманну пришлось также рассказать о своих личных впечатлениях, оставшихся после встреч в Москве. Сперва германскому министру иностранных дел показалось, что Сталин после каждого тоста наполняет свой бокал простой водой. В конце концов он убедился, что туда каждый раз на самом деле наливалась водка. Это не первый и не последний случай, когда мы могли убедиться в том, что русские, вне зависимости от их положения, хорошо переносят действие своего любимого алкогольного напитка. По словам Риббентропа, Хоффманн единственный из немцев оказался в состоянии выпивать вместе с ним после каждого тоста (он привык к приему больших доз алкоголя). Сталин несколько раз обращался к нему со словами: “Немецкий фотограф, сделай хорошие снимки для своего фюрера. Улыбки!” Хотя Хоффманн был пьян, он справился со своей задачей достаточно хорошо. В то время у нас у всех сложилось впечатление, что Гитлер весьма доволен тем договором, который подписал Риббентроп…» [4. С. 215–216]. (Стоит отметить, что по непонятной причине сам Гофман в своих мемуарах даже не упоминает о второй поездке с Риббентропом в Москву, так может быть, он в ней и не участвовал? А просто в памяти Баура произошло смещение и часть рассказанного ему Гофманом об августовской поездке он перенес на сентябрь. – А. О.)
Густав Хильгер:
«Два дня спустя (после встречи германских и советских войск в Польше, то есть 25 сентября 1939 г. – А. О.) Сталин пригласил посла, чтобы предложить ему пересмотренное разграничение сфер влияния, по которому СССР получал бы контроль над Литвой, в то время как контролируемая Германией зона расширялась до старой линии Керзона, исключая, таким образом, остатки Польши, которая могла еще как-то сохраниться. Фон Риббентроп передал по телеграфу свое согласие и объявил, что сам прилетит в Москву для ведения переговоров.
В 17.00 27 сентября он прибыл в советскую столицу во второй раз. Его приветствовал ряд высокопоставленных чиновников и командиров Красной армии, а также почетный караул. Первые дискуссии со Сталиным и Молотовым состоялись поздно вечером того же дня; переговоры были продолжены на следующий день после полудня и завершились в ранние часы 29-го подписанием договора о границе и дружбе, на котором стояла официальная дата 28 сентября 1939 года. Основной смысл договора состоял в том, что два правительства соглашались на раздел сфер влияния, как это предлагал Сталин. Были достигнуты некоторые дополнительные соглашения, касающиеся начала торговых переговоров, советских поставок нефти и переселения немцев из Прибалтики. Говоря о войне на Западе, фон Риббентроп выказал огромный оптимизм и несколько раз повторил, что Германия не нуждается ни в какой военной помощи со стороны Советского Союза, хотя и ожидает, что СССР поддержит рейх в плане поставок некоторых важных сырьевых материалов.
В конце второй половины дня 28 сентября Молотов дал банкет в честь фон Риббентропа. На нем присутствовали Сталин и многие советские высокопоставленные деятели, такие как Микоян, Каганович и Ворошилов. Сталин был в весьма веселом настроении, и фон Риббентроп потом делился с друзьями, что чувствовал себя в Кремле так же легко, как и среди своих старых нацистских друзей. Сталин оживил вечеринку, подталкивая Молотова на произнесение тостов, втягивая соседей в беседу и настойчиво требуя, чтобы пили все. Сам он, однако, в тот вечер почти ничего не пил. (Хорошо известно, что в прежние годы он очень любил вечеринки и пил весьма изрядно, но потом по совету докторов стал очень осторожен с алкогольными напитками.) Я сидел напротив него по диагонали. Берия, сидевший рядом со мной, пытался заставить меня пить больше, чем я желал сам. Скоро Сталин заметил, что мы о чем-то спорим с Берией, и спросил через стол: “О чем спор?” Когда я ему объяснил, он ответил: “Ну, если вы не желаете пить, никто не может вас заставить делать это”. – “И даже сам начальник НКВД?” – пошутил я. На это последовал ответ: “Здесь, за этим столом, даже начальник НКВД имеет не больше прав, чем кто-либо другой”» [95. С. 380–381].
Приложение 4. Из доклада В. М. Молотова о внешней политике правительства на внеочередной пятой сессии Верховного Совета СССР
31 октября 1939 года
Товарищи депутаты! За последние два месяца в международной обстановке произошли важные изменения. Это относится, прежде всего, к положению в Европе, но также и к странам, находящимся далеко за пределами Европы. В связи с этим надо указать на три основных обстоятельства, имеющих решающее значение.
Во-первых, надо указать на изменения, происшедшие в отношениях между Советским Союзом и Германией. Со времени заключения 23 августа советско-германского договора о ненападении был положен конец ненормальным отношениям, существовавшим в течение ряда лет между Советским Союзом и Германией. На смену вражды, всячески подогревавшейся со стороны некоторых европейских держав, пришло сближение и установление дружественных отношений между СССР и Германией. Дальнейшее улучшение этих новых, хороших отношений нашло свое выражение в германо-советском договоре о дружбе и границе между СССР и Германией, подписанном 28 сентября в Москве. Происшедший крутой поворот в отношениях между Советским Союзом и Германией, между двумя самыми крупными государствами Европы, не мог не сказаться на всем международном положении. При этом события целиком подтвердили ту оценку политического значения советско-германского сближения, которая была дана на прошлой Сессии Верховного Совета.
