Андрей Платонов - «…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы)
892
Таранин – неустановленное лицо.
893
Вероятно, речь идет о втором сборнике рассказов, подготовленном Платоновым для Военно-морского издательства (см. прим. 1 к п. 274). В случае благоприятного развития событий сборник мог бы стать третьей книгой Платонова в Военмориздате с учетом выпущенного после книги «Броня» отдельного издания рассказа «Одухотворенные люди» (под названием «Бесмертный подвиг моряков: Фильченко, Красносельский, Цибулько, Одинцов, Паршин». М., 1943).
894
Скосырев Петр Георгиевич (1900–1960) – секретарь президиума ССП СССР по оргвопросам.
895
В ближайшее к дате письма время в «Красной звезде» был напечатан рассказ Платонова «Два дня Никодима Максимова» (29 июля). Можно предположить, что очерк, о котором идет речь, – «Гроза под Орлом», опубликованный позднее в журнале «Знамя» (1943. № 9-10).
896
Ортенберг Д. И. Телеграмма, о которой идет речь, не сохранилась.
897
Премьер-министр фашистской Италии Бенито Муссолини был смещен со своего поста и арестован 25 июля 1943 г.
898
Т. е. в редакции газеты «Красная звезда».
899
С 31 июля 1943 г. главным редактором «Красной звезды» был назначен Николай Александрович Таленский.
900
Книга, о которой идет речь, – «Рассказы о Родине» – вышла лишь в конце 1943 г. Еще в ноябре 1942 г. Платонов заключил с Гослитиздатом договор на книгу под названием «Одушевленная Россия» (РГАЛИ, ф. 613, оп. 7, ед. хр. 891, л. 77). В 1943 г. книга Платонова переходит из одного квартального плана в другой (в плане 3-го квартала уже под названием «Рассказы о Родине»), сигнальный экземпляр выпускается 6 ноября 1943 г. (ГАРФ, ф. Р-4851, оп. 1, ед. хр. 274, л. 94 об., 102, 110).
901
Неточная цитата из популярной песни «Землянка» (на стихи А. Суркова): «Ты сейчас далеко-далеко. / Между нами снега и снега. / До тебя мне дойти нелегко, / А до смерти – четыре шага».
902
23 августа 1941 г. Вьюрковы были эвакуированы в Киров вместе с учреждением, где служила Анна Васильевна. Из Кирова они сразу написали Платоновым, о чем свидетельствует письмо Марии Александровны (открытка, датируется по штемпелю августом 1941 г.): «Здоровы ли мы? Пока все здоровы, но как долго продлится это здоровье – неизвестно. Андрей здесь, пока. Он призван в инженерные войска, вызывали несколько раз, но еще дома. Тоша уехал с женою туда же, к ее отцу, где и были. Там лучше и покойнее. Настроение мое и старика очень похоже на Ваше, дорогие супруги, дружить не с кем. Все разъехались – скучно и [1 слово нрзб]. О своей «бесталанности» не кокетничайте, придет время, и книга ваша выйдет в свет, а автор ее получит заслуженный долгожданный успех и признание. Конечно, нужно выждать время – сейчас не об этом нужно думать, – и нужно работать, а не отчаиваться. Демьян (Бедный. – Н. К.) блещет, чуть ли не ежедневно, стихами в газетах (неважными) и, видимо, снова зазнался. Один раз позвонила, хотела поздравить попросту, но у телефона уже сидит тигрица, которая мне невесть что нагородила. Есть люди, которых ничто не исправляет» (РГАЛИ, ф. 1452, оп. 1, ед. хр. 166, л. 1). // Сохранились два безответных письма Вьюркова Платоновым, когда Платонов и Мария Александровна с больным сыном вернулись из эвакуации в Москву (Платонов – в сентябре, Мария Александровна – 10 октября). Первое письмо датируется 11 октября 1942 г.: «Милая Мария Александровна и дорогой мой, свет очей моих, Андрюшенька, шлем мы вам наш вятский привет и желаем здравия и долгоденственного жития. Уж больно нам хочется повидать вас поскорее. Верите или нет, но так нас тянет к вам. Соскучились здорово. Тут полно гадалок. Не удержались и мы. Бросили на червонного короля и нам вышло: дальняя дорога, свидание с близкими друзьями – с вами, конечно, казенный дом (пронеси от него, господи), деньги… Во сне снятся часто ангелы… даже сонм их, патриархи, иерархи… и милый сердцу Тверской бульвар. Видим также часто гастроном № 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8 и т. д. Это, по-моему, к перемене погоды. Никто нас не вызывает, никто не зовет, а только кличут. Целуем вас крепко, крепко. Ваши Вьюрки» (ИРЛИ, ф. 780, ед. хр. 45, л. 6 об.). // Второе письмо без даты, датируется условно летом 1943 г., возможно, именно на это письмо отвечает Платонов: // «Теперь насчет моего творчества. Вы знаете, как мне не повезло с книгой. Знаешь, что я вынужден был, чтобы иметь кусок хлеба, отдавать себя групкому. Он съел меня. Съел 10 лет моей жизни. Книга пропала. Наступило трудное время. Я оказался здесь. Крутился, вертелся и верчусь. Как я рассчитывал на членство и не ради членства, а ради права на кусок хлеба, который мне нужен был как освобождение от поисков его, от службы; которое (право) освободило бы меня и дало мне возможность писать. И этого у меня не получилось. Почему? А вот почему. Я послал заявление в Союз, и меня не приняли только потому, что этого не захотел Митрофанов. Меня уведомили: постановили «воздержаться». И я оказался в каком же положении. Ни то я и ни сё. И чтобы жить, мы с Анной Вас[ильевной] впряглись тут в службу. Потом учреждение, которое завезло нас сюда, сократило ее и уехало. Лимит ее на въезд в Москву использовали для кого-то другого, и вместе с ней завяз тут и я. Будучи членом я выбрался бы. Но я оказался вне всякой организации. Вроде какого-то гибрида» (ИРЛИ, ф. 780, ед. хр. 45, л. 11–12 об.).
903
Всю весну и лето 1943 г. Платонов находился в действующей армии, вернулся в Москву в двадцатых числах августа; в начале октября он снова на фронте (см. прим. к п. 293). В письме от 25 октября П. Дружинин, отвечая на вопросы Вьюркова об их общих знакомых, сообщал: «Платонов живет все там же, но я его давно уже не вижу в столовой клуба. Раньше он бывал чаще, наезжал с фронта. Он работает, очевидно, в какой-то фронтовой газете. Демьян в Москве, это ты можешь заключить по его время от времени появляющимся в «Правде» стихотворениям» (РГАЛИ, ф. 1452, оп. 1, ед. хр. 119, л. 10–10 об.).
904
Крашенина М. В.
905
Трошкина В. А.
906
Мать и сестра Марии Александровны находились в эвакуации в Челябинской области.
907
Групком издательства «Советский писатель», секретарем которого до войны являлся Вьюрков, был ликвидирован в 1943 г., что осложнило положение писателей – не членов ССП. Судя по сохранившейся в фонде Вьюркова переписке и другим материалам, он обращался с просьбой похлопотать о его вызове в Москву не только в официальные инстанции, но и к самым близким друзьям: Н. Замошкину (тот организовал вызов от редакции «Нового мира»), П. Дружинину, С. Беляеву. Будучи секретарем групкома, Вьюрков до войны помогал многим известным писателям (об этом они сами с благодарностью писали в его альбоме) и надеялся на их помощь, когда сам оказался в трудной ситуации. Сходными с Платоновым размышлениями об этой жизненной ситуации делился прозаик С. Беляев в письме Вьюркову от 23 января 1943 г.: «Все твои друзья, которым ты давал по десятке на опохмел и ласково устраивал справки с печатями насчет получения из Литфонда всяких благ и путевок, оказались ж…, безъязычными. […] Мы, милый, не такие виды видывали. Уж меня ли не травили, а нате-ка… Уж чего-чего не выдумывали напостовцы, рапповцы, маповцы, задовцы и прочие губербахи, а где они? Литература же наша живет и движется. Растет она трудами не карьеристов, а усилиями тружеников, которые пишут себе и пишут. Я, многогрешный, за время войны пересмотрел своих знакомых и друзей. Война обнажила отношения, и теперь всё ясно, не только в мировом масштабе, но и в узко-житейском. // […] Незаметный парнишка оказывается героем, а знаменитый поэт, клявшийся бородой пророка, спивается, как последний хитровский кот» (Там же. Ед. хр. 107, л. 20–20 об. В годы войны Беляев, будучи по первой профессии врачом, работал хирургом в московских госпиталях).
908
Из Кирова Вьюрков отсылал в ССП заявление о приеме в Союз, однако ему было отказано в 1942 и 1943 гг. Главным препятствием являлось отсутствие изданной книги. Принят в члены ССП 5 апреля. // 1949 г.; 20 июня 1950 г. решение комиссии утверждено президиумом ССП. Запись в дневнике 8 августа 1950 г.: «Был в СП. Получил членский билет № 5574. Вручил мне его Анатолий Софронов. Итак. Я – член» (Там же. Оп. 1, ед. хр. 48, л. 77).
909
Сохранились два ответных письма Вьюркова (от 7 и 17 ноября 1943 г.), свидетельствующих об утрате одного или двух писем Платонова. В середине октября Платонов вернулся с фронта в Москву. Если первое письмо с поздравлениями с прошедшим праздником (7 ноября – день Октябрьской революции) могло быть ответом и на письмо Марии Александровны, то письмо Вьюркова от 17 ноября – на утраченное письмо Платонова: // «Дорогой мой, снедаемый самыми нежными чувствами к тебе и милой Марии Александровне, в любви моей вы не сомневайтесь, я для облегчения души своей, истомленной кировскими прелестями и глубоко провинциальным бытием, скукой, тоской и сплошным неведением, что творится в мире сем, ибо газеты сюда попадают на третий день, радио в городе не работает или работает так, что слушает новости, сам себя, один только диктор, поневоле застонешь о жизни сей и возопишь: Отче, слышишь ли? Чем я тут живу? В духовном смысле. Одной только мечтой о вас, о моих друзьях, о той творческой среде, в которой я находился и чем я жил. Да, Андрюша, я жил, жил в твоем обществе. Последние дни, сознаюсь тебе, видеть тебя и быть в твоем и Марии Александровны обществе были самыми отрадными моими днями, и поэтому я так тянулся к тебе и так надоедал вам… И как же моей душеньке скучно сейчас в этом историческом Щедринском Крутогорске. И тебе, когда будешь писать о нем, обязательно надо побывать здесь, если тебя не удовлетворят мои рассказы о нем. Что мне хочется сейчас? Побывать на фронте. Видеть всё своими глазами. Самому прочувствовать всё. И если бы можно было поехать на фронт именно с тобой. И первое и самое главное – это пробраться до дому, к чему я принимаю все меры и, возможно, если будет угодно богу и патриарху, при помощи друзей выберусь отсюда. Вот не думал-то, что я застряну здесь. Почему-то мы, по получении вашего письма, больше всего рассчитываем, что именно ты, дорогой мой, вызволишь нас отсюда с Анной Вас[ильевной]. Как мы были рады! Крахнула эта надежда. Настроение скверное. Мы тут совершенно одни. Анна Вас[ильевна] от такой тоски ходит сама не своя. Плачет. А что я могу поделать? Не могу же я сам себя вызывать. А там дома друзей много, а пообедать негде. Все они до черного дня. Целую вас обоих. Желаю счастья и добра. Вы истинные наши друзья. С вами легко и отрадно. Не забывайте и вы нас. Ваш «погроп». Вятские сидельцы» (ИРЛИ, ф. 780, ед. хр. 45).
