Андрей Платонов - «…Я прожил жизнь» (письма, 1920–1950 годы)
Я без работы. Работа для меня существует только в перспективе[115], а не в действительности. Вторая перспектива – выселение меня с милицией. У меня семья – 4 человека[116]. Можно согласиться, что сумма такого факта (безработица) и такой перспективы (выселение на улицу) может дать в результате гибель человека. Едва ли это нужно кому. Вы же, Председатель нашего ЦК, отнесшийся ко мне с таким товарищеским сочувствием и благожелательностью, не можете мне пожелать безысходного отчаяния и последней беды.
Поэтому я прошу Вас, Н[аум] М[аркович], еще раз пересмотреть вопрос обо мне. Я думаю, что по многим вопросам касательно меня Вы не совсем точно информированы.
Я не виноват и не хочу доходить до последнего отчаяния. Пусть распутают дело со мной те, кто виноват, кто довел меня до такого состояния безысходности и нищеты. Я пишу Вам это потому, что я Вам верю и убежден, что Вы поможете мне. Кроме Вас, никто мне не поможет. А помощь мне нужна действительная. Те убежде ния, что я ни в чем не виновен, но что я, однако, несмотря на это, должен выйти на улицу, грешат против логики, и против жизни, и против профессиональных и советских принципов.
С глубоким уважением [А. Платонов].
Печатается по первой публикации: Архив. С. 589–590. Черновой автограф. Публикация Н. Корниенко.
Датируется условно – по содержанию письма.
Анцелович Наум Маркович (1888–1952) – советский партийный и профсоюзный деятель, в это время – председатель президиума ЦК Союза сельскохозяйственных и лесных рабочих СССР, кандидат в члены президиума Всесоюзного центрального союза профессиональных союзов (ВЦСПС). Анцеловичу Платонов отправил не одно письмо. Возможно, какие-то документы отношений всесильного бюрократа с Платоновым будут выявлены при разработке архивных фондов ВЦСПС и персонального фонда Н. М. Анцеловича (ГАРФ).
{97} В. В. Казину.
Август-ноябрь 1926 г. Москва.
В. В. – Казину.
Вася, оставляю рассказ[117] прочти. И если для «Прожектора» или «Кр[асной] н[ови]» подойдет, дай Воронскому[118]. Прошу, Вася, сделай это скоро, и или да, или нет, буду звонить…
Жму руку. Платонов.
Печатается по автографу: РГАЛИ, ф. 602, оп. 1, ед. хр. 1405. Датируется условно летом – осенью 1926 г., до отъезда Платонова в Тамбов.
Казин Василий Васильевич (1898–1981) – поэт, активный участник литературной жизни 1920-х гг. Платонов был знаком с Казиным с начала 1920-х гг. Казин входил в группу «Кузница» и являлся членом редколлегии одноименного журнала, с которым Платонов сотрудничал (в № 7 «Кузницы» за 1921 г. опубликован рассказ «Маркун»; в № 9 за 1922 г. – статья «Пролетарская поэзия»).
Письмо Казину находится в папке с рассказом Платонова «Потомок рыбака», опубликованным в «Красной нови» (1928, № 6), когда Воронский уже не был редактором журнала «Красная новь» и соредактором «Прожектора».
{98} В Оргкомитет ЦДС.
2 декабря 1926 г. Москва.
В Организационный комитет Центрального дома специалистов сел[ьского] и лесн[ого] хоз[яйст]ва.
Наркомзем, куда я поступил на службу[119], предложил мне длительную командировку в Тамбовскую губернию – для организации в ней работ по мелиорации, торфодобыванию и сельскому огнестойкому строительству в связи с восстановлением с.-х. и борьбой с засухой.
Положение в Тамбовской губернии действительно таково, что отказываться ехать было невозможно по многим причинам, из которых желание получить работу играло наименьшую роль. С другой стороны, обстановка в Тамбовском ГЗУ (насколько я ее знал) не предвещала успеха тем реформам и реорганизации дела, которые я намерен там осуществить. Не исключена возможность того, что я там не сработаюсь, несмотря на гарантированную мне поддержку НКЗема и одобрение предложенного мною способа постановки мелиоративного дела в Тамбов[ской] губ[ернии]. Путешествовать же по стране с семьей я не имею ни желания, ни средств, ни права нарушать жизнь своих близких. Однажды ошибившись (не по своей, правда, вине), я на вторую подобную ошибку идти не могу[120].
Поэтому я согласился бы выехать в Тамбовскую губ[ернию] лишь в том случае, если за моей семьей останется право на занятие того помещения, которое она занимает сейчас в ЦДС, и после моего выезда из Москвы. Это право должно сохраниться по крайней мере в первые 3 м[еся]ца после моего отъезда из Москвы, после чего, может быть, дело с моей квартирой в Москве можно будет уладить другим способом. Считая, что в деле рационального использования миллионных государственных средств в Тамб[овской] губ[ернии] заинтересован и наш производственный професс[иональный] союз, я убедительно прошу в этой моей просьбе не отказать и выдать мне Ваше решение в письменной форме.
Ст[арший] инженер-гидротехник отдела мелиор[аций] и водн[ого] хоз[яй]ства НКЗ А. Платонов, 2/XII-26.
Печатается по первой публикации: Страна философов, 2003. С. 647648. Публикация Е. Антоновой и Л. Аронова.
{99} М. А. Платоновой.
8 декабря 1926 г. Тамбов.
Муся!
Пишу в вагоне, подъезжая к Тамбову[121].
Сейчас 2 ч[аса] дня. Что там поделывает Тотка? Спит или шарлатанит? Тресни его по sip’y[122] за меня. Едем пустыми предосенними полями, но зелени еще много.
Не скучай: жить без тебя и Тотки нигде нельзя.
Вечером напишу закрытое письмо[123]. Трудно писать – трясет. Обнимаю, трясу и целую обоих: тебя и нашего маленького мужичка.
Андрей.
Печатается по: Архив. С. 444–445. Почтовая карточка. Публикация Н. Корниенко.
{100} М. А. Платоновой.
8 декабря 1926 г. Тамбов.
Муська! Маша!
Пишу тебе стоя, на тамбовской почте. Прошел весь город – нигде не мог увидеть почт[ового] ящика, поэтому влагаю в конверт письмо, написанное в поезде[124].
Свой «багаж» оставил в Доме крестьянина и заплатил полтинник (за сутки).
Город очень запущенный и глухой. Гораздо хуже Воронежа. Но весь в зелени и масса садов и скверов, где есть даже песочек, как в Москве. Очень тихо и спокойно кругом. Сейчас 6 ч[асов] веч[ера]. Не знаю, куда мне деваться. Уже заходил в ГЗУ (рядом с Домом крестьянина) – там никого нет. Зайду еще через час[125].
Здесь хорошо только отдыхать и жир наращивать, а ты бы, напр[имер], с твоим живым характером, здесь жить абсолютно не смогла.
Людей мало. Учреждения по виду жалкие, даже сравнительно с Воронежем.
Тебе не стыдно за вчерашнее? Девица, на которую ты взирала, оказалась полудеревенской девочкой в возрасте Вали[126] вся в угрях. Совсем не рыжая, очень бедно одетая и прочее. Тебе не стыдно, бабий вождь?
Вижу, что не стыдно: у тебя в этих случаях мозг течет назад и тебя ничем не убедить, не пронять. Даже действительности ты не веришь, как философ Гегель, который говорил (когда факты шли против его теории): ну что ж, тем хуже для фактов!
Жаба философическая!
Тотик спрашивает обо мне? Не в чем везти. Здесь (по дороге) всё страшно дешево: яблоки – 1 к[опейка] за 3 шт[уки], груши – 5 к[опеек] за 10 шт[ук] и т. д. Раз в пять дешевле Москвы[127].
Не знаю, Муся, что мне делать!.. Приеду, посоветуемся.
В Воронеж, наверное, не поеду[128]. Душа не лежит, и уже тоскую по Вас.
В вагоне к «Осенней поэме»[129] написал еще 8 строк. Мешала жлоборатория![130].
Приеду – загоним поэму[131].
Поезд шел страшно медленно. Ехали какими-то глухими русскими местами.
Все-таки жалко, что не взял Вас, – можно бы прожить здесь хоть неделю: очень тут тихо и зелено и дешево.
Гуляй больше и бди осторожность: иначе автобус сожрет мою Мусю. Кончаю писать: почту здешнюю хотят закрывать.
Обними моего мужичка и купи ему сказку. Скажи, что отец все-таки пошлет его в Крым вместе с матерью, которую я сейчас мысленно и жадно целую. Андрей.
Впервые: Архив. С. 445–446. Публикация Н. Корниенко. Печатается по автографу: ИМЛИ, ф. 629, оп. 3, ед. хр. 7, л. 2–3.
{101} М. А. Платоновой.
10 декабря 1926 г. Тамбов.
Машенька!
С утра, как приехал, до вечера познакомился с тамбовским начальством. Был на конференции специалистов[132], а вечером на сессии губисполкома[133]. Обстановка для работ кошмарная. Склока и интриги страшные. Я увидел совершенно неслыханные вещи. Меня тут уже ждали и великолепно знают[134] и начинают немножко ковырять. (Получаетде «огромную» ставку[135].
Я не преувеличиваю. Те, кто меня здесь поддерживают и знают, собираются уезжать из Тамбова (зав[едующий] ГЗУ и зав[едующий] губмелиоземом). Мелиоративный штат распущен, есть форменные кретины и доносчики. Хорошие специалисты беспомощны и задерганы. От меня ждут чудес.
