Юрий Фельштинский - Германия и революция в России. 1915–1918. Сборник документов
Барон Хеннет[118], состоящий в настоящее время на службе в военном бюро Австро-Венгерской миссии, встретился вчера с русским социалистом-революционером Цивиным[119]. В курсе этого был военный атташе Австро-Венгрии. Основная причина этой встречи состоит в том, что Цивин хотел поехать отсюда через Германию в Швецию.
Барон Хеннет сообщил мне о Цивине следующее.
Немного более года тому назад Цивин совершенно случайно познакомился с австро-венгерским консулом в Давосе, который ввел его в австро-венгерскую миссию. Цивин – член партии социалистов-революционеров (эсеров), у него отличные отношения с ее ведущими членами, например Черновым[120] и Бобровым[121]. Он принимал активное участие в революционных выступлениях в 1905 и 1906 годах, некоторое время провел в тюрьме, однако в скором времени его выпустили, и с тех пор он живет в Швейцарии. Он занимался революционной и пацифистской пропагандой как среди русских военнопленных в Австрии, так и в России.
После этого Цивина дважды – осенью прошлого года и в начале нынешнего – посылали в Австрию. Барон Хеннет подчеркнул, что Цивин произвел очень положительное впечатление в компетентных военных ведомствах, которые заявили о своей готовности предоставить в его распоряжение крупные денежные средства.
В то время Цивин посетил несколько лагерей военнопленных. При этом у него была возможность отобрать несколько подходящих людей, которых можно было бы послать из Швейцарии в Россию.
Затем Цивин на протяжении некоторого времени снабжал русских военнопленных в Австрии соответствующей литературой. Однако затем передача книг и других материалов натолкнулась на определенные трудности, поскольку коменданты нескольких австрийских лагерей отказались передавать своим военнопленным социалистическую литературу.
Позднее Цивину пришлось отказаться от плана послать освобожденных военнопленных в Россию. Во время своих кратких визитов в лагеря военнопленных у него не было достаточно времени, чтобы проверить надежность предоставленных ему военнопленных. При таких обстоятельствах он не хотел рисковать – пленные после прибытия в Швейцарию могли выдать его и его планы.
Но затем он послал в Россию нескольких человек, которые там работали для его партии. В частности, они создали там типографии, в которых печатались манифесты, нашедшие широкое распространение, особенно благодаря созданным эсерами военным организациям.
Цивин показал барону Хеннету несколько таких манифестов, в том числе и оригиналы. Кроме того, он регулярно сообщал ему о деятельности партии социалистов-революционеров и ее многочисленных комитетов, а также о внутренней ситуации в России.
Впрочем, конкретных доказательств успеха своих доверенных лиц он предоставить не мог, что, однако, и неудивительно, учитывая крайнюю сложность связей с Россией. Но Цивин утверждает, что несколько террористических актов, которые он предрекал и которые потом в действительности имели место, осуществлены благодаря деятельности людей его партии. Кроме того, Цивин оказался в сложной ситуации, так как его партия не должна была знать о происхождении денег, которые он предоставил в ее распоряжение. В остальном его претензии были достаточно скромными; в общей сложности за те одиннадцать месяцев, когда австро-венгерская миссия поддерживала с ним контакты, ему передали приблизительно 140 000 [швейцарских] франков.
Барон Хеннет сказал мне, что в принципе он и полковник фон Айнем были весьма довольны деятельностью Цивина и ожидали, что в будущем он будет продолжать оказывать им ценные услуги.
Но недели три тому назад австро-венгерское Верховное главнокомандование внезапно заявило, что Цивин «действовал недостаточно активно», а посему деньги ему впредь предоставляться не будут.
В связи с этим Цивин оказался в очень щекотливой ситуации. Рассчитывая на получение денег и в дальнейшем, он взял на себя обязательства, которые теперь не мог выполнить. Поэтому теперь он считает необходимым предложить своим людям прекратить или хотя бы в значительной степени ограничить свою деятельность. Теперь он хочет поехать через Германию в Швецию, чтобы попытаться достать там средства для продолжения своей деятельности. Но вообще-то он предпочел бы остаться в Швейцарии, потому что здесь он мог бы лучше организовать всю работу. Один из ведущих членов его партии, Бобров, поддерживает постоянные контакты с Россией. Он находится в Швейцарии, и отношениям с ним он придает особое значение. До мая сего года здесь был и глава партии, Чернов; потом он уехал в Россию, и с тех пор Цивин больше ничего о нем не слышал.
Барон Хеннет признался мне, что крайне сожалеет о том, что больше не может оказывать поддержку Цивину. Он считает его честным человеком. Кстати, Верховное главнокомандование тоже подчеркивало, что у него нет причин не доверять Цивину; оно только считает, что он недостаточно энергичен. Вообще, не совсем ясно, что побудило австрийское Верховное главнокомандование внезапно отказать Цивину в поддержке. Вероятно, оно питало иллюзии относительно возможности быстрой революционизации России и ожидало непосредственного влияния на тыл в выгодном в военном отношении плане. Однако русское наступление разрушило эти ожидания; австро-венгерские военные потеряли терпение и решили, что не имеет смысла тратить деньги на эти цели.
Цивин, который производит благоприятное впечатление, с полным правом подчеркивает, что до войны едва ли можно было вообще говорить о существовании революционной организации и создавать ее пришлось в труднейших условиях во время войны. Кроме того, следует учесть, что зажиточные либеральные круги, оказывавшие материальную поддержку стремлениям эсеров во время революционных выступлений 1905 года, после начала мировой войны стали патриотами и выступали за войну. При таких обстоятельствах революционное движение не может добиваться быстрых успехов и зависит от внешней поддержки. И все-таки организация завоевывает все больше и больше сторонников как в армии, так и за ее пределами. Она насчитывает сотни тысяч сторонников, в партию входят и многие офицеры. В последнее время резко усилилась усталость от войны. Ближайшая цель эсеров – скорейшее окончание войны. Лишь после окончания войны можно будет реализовать программу партии. Следовательно, что касается скорейшего окончания войны как цели, интересы партии и правительств центральных держав идут параллельно. Поддержка революционной пропаганды, с одной стороны, усложнила бы для российского правительства продолжение войны, а с другой стороны, укрепила бы желание реакционного правительства закончить войну.
Что касается успехов революционной пропаганды, то информация, которую мне передал Цивин, во многом совпадает с тем, что я слышал из другого источника, а именно от Кескюлы.
Цивин будет крайне сожалеть, если ему внезапно придется прекратить поддержку своих друзей. Вся организация хорошо налажена, и будет очень жаль, если большая часть этой организации распадется. Его товарищи по партии едва ли могут рассчитывать на получение необходимых средств от какой-либо третьей стороны. И все-таки он хочет попытаться достать средства в Стокгольме и будет очень благодарен, если ему разрешат транзитный проезд через Германию, так как трудно рассчитывать на то, что ему удастся попасть в Стокгольм через Англию, поскольку в последнее время английские власти лишь в исключительных случаях разрешают русским транзитный проезд в Стокгольм. Правда, он опасается, что, если он поедет через Германию, это может скомпрометировать его перед товарищами по партии. Конечно, они не должны знать, что он связан с нами и с австрийцами.
На мой вопрос, какие средства ему необходимы для продолжения работы, он ответил, что ему надо 25 000 франков, этого хватит на 3 – 4 недели. Но эту сумму надо получить как можно скорее, так как он и сейчас уже на три недели задержал не по своей вине выплаты своим друзьям и должен однозначно сказать им, могут они и в дальнейшем рассчитывать на его поддержку или нет.
Разумеется, я ограничился тем, что выслушал господина Цивина, не давая ему никаких обещаний. Я не знаю, поддерживаем ли мы отношения с русскими социалистами, и поэтому не могу судить о том, желательно ли для нас иметь контакты с господином Цивиным. Но, судя по тому, что мне рассказал о Цивине барон Хеннет, мне кажется, есть гарантия того, что через Цивина мы сможем наладить полезные контакты с эсерами. А в том, что из таких контактов мы могли бы извлечь пользу, нет никаких сомнений. Разумеется, трудно предсказать, на что мы здесь можем рассчитывать помимо получения всякого рода информации о России, будут ли люди Цивина вести активную деятельность. По мнению барона Хеннета, нет никаких причин сомневаться в утверждении Цивина, что партии эсеров удастся значительно приблизить окончание войны. Сам Цивин говорит – и, по моему мнению, это говорит в его пользу, – что еще не может с уверенностью сказать, каких успехов добьются его друзья и когда эти успехи будут иметь решающее значение. Это зависит от общего развития ситуации. Но я совершенно уверен, что со временем их деятельность принесет успех.
