Валерий Касатонов - Мы из подводного космоса
Отец в 1944 году пропал без вести. Он так и не увидел этой фотографии. Могила его неизвестна. И мама, и тётя Соня прожили после блокады большую жизнь – до 88 лет каждая. Тетя Соня после войны, в 1946 году, родила еще дочку Наташу, что само по себе очень удивительно и интересно. Все мы блокадные дети живы, здоровы. Все получили высшее образование. Старший брат Виктор – инженер, специалист в области металлургии, «Заслуженный металлург Российской Федерации». Был главным металлургом крупного ленинградского завода «Большевик». Я, как большинство мальчишек, выросших на берегах Невы, стал моряком. Здоровье позволило поступить в училище подводного плавания, а там отбор, как в космонавты. «Блокадница» двоюродная сестра Галя – химик, кстати, окончила школу с серебряной медалью. Наташа, послевоенная сестра, финансист. У нас у всех благополучные семьи. Все родили в своих семьях по двое детей, всего пять мальчиков и три девочки. Все дети здоровы, среди них даже двукратный олимпийский чемпион по хоккею – Алексей Касатонов. У них тоже есть дети, наши внуки и внучки. Так что пока все нормально. Хочется надеяться, что медицина несколько ошиблась, говоря об опасности блокадного детства. Мама Надежда Алексеевна, прождав отца с войны почти 60 лет, вырастила одна двоих сыновей, и ушла из жизни в 2002 году. Сегодня четверо ее внуков и шестеро правнуков с интересом рассматривают две военные фотографии. Они не знают, что такое война. И только старые фотографии напоминают им о Великой Отечественной войне и о блокадном Ленинграде, в котором находились их отцы (в то время – маленькие мальчики) и бабушка Надя.
Спи спокойно, наша дорогая мама – блокадница. Ты совершила подвиг, сохранив жизнь своим детям. Мы тебя помним и любим. Пусть земля будет тебе пухом.
Капитан 1 ранга Касатонов Валерий, «Житель блокадного Ленинграда». Сентябрь 2011 года
8 сентября 1941года
Сорок первый, сентябрь, восьмое число.
В этот день нас блокады огнём обожгло.
Мы не знали ещё, что замкнулось кольцо
И что смерть нам уже заглянула в лицо.
Мы в тот день не могли даже предположить,
Как нам долго терпеть и как мало нам жить.
Ну, а если б и знали, какой нас ждёт ад,
Всё равно бы не сдали врагу Ленинград!
Анатолий Владимирович Молчанов, пережил всю блокаду, будучи школьником.
80. Перелистывая страницы жизни
Мои первые детские воспоминания связаны с отцом, с купанием и с запахом простыни, в которую меня заворачивали после ежедневного купания. Отец держал меня, влажного и чистого, на руках и я блаженствовал. Это было ещё до начала Великой Отечественной войны, значит, мне было тогда два года. Позднее учёные говорили, что я не должен этого помнить, но я помнил запах и руки, помнил, нарушая все научные трактаты. Я родился 27 января 1939 года в городе Петергофе, а в июле 1941 года мы с мамой и старшим братом Виктором перебрались в Ленинград к папиной сестре, тёте Соне. Немцы наступали очень быстро, мы всё бросили и побежали в город Ленина, справедливо считая, что там немцы нас не достанут. Просвещённые гунны, наследники Шиллера и Гёте, создали нам и всем жителям северной столицы средневековый ужас. Все 900 дней блокады мы прожили в центре города Ленинграда и совершенно случайно, к счастью, остались живы. Бомбёжки, артиллерийские обстрелы, бомбоубежища, голод, холод, смерть, голодные истерики – всё это мы, дети блокадного Ленинграда, пережили в полной мере.
Из самых страшных воспоминаний того времени у меня в детской памяти остались – крысы. В городе свирепствовали сотни тысяч крыс. Я сам видел крысу величиной с откормленную кошку. По утрам матросы военной комендатуры, расположенной в нашем доме, выносили крысоловки, сделанные из металлической сетки. На маленький кусочек приманки десятки крыс набивались в ловушки. Они кишели там, передвигаясь по головам и телам друг друга. Мне было страшно смотреть на их злые глаза. Я до сих пор удивляюсь, неужели крысы настолько глупы, что они не видели или не ощущали опасности? И так было каждое утро.
Бабушка и ее внук. Перед смертью они ели солому из матраца. – 84 уникальных рисунка маленькой девочки, жительницы блокадного Ленинграда. Валя Тонск отразила весь ужас блокады цветными карандашами на тетрадных листках.
До сих пор я слышу, как наяву, равномерные звуки метронома. Ленинградский метроном! День и ночь звуки метронома по радио говорили нам, что мы живы. Самое страшное – когда в квартире наступала тишина. Звук метронома вдохновлял, он говорил, что город живет, что надо держаться. Иногда он прекращался, наступала тишина. Мы замирали, а диктор бесстрастным голосом объявлял: «Воздушная тревога! Воздушная тревога!» В начале мы всегда бежали в подвал, в бомбоубежище. Позже, когда наши матери убедились, что в подвале находиться опасно, потому что бомбы, пробивая жилые этажи, взрывались внизу, хороня под развалинами находившихся там людей, мы перестали прятаться. Будь, что будет! И остались живы.
Очень хорошо помню, что во время налетов авиации активно действовали немецкие диверсанты, заранее заброшенные или завербованные в городе. Они пускали зеленые ракеты по направлению важных объектов, которые должен был разбомбить враг. Причем, это были не единичные случаи. Немцы тщательно подготовились к осаде нашей северной столицы. После войны я даже прочитал книгу ленинградского писателя, пережившего блокаду, под названием «Зеленые цепочки». Как раз об этих событиях. Разговоры взрослых о диверсантах меня, малыша, пугали и, видимо, поэтому запали мне в память.
Герман Матвеев. Зеленые цепочки. Фильм с участием П.Луспекаева
К невероятным событиям ленинградской блокады, сейчас уже по прошествии полувека, отношу работу детского сада на углу улицы Желябова и Невского проспекта в течение всей войны, где нас кормили, делали уколы в попки, читали книжки, где мы пели песни, в том числе только появившийся Гимн Советского Союза, где летом нас на улице обливали водой из лейки и заставляли загорать, чтобы получить хоть какие-то витамины от Солнца. А в первое послеблокадное лето нас организованно повезли за город на дачу, и мы целый месяц жили на природе. Я очень страдал без мамы, и ее приезд каждый раз был для меня самым лучшим праздником.
(Свои детские воспоминания о ленинградской блокаде я описал в нескольких художественных рассказах. Они написаны на основе реальных событий. В них всё – правда!)
P.S. В 2004 году, в шестидесятую годовщину полного освобождения Ленинграда от немецкой блокады, я специально приехал из Бреста, где сейчас живу с семьей, навестить в Питере на набережной реки Мойки дом № 42, где мы с мамой и братом Виктором встретили в 1944 году это радостное событие. Меня во двор моего дома не пустили. Какой-то крутой бизнесмен скупил все четыре шестиэтажные дома, образующие ленинградский двор в центре города, рядом с Невским проспектом. Под арками, выложенными кафелем еще во времена Пушкина, были поставлены металлические заборы – “Посторонним вход запрещен!” Я начал возмущаться. Меня в порядке исключения пропустили. Разрешили вместе с сопровождающим посмотреть на окно нашей квартиры, где мы прожили почти двадцать лет. С тяжелым чувством я покидал родной двор, где я вырос. “Прощай, мой Ленинград!”
Квартира в аренду посуточно: Мойки реки наб., д. 42 «Золотой треугольник» (Санкт-Петербург)
Хватит о тяжёлом и грустном, перевернём эту страницу и окажемся в 1950 году. В этом году мама взяла меня за руку и отвела на флот. Это я так шутливо говорю после того, как мама направила меня в Ленинградское Нахимовское военно-морское училище сразу по окончании четвёртого класса 222-ой средней школы. Я трижды сдавал экзамены за 4-ый класс, такая была сложная трёхступенчатая система отбора, и каждый раз все экзамены на отлично, причём отвечал сразу, без предварительной подготовки, вызывая удивление у приёмной комиссии. Так хотелось стать моряком!
Нахимовское училище заменило мне и мать, и отца, погибшего в 1944 году при освобождении Нарвы, и семью. Я чрезвычайно благодарен системе подготовки кадров в Военно-морском флоте. Нас готовили стать морскими офицерами в лучших традициях Российского Флота. И образование, и воспитание, и культурный уровень – всё соответствовало самым современным требованиям. Будучи нахимовцем, я восемь раз был в Москве на параде на Красной площади, каждый раз посещая театры и музеи столицы. Нас, юных моряков, везде встречали в Москве с радостью. Мы побывали во всех театрах, цирках, музеях, в том числе и в закрытых в то время, таких, как Алмазный фонд, Кремль, квартира Сталина. За шесть лет учёбы в Нахимовском училище мы многократно знакомились с театральной и культурной жизнью Ленинграда. Мы стали театралами и меломанами. Мы умели танцевать мазурку и красиво ухаживали за девушками. Мы все были хорошими спортсменами. Мы любили Родину и серьёзно готовились защищать её.
