Альфред Мэхэн - Роль морских сил в мировой истории
В час пополудни, когда бой достиг кульминации, ветер внезапно сменился на юго-западный, задув в левый борт носовой части кораблей (позиция 2). Четыре английских корабля Burford, Sultan (в), Worcester и Eagle, заметив крепнущий бриз, сохранили дистанцию, держась левым бортом к французской линии. Другие корабли были застигнуты врасплох и свалились под ветер правым бортом. С другой стороны, французские корабли, за исключением Brilliant (а) и Severe (б), уклонились под ветер влево в направлении англичан. Поэтому вследствие перемены ветра основные силы двух эскадр разъединились, но четыре английских корабля сблизились с двумя французскими. Первоначальный строй распался. Brilliant, оставшийся далеко позади, попал под огонь двух кораблей английского арьергарда. Worcester и Eagle держались вблизи французов. Сюффрен лично пришел на помощь Brilliant (позиция 3, а) и отогнал англичан, которым также угрожали два других подходивших французских корабля, сделавших во исполнение сигнала поворот через фордевинд и направившихся в западном направлении. Пока происходила эта местная стычка, другой французский корабль, попавший в опасное положение, Severe (б), был атакован английским Sultan (в) и, если верить французскому капитану, господину де Силлару, двумя другими английскими кораблями. Судя по месту этого корабля в линии, вероятно, что его атаковал также Burford. Как бы то ни было, Severe спустил свой флаг, но, когда Sultan поворачивал через фордевинд, чтобы отойти от французского корабля, тот обстрелял английский корабль продольным огнем. Приказ сдаться, отданный французским капитаном и исполненный формальным, устоявшимся, символическим актом подчинения, был проигнорирован его подчиненными, которые открыли огонь по неприятелю при спущенном флаге. В результате поведение французского корабля свелось к использованию бесчестных приемов так называемой «военной хитрости». Но было бы несправедливо утверждать, что он действовал преднамеренно. Позиции других английских кораблей были таковы, что Sultan не мог сохранить свой трофей. Подошли другие французские корабли, и, видимо, его (Severe) отбили. Негодование подчиненных слабостью своего капитана было, следовательно, оправданным. Их отказ подчиниться приказу можно простить людям, неожиданно столкнувшимся с вопросом сохранения чести в пылу сражения и под влиянием укоров совести. Тем не менее честнее было бы, видимо, чтобы освобождение корабля не зависело от поступка его командира или, по крайней мере, чтобы противник, пощадивший корабль, не пострадал. Капитан, отстраненный от командования и отправленный Сюффреном на родину, уволенный со службы королем, вконец скомпрометировал себя попыткой оправдаться: «Когда капитан де Силлар увидел, что французская эскадра подалась назад (так как все корабли, кроме Brilliant, легли на другой галс), он посчитал дальнейшее сопротивление бесполезным и приказал спустить флаг. Атаковавшие его корабли немедленно прекратили огонь, и тот из них, что находился по правому борту, стал удаляться. В этот момент Severe спустился вправо и его паруса наполнились. Тогда капитан де Силлар приказал возобновить огонь из орудий нижней батареи, единственных, при которых еще оставались расчеты. Затем он присоединился к своей эскадре»[173].
Это сражение было единственным из пяти других сражений с эскадрой Сюффрена у побережья Индии, в котором английский адмирал представлял наступающую сторону. В нем нет никаких признаков теории тактических комбинаций. С другой стороны, Хьюджес постоянно демонстрирует способности, сообразительность и предусмотрительность искусного моряка, а также несомненную отвагу. Он действительно был великолепным представителем средних чинов английского морского офицерства середины ХVШ века. И если нельзя не порицать его общую неосведомленность в наиболее важной части его профессии, то все-таки полезно заметить, насколько совершенное знание других ее деталей и твердая решимость не уступать противнику восполняли этот очевидный недостаток. Как римские легионы исправляли ошибки своих военачальников, так английские капитаны и моряки часто спасали то, что утрачивалось из-за ошибок их адмиралов, – ошибок, которых ни капитан, ни моряки не признавали, ни, возможно, даже не допускали. Нигде эти прекрасные качества не проявлялись так отчетливо, как в сражениях с эскадрой Сюффрена, потому что нигде они не были так востребованы. В анналах морской истории невозможно найти более яркие примеры отчаянного и вместе с тем эффективного сопротивления превосходящим силам, чем в битве Monmouth 12 апреля или Exeter 17 февраля. Случай с последним кораблем стоит того, чтобы рассказать о нем. «В конце боя, когда Exeter был почти полностью разрушен, старший офицер подошел к коммодору Кингу справиться о том, как ему следует поступить с кораблем, так как его атакуют два корабля противника. Коммодор дал краткий ответ: «Делать ничего не надо, надо сражаться, пока корабль не потонет»[174]. Корабль был спасен.
Сюффрен к этому времени, наоборот, был раздражен сверх меры проступками своих капитанов. Силлар был отослан на родину, но, кроме него, были отстранены от комадования два других офицера (оба со связями во влиятельных кругах) и один родственник самого Сюффрена. Какой бы правильной ни была эта мера, немногие, помимо Сюффрена, решились бы на нее. Ведь, насколько известно, он носил тогда всего лишь звание капитана, но даже адмиралам не позволяли так поступать с подчиненными офицерами. «Возможно, вы сердитесь, монсеньор, – писал Сюффрен, – что я не прибег к таким суровым мерам раньше, но прошу вас помнить, что устав не позволяет этого даже офицеру в адмиральском звании, которого я не имею».
Выдающаяся энергия и военные способности Сюффрена начинают заметно влиять на исход его противоборства с Хьюджесом сразу же после боя 6 июля. Борьба была ожесточенной, но военные качества француза начинали сказываться так, как и должны были сказаться. Потери двух эскадр в людях в ходе последнего боя составляли 1:3 в пользу англичан. С другой стороны, англичане явно потеряли больше в парусах и рангоуте – в движительной силе. Вечером обе эскадры бросили якоря, англичане – в Негапатаме, французы – у Куддалура под ветром. 18 июля Сюффрен снова был готов выйти в море. Между тем Хьюджес в тот же день только что решил отправиться в Мадрас для завершения исправления повреждений своих кораблей. Сюффрен задержался несколько дольше из-за официального визита к Хайдару Али, продиктованного политической необходимостью, после которого отправился в Батикалоа. Он прибыл туда 9 августа, ожидая подкреплений и поставок припасов из Франции. 21 августа они были доставлены, и через два дня Сюффрен отбыл, теперь с 14 линейными кораблями, в Тринкомали, бросив якорь у порта 25 августа. Следующей ночью на побережье были высажены войска и артиллерия, начался штурм города. 30 и 31 августа сдались два форта, составлявшие основу его обороны. Чрезвычайно важный порт перешел в распоряжение французов. В уверенности, что Хьюджес не замедлит вскоре появиться, Сюффрен охотно согласился отдать все военные почести побежденным, как того требовал губернатор острова, удовольствовавшись существенным приобретением. Через два дня, вечером 2 сентября, французские сторожевые фрегаты обнаружили приближение английской эскадры.
В течение шести недель, когда Сюффрен был столь активен и предприимчив, эскадра английского адмирала преспокойно стояла на якоре, производя исправления повреждений и запасаясь припасами. Точной информации, позволяющей судить о том, насколько эта задержка была неизбежной, нет. Но, принимая во внимание хорошо известные свойства английских моряков такого возраста, едва ли можно сомневаться, что, если бы Хьюджес обладал неуемной энергией своего великого соперника, он смог бы сэкономить два дня, которые решили судьбу Тринкомали, и дал бы сражение во спасение порта. Фактически этот вывод подкрепляется его собственными донесениями, которые свидетельствуют о том, что 12 августа его корабли были почти переоснащены. И все же, ожидая нападения на Тринкомали, Хьюджес не вышел в море до 20 августа. Потеря порта заставила его покинуть восточное побережье, пребывание у которого становилось небезопасным с началом северо-восточного муссона. Она дала важное стратегическое преимущество Сюффрену, не говоря уже о политическом влиянии на туземных правителей Индии.
Чтобы полностью оценить отличительные особенности двух адмиралов, необходимо также отметить, как различалось их положение в отношении обеспечения материалов для исправления повреждений. После боя 6 июля Хьюджес нашел в Мадрасе запасной рангоут, трос, боеприпасы, провиант и другие материалы. Сюффрен не обнаружил в Куддалуре ничего. Чтобы привести эскадру в боеспособное состояние, требовалось 19 новых стеньг, помимо мачт, рей, такелажа, парусов и т. д. Для выхода в море с фрегатов и малых судов сняли и поставили на линейные корабли мачты, фрегаты же оснастили за счет демонтажа английских трофеев. В Малаккский пролив были направлены суда для заготовки дополнительного рангоута и корабельного леса. На берегу разбирали дома, чтобы раздобыть бревна для починки корпусов кораблей. Еще больше затруднений доставляли особенности якорной стоянки, представлявшей обычно открытый рейд в условиях часто бушующего моря и присутствия неподалеку английской эскадры. Но работы производились на глазах главнокомандующего, который, подобно Хоу в Нью-Йорке, воодушевлял рабочие бригады своим постоянным присутствием. «Несмотря на изрядную тучность, Сюффрен демонстрировал заразительный энтузиазм молодости. Его видели повсюду, где кипела работа. Под его мощным влиянием самые трудные работы выполнялись с необыкновенной быстротой. Тем не менее его офицеры жаловались ему на плохое состояние эскадры и необходимость владения портом для линейных кораблей. «Пока мы не возьмем Тринкомали, – отвечал он, – открытые рейды Коромандельского берега отвечают нашим потребностям»[175]. Именно эта активность на Коромандельском берегу обеспечила успешное взятие Тринкомали. Оружие, которым воевал Сюффрен, теперь устарело, но результаты, добытые его упорством и энергией, принадлежат к числу неувядаемых уроков истории.
