Валерий Касатонов - Мы из подводного космоса
4. Кому мы, мужики, нужны?
Сижу на диване. Смотрю с восхищением на все еще красивый профиль своей супруги Валентины. В ней течет испанская кровь. Ее родители испанские республиканцы. После падения Республики под ударами путчистов Франко они успели на последнем пароходе выехать в Советский Союз. Их принял гостеприимный Ленинград, где у них вскоре родилась дочь. «Испанская принцесса» – так я ее ласково называю. Сегодня у нас праздник – «Сапфировая свадьба», сорок пять лет совместной жизни. Шампанское закуплено, ее любимое полусухое из крымских подвалов «Нового Света». Фирменный торт она делает сама. В этом деле Валентина профессор! На праздничном столе белая скатерть и хрусталь, немного субтропических фруктов. Какое счастье, когда рядом есть любимая женщина! Я прожил большую жизнь. Командовал сотнями людей. Сменил десяток важных и ответственных должностей. Часто общался «с великими мира сего». И, в конце – концов, сделал для себя очень важный и мудрый вывод: Какие бы должности мы не занимали, какие высокие звания не имели, нас ценят и любят только в семье. Много красивых женщин в мире, но человеку, особенно, моряку, нужна только одна – нежная, любящая, внимательная. Любимая женщина облагораживает нас, грубых, резких, ожесточившихся на смертельно опасной подводной службе, когда от ошибки одного может погибнуть весь корабль с атомными реакторами, с термоядерными ракетами, с сотнями моряков. Любимая женщина дома возвращает нас к жизни, снимает с нас служебный стресс, снова делает нас людьми. Спасибо тебе, моя испанская принцесса! Подводники, истинные ценители женщин, в силу своей необычной профессии. Ни у какой другой военной профессии нет такого преклонения перед женщиной, как у подводников. Никто не пережил столько горя и страданий, как наши жены – великие женщины. Это наши трубецкие и волконские. Они заслужили не только внимание, почет, но и награждение орденом.
Памятный знак «Ваша любовь и вера сохранили нас».
Несколько лет назад в торжественной обстановке на съезде Международной ассоциации моряков-подводников в Петербурге Валентине вручили орден «Жена подводника». Красивый, цвета морской волны именной знак с изображением подводной лодки. На нем написаны святые для каждого подводника слова: «Ваша любовь и вера сохранила нас». Да, нашим женам можно ставить памятники!
Часто теперь с высоты прожитых лет вспоминаю мудрые стихи Николая Доризо:
«Любимые женщины
Добры и внимательны,
И стать их достойными
Нам выпала честь.
Любимые женщины
Нас любят, как матери, —
С грехами, с ошибками,
Такими, как есть.!»
Я улыбнулся, вспомнив наше знакомство. После окончания училища я прибыл для дальнейшего прохождения службы на Северный флот, самый сильный, самый сложный, самый суровый. Все свои молодые нерастраченные силы отдавал морской службе, что очень радовало начальство. Через несколько лет я вдруг понял, что если так пойдет дело, то мне не удастся создать семью. По вечерам, когда лодка находилась в базе, все офицеры сходили на берег – домой к женам и детям, а я, как холостяк, – всегда «вечный обеспечивающий» должен был сидеть с матросами. Надо было срочно что-то делать. Самый простой путь – поступить в Академию. Не отпускали, кто же хороших офицеров отпустит с корабля! Только с третьей попытки получил разрешение готовиться к поступлению в военно-морскую академию. Успешно сдал вступительные экзамены. Ура! Три года учиться в Ленинграде! Испытав себя «глубиной погружения», пройдя школу выживания на Севере, я спланировал: на первом курсе – жениться; на втором – родить дочку; на третьем – научиться играть в преферанс.
Когда я увидел на Невском проспекте скромное неземное создание, с испанскими корнями, все другие женщины перестали для меня существовать. Я, помню, проводил ее в район улицы Рубинштейна, Кузнечного переулка, Пушкинской улицы. Там впервые увидел скромный, но красивый, старинный памятник Александру Сергеевичу Пушкину, открытый, как я узнал позднее 7 августа 1884 года, в честь 85-летия великого поэта. (Скульптор Опекушин Александр Михайлович (1838–1923), архитекторы Бенуа Николай Леонтьевич (1813–1898) и Лыткин А.С.)
Строго следуя плану, через месяц, подойдя к памятнику, и как бы приглашая Александра Сергеевича в свидетели, я встал на колено и, в старинных традициях русской интеллигенции, попросил руки у моей «испанской принцессы». Валентина была в шоке, и, видимо, постеснялась А.С.Пушкина, чтобы отказать мне. Через два месяца сыграли свадьбу. И вот сегодня ровно сорок пять лет совместной жизни, сапфировая свадьба. А такое ощущение, что все начиналось вчера!
5. На лейтенантах Флот держится
Да, есть! Я убедился в этом в первый же год своей службы. В первых числах января 1961 года я прибыл в Североморск с огромным чемоданом «мечта оккупанта» с четырьмя деревянными ребрами по бокам. Прибыл с опозданием. В предписании, выданном мне по окончанию училища, стояла дата прибытия в отдел кадров Северного флота 01 января 1961 года. Я по натуре человек дисциплинированный, но здесь словно какой– то бес вселился в меня. Надо быть дураком, чтобы блестящему пуговицами и мундиром лейтенанту встретить Новый Год в поезде Горький – Мурманск.
Короче, всю новогоднюю неделю провел за праздничным столом, сначала с родственниками отмечали встречу Нового года, потом были длительные проводы на Флот. Окончательно пришел в себя, когда поезд на подходе к Мурманску издал последний гудок и тормоза жалобным стоном сообщили, что мы уже на вокзале. И вот к вечеру я появляюсь в Североморске на КПП штаба Северного флота. Дежурный звонит в Учебный отряд, чтобы меня там приютили на пару дней, поставили на довольствие, пока не решится со мной вопрос распределения и назначения. Уже в полной темноте, усталый, измочаленный, добрался до Учебного отряда. Привели меня в кубрик, где находились таких, как я, человек двадцать. Многие уже получили назначения и разъезжались, кто куда, ожидая рейсовых или попутных плавсредств. Другие, только что прибыли, и остатками спиртного отмечали такое великое событие для СФ. Шум, гам, смех, разговоры. (В то время на Северном Флоте был «сухой закон»). Мне показали свободную кровать. Я бросил свой чемодан, разделся и рухнул мертвецким сном, как могут спать только безответственные лейтенанты. Часа через два кто-то меня толкает за плечо. Никак не могу проснуться, наконец, прихожу в себя. Какой-то старший лейтенант, видимо, из тех, о которых говорят – бывалый, немного подшофе, говорит: «Корешок, вижу, ты здесь впервой. Что же ты форму свою не бережешь? Украдут ведь, здесь же проходной двор». И далее, этот благородный старлей заставил меня надеть ботинки на передние ножки кровати, брюки положить под матрас, (там они заодно выгладятся), тужурку свернуть и укрепить ею подушку. Я безропотно все выполнил и опять рухнул в объятия Морфея.
Спасибо ему, ночь прошла без замечаний. Утром в отделе кадров флота капитан 2 ранга посмотрел мое предписание и зловеще спросил: «Почему опоздал?» Я честно рассказал все, ничего не утаивая. Офицеру понравилась моя честность. «За честность прощаю!» Я был на седьмом небе. Заверил его, что это в первый и последний раз. И слово свое сдержал. Никогда ни при каких условиях впредь на службу не опаздывал. «Куда же тебя назначить? Все приличные места уже распределены и заняты», – размышлял кадровик. Я ему рассказал, что мичманом перед выпуском из училища был на практике на большой подводной лодке проекта 641 «Б-37» в Полярном, ходил на ней в поход к Азорским островам, выполнял обязанности командира рулевой группы. Командир капитан 2 ранга Бегеба Анатолий Степанович должен был направить в отдел кадров флота запрос на меня. «Да, был такой запрос. Но в первых числах января они ушли в море, поэтому на лодку был назначен другой лейтенант. Если бы ты не опоздал, то назначили бы тебя».
А.С.Бегеба. – Н.Черкашин. «Повседневная жизнь российских подводников». М., 2000.
А дальше происходит то, что я называю судьбой. Ровно через год 11 января 1962 года на подводной лодке «Б-37» произошел взрыв торпедного боезапаса. Первый и второй отсеки лодки были полностью разрушены, и лодка, стоя у пирса, затонула. Погибли 59 подводников. Стоявшая рядом лодка «С-350» проекта 633 получила сильные повреждения прочного корпуса, первый и второй отсеки были затоплены, лодка уткнулась носом в дно. На ней погибли 11 моряков. Все находившиеся на пирсе, на торпедно-технической базе 52 человека погибли. Общие потери составили 122 человека. А я лейтенант Виктор Волгин остался жив из-за своего опоздания на флот для дальнейшего прохождения службы. Судьба…
