Хайнц Хёне - СС. Орден «Мертвая голова»
Короче, с высшими стражами порядка никаких хлопот не было. Они сидели, как и полагается таким заключенным, каждый в отдельной комнате и в основном помалкивали. Где-то в 21.30, после телефонного разговора с Берлином, стало ясно, что путч провалился. Но и тогда эсэсовские начальники не стали поднимать шума. Военные попросили – них извинения, ссылаясь на «злосчастный приказ из Берли на», и освободили. Кодре впоследствии вспоминал: «Ни в то время, ни в дальнейшем никто из них не жаловался и никоим образом не выражал обид по поводу несправедливого задержания».
В Париже путчисты также застали врасплох СС и полицию. Генерал-майор Бремер, заместитель командующего Парижским гарнизоном, старый нацист, лично арестовывал руководителей СС во Франции – окружного командующего Карла Альбрехта Оберга и начальника полиции безопасности штандартенфюрера Гельмута Кнохена. Переворот занял несколько минут. В одиннадцать часов вечера 20 июля Оберга и Кнохена заперли в номере отеля «Континенталь», им оставалось пить коньяк и слушать радио. 1200 человек из Зипо были рассажены по камерам тюрьмы вермахта и казематам старого форта де Л'Эст.
Офицеры Парижского гарнизона праздновали победу над эсэсовцами в отеле «Рафаэль», когда по радио передали речь Гитлера и приказ главнокомандующего Западным фронтом фельдмаршала фон Клюге, которые положили конец их надеждам на «завершающий удар». Клюге некогда был в контакте с оппозиционерами, но потом вновь подпал под влияние Гитлера. Узнав об арестах в Париже, он уволил военного губернатора Франции генерала фон Штюльпнагеля, который считался противником нацизма, и велел немедленно выпустить Оберга и его людей.
В 1.30 ночи 21 июля генерал-лейтенант барон фон Бойнебург пошел освобождать руководителей СС. Но они тоже слышали по радио речь фюрера, и, когда генерал открыл дверь и объявил, что они свободны, Оберг заорал: «Черт побери, Бойнебург, что за игры вы тут ведете?» Тот ответил, что объяснения им даст фон Штюльпнагель в отеле «Рафаэль». Оберг в гневе протопал через вестибюль «Рафаэля» и, завидев губернатора, чуть не бросился на него, но тут вмешался посол Отто Абец: «Господа, что там происходит в Берлине – это другое дело, а у нас здесь в разгаре битва за Нормандию, только это имеет значение, и мы, немцы, должны выступать единым фронтом». Оберг поворчал с надутым видом, но постепенно успокоился.
Этой ночью свершилось, как выразился военный историк фон Шрамм, «одно из чудес 20 июля»: СС и вермахт тайно соединили силы, встав общим фронтом против РСХА, чтобы «спасти все, что можно было спасти». Кнохен даже сочинил для Гиммлера историю, будто арест эсэсовцев в Париже был всего лишь учебной игрой, проведенной совместно Обергом и фон Штюльпнагелем.
Еще в течение нескольких часов Оберг со своей армией мог прикрывать заговорщиков. Когда пошли приказы от Гиммлера, Оберг осторожно включил военных в комиссию по проверке поведения офицеров и сам выслушал начальника штаба в Париже, оппозиционного генерала Блюментрита, чтобы ограничить вмешательство извне. Генералу фон Штюльпнагелю, как главному зачинщику, был приказ от Клюге отправиться в Ставку Гитлера и по пути совершить самоубийство. Оберг сделал то, что от него зависело, – перехватил генерала и пообещал уберечь его семью от репрессий. Он бессилен был предотвратить аресты таких руководителей путча, как Хофакер, полковники Финк и фон Линстов, доктор Рехлинг и агент секретной службы Крейтер. Однако благодаря его стараниям большинство заговорщиков и их сообщников на территории Франции были спасены от путешествия на Принц-Альбрехтштрассе (где находились РСХА и гестапо), а значит, и от смерти.
Командиры ваффен-СС тоже приняли участие в спасательной операции. Трое высших офицеров послевоенной немецкой армии – бундесвера обязаны им жизнью: Шпейдель. Кильмансег и Хойзингер. Шпейделя выручил сам Дитрих.
Когда единомышленник Роммеля обергруппенфюрер Битрих услышал по радио, что его бывший командир генерал-полковник Хепнер приговорен к смертной казни через повешение, то подпрыгнул на стуле и в крайнем возмущении забегал по комнате, выкрикивая: «Это конец немецкой армии! Никогда в истории ни один офицер не был повешен за измену, их всегда расстреливали!» Начальник штаба, офицер вермахта, прикомандированный к ваффен-СС, зашипел на него: «Генерал, я должен просить вас не высказываться таким образом публично». Но Битрих замахал на него руками: «А! Оставьте меня в покое!» Об этой вспышке было доложено Гиммлеру, и он тут же велел отстранить Битриха от командования. Однако командующий 5-й танковой армией генерал Эбербах, непосредственный начальник Битриха, отказался его уволить, отговорившись критической ситуацией на фронте. Гиммлер ничего не смог поделать, так как, попадая на фронт, части СС сразу поступали в распоряжение армейского командования, а сам он имел над ними лишь ограниченную власть. Но Гиммлер не оставлял надежды расправиться со строптивым генералом. Случай подвернулся вскоре – во время Арнхемской битвы. Рейхсфюрер отправил на фронт своего друга, главного врача СС Карла Гебхардта. Он должен был увидеться с Битрихом и передать ему приказ немедленно явиться к рейхсфюреру. И опять военные отказались признать власть Гиммлера. На этот раз выступил сам новый главнокомандующий на Западе фельдмаршал Модель, а против него у Гиммлера были руки коротки.
Но случай с Битрихом не типичен для гиммлеровской кампании по истреблению участников «Движения 20 июля». Подозреваемые в предательстве и их семьи не вызывали у него жалости. Началась самая кровавая чистка в германской военной истории.
В час дня 20 июля 1944 года Керстен с отчаянием обнаружил, что Гиммлер снова стал фанатичным приверженцем Гитлера – того самого человека, которого он только что планировал лишить власти с помощью оппозиционеров. Все сомнения и колебания остались позади. Керстену он сказал: «Пришел мой час. Я накрою всю эту банду. Приказы об аресте изменников уже отданы». Когда Керстен спросил, действительно ли спасение фюрера – благо для Германии, Гиммлер дал ему отповедь: «Что вы такое говорите, Керстен? Об этом не следует даже думать, а не то что произносить вслух такие вещи. Спасение Гитлера – это знак провидения. Фюрер жив и невредим – значит, провидение пощадило его ради нас, чтобы мы смогли под его руководством привести войну к победоносному завершению».
Одержимый своего рода религиозным помешательством, Гиммлер бросился в Ставку фюрера, а затем запустил на полную мощность гестаповскую машину террора. Он чувствовал, что судьба улыбается ему. Никогда, ни на единый миг он не бросал своего фюрера, своего идола; и теперь он все сделает ради него, но для этого нужна власть, и Гиммлер позаботился о своем положении, представив фюреру на подпись указ, который сделал его вторым по силе лицом рейха.
20 июля Гитлер находился в состоянии крайнего возбуждения: поступавшие донесения свидетельствовали о быстроте распространения мятежа. Воспользовавшись подходящим моментом, Гиммлер предложил подписать документ о назначении его командующим резервной армией. Гитлер подписал – он готов был подписать что угодно, лишь бы уничтожить мятежников. Он визжал: «Перестрелять всех! Стреляйте в любого, если он сопротивляется, и не важно, кто он такой! Решается судьба народа! Никакой жалости!» Верный слуга своего хозяина щелкнул каблуками и сказал: «Мой фюрер может положиться на меня».
В 16.30 Гиммлер прилетел в Берлин. Инквизитор Гитлера был достаточно расчетлив, чтобы дать время заговорщикам как следует увязнуть, но как только Кейтель по телефону отменил их приказы, Гиммлер начал террор против путчистов. Он выдвинул остававшиеся в Берлине роты «Лейбштандарте» на оцепление правительственных зданий, организовал Комиссию по делу 20 июля и задействовал для борьбы с мятежниками силы резервной армии, которой теперь командовал. Ищейки гестапо прочесывали весь город. Малейшее подозрение – и любой немец оказывался в камере допросов. Страдали и семьи. Вечером 20 июля фон Штауфенберга и его группу застрелили прямо в Генштабе верные фюреру офицеры; почти все остальные участники сопротивления прошли дорогой мученичества: тюрьма гестапо, концлагерь, лжесуд и виселица.
В мясорубку РСХА угодили и те руководители и функционеры СС, которые были связаны с группой Бека – Герделера. 24 июля шеф Крипо Артур Небе, ошибочно решив, что гестапо раскрыло его тайну, бежал из столицы. Несколько месяцев за ним охотилась его же криминальная полиция. Выдала его ревнивая подружка, и в ноябре он был арестован. Полковники Хансен и Фрейтаг-Лоренговен из отдела военной разведки Шелленберга также стали жертвами террора. Командир кавалерии СС фон Сальвиати попался на своем дневнике. К Сальвиати Гиммлер отнесся с особой ненавистью, заявив: «Если бы его не приговорил Народный суд, я бы расстрелял его – за измену СС».