Коллектив авторов - Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)
Вслед за требованием внимательного изучения ребенка в речи министра появляются и другие, важные для дальнейшего развития школьного образования термины: «дифференцированный подход» и «индивидуальный подход», а затем – неожиданные для министерской речи слова о любви учителя к ученику, внимании и заботливости к детям. Свой аналитический экскурс министр заканчивает тезисом: «Надо поставить вопрос о требованиях к работе директора об индивидуальном подходе»108, – и требование индивидуального подхода, а вслед за ним и императивы любви, заботы и внимания с этого момента действительно плотно входят в арсенал педагогической литературы и журналистики того времени.
7. Требования на маршеПринятое на заседании Коллегии 16 – 21 октября 1947 года Постановление «О второгодничестве учащихся в школах РСФСР» называло в качестве основных причин этой системной проблемы «отсутствие систематической работы учителя по предупреждению неуспеваемости учащихся». Это упущение возводилось, в свою очередь, к тому, что учителя не изучают «причины неуспеваемости каждого отстающего» и не оказывают им «непосредственной и своевременной помощи». Незнание причин неуспеваемости, согласно Постановлению, было следствием «слабого знания учителем каждого из своих учащихся: его предшествующей подготовки, общего развития, способностей, материально-бытовых условий». В резолютивной части Постановление, соответственно, требовало от учителей и классных руководителей «тщательно изучать учащихся своего класса» и «осуществлять на занятиях индивидуальный подход к каждому учащемуся»109.
В начале 1948 года по заказу министерства было составлено методическое руководство по предупреждению и ликвидации второгодничества. В него были включены многочисленные рекомендации, направленные на формирование у учителей практик дифференцированного наблюдения за психологической и интеллектуальной эволюцией их учеников: «Важно, однако, не только знать пробелы в знаниях и навыках учащихся, но и причины этих пробелов. Вот почему в некоторых школах принято, что каждый учитель должен ясно знать о каждом школьнике: чего он не знает, в чем причины этого явления, по каким темам и какими методами занимался с ним учитель, каков результат работы, т.е. степень продвижения ученика (Умбская средняя школа Мурманской области)» (курсив мой. – М.М.)110.
И вот уже январские передовицы «Учительской газеты» призывали учителей и директоров школ «знать сокровенные мысли, цели, стремления своих питомцев», – и сделать это, как предполагалось, совсем несложно: «Любимому учителю ученики несут свои радости и печали, поверяют свои сокровенные надежды и мечты, к нему идут они за советами. От любимого учителя нет секретов…»111 (курсив мой. – М.М.). В этих рекомендациях легко различим амбивалентный характер процедуры «познания». С одной стороны, в рамках идеи «индивидуального подхода» знать ученика нужно для того, чтобы помочь ему лучше учиться и не допустить возникновения пробелов в знаниях. С другой – практика познания, или узнавания, мыслей, целей и стремлений детей могла быть частью так называемого «горизонтального надзора», который описывает в рамках своей концепции советской субъективности Олег Хархордин. За «узнаванием» должны были в этом случае неизбежно следовать «обличение грехов, товарищеское увещевание и отлучение»112.
И все же введение понятия «индивидуальный подход» позволяло поставить вопрос о приоритете детских интересов и о ценности детского внутреннего мира. Кроме того, идея индивидуализации, переформатирования и даже нового составления учебных планов логично возвращала в дискуссионное поле понятие творчества. Таким образом, новые требования к работе учителя плотно связывали задачи построения общества будущего именно с творческим началом в педагогике и позволяли говорить о том, что признание ценности внутреннего мира ребенка и является, по сути, творчеством.
«Передовой учитель всегда интересуется живыми проявлениями личности учащегося. Творчески работающий педагог всегда дорожит проявлениями мысли и чувства детей, их маленьким жизненным опытом, их спорами, столкновением мнений, пусть даже подчас незрелых. <…> Он подходит к ученику не как к “учебной единице”, а как к живому, развивающемуся советскому ребенку, юному советскому патриоту, завтрашнему строителю коммунизма. Лишь при таком творческом подходе к ученику педагог успешно будет решать задачи коммунистического воспитания подрастающего поколения»113 (курсив мой. – М.М.).
Вторая (после кампании борьбы с формализмом в школе) волна актуализации понятия «творчество» приводит некоторых педагогов-теоретиков к мысли о том, что вся советская школа должна быть реформирована на творческих началах. Описывая многочисленные недостатки преподавания в начальных классах, на которые жалуются в своих письмах и обращениях родители, член-корреспондент Академии педагогических наук В.Я. Струмлинский заключает: «Из изложенного ясно, что целый ряд запросов советской общественности к начальной школе сводится в конечном итоге к одному основному требованию – к необходимости творческой разработки курса начального образования в целом»114.
Идея уважения к ребенку обладала собственной сильной логикой, которая входила в неизбежное противоречие с описанной О. Хархординым логикой самообъективации советских индивидов через «публичное обличение» и «самобичевание». Более того, эта идея и ее практические импликации совершенно не увязывались с тем, что происходило в это время в советском «мире взрослых». Так, в начале марта 1949 года, на пике антикосмополитической кампании115, «Учительская газета» опубликовала статью, в которой обличала московскую учительницу, устраивающую во время классных часов неуспевающим ученицам публичные «проработки»: «Можно ли придумать что-либо еще более антипедагогичное, чем этот воспитательный час учительницы 3-го класса “Д” 124-й московской средней школы тов. Чукаловской? Сколько черствости, сухого и бездушного отношения к ребенку в этом бичевании его перед лицом всего класса! Сколько собственной педагогической беспомощности, непонимания детской психологии! Учительница не видит, насколько бессмысленно спрашивать у Раи или у Тани о том, чего они не знают и почему получают двойки, – ведь это же должна знать она сама. Она не чувствует, какому грубому унижению подвергает детей, как оскорбляет их маленькое человеческое достоинство»116 (курсмв мой – М.М.).
Этой же идеей были продиктованы рекомендации использовать «позитивную мотивацию» в работе с отстающими: «В проведении… [дополнительных] занятий должен быть выдержан педагогический такт. Опытные учителя не говорят школьнику: “Ты наказан. Останешься после уроков”, – или – “Ты опять не понимаешь, придется тебе остаться после уроков”. Лучше сказать так: “Мы останемся сегодня поработать после уроков, чтобы научиться лучше понять то, что сегодня изучали”. Иногда учитель дополнительные занятия превращает в занятия, имеющие для школьника большую притягательную силу. “Я завтра хочу вызвать тебя первым читать статью. Ты останешься сегодня заниматься, чтобы научиться читать на 5”, – говорит педагог школьнику на перемене незаметно от других школьников. Эта цель занятия вызывает у школьника большое старание»117.
Индивидуального подхода начинают требовать не только от учителей, но и от вожатых. Соответствующие инструкции транслируются через профильный «вожатский» журнал: «События семейной жизни оказывают сильное влияние на настроение пионеров, а порой их глубоко потрясают. Старший вожатый должен внимательно присматриваться к пионерам и требовать от вожатых отрядов, чтобы они очень чутко относились к ребятам и старались улавливать наиболее заметные изменения в их настроении»118 (курсив мой. – М.М.).
В приведенной цитате особого внимания заслуживает фраза о глубоком потрясении, которое дети могут испытать в семье. По сути, требование индивидуального подхода означало более глубокое, чем это практиковалось ранее, погружение школьных преподавателей и вожатых в семейные обстоятельства учеников и оказание им посильной социально-терапевтической и психологической помощи. И хотя идея индивидуального подхода транслировалась и на родительскую аудиторию, от последних требовали только оказывать помощь педагогам, но не действовать самим. «Родители и педагоги должны взаимно помогать друг другу находить правильный индивидуальный подход к учащимся. Дети с определившимися способностями требуют все более усложненных учебных заданий, привлечения их к более глубокой кружковой и внешкольной работе. Дети, способности которых еще недостаточно выражены, нуждаются в чутком воспитании их интересов и склонностей, в поощрении их к самостоятельной работе», – писал в журнале «Семья и школа» молодой психолог, впоследствии – известный специалист по вопросам детской одаренности Н.С. Лейтес119.
