Хайнц Хёне - СС. Орден «Мертвая голова»
Но прежде чем Шелленберг смог отправить своих эмиссаров в Берн, сработала мина замедленного действия, которую он сам и заложил. Мартин Лютер, его сообщник в МИДе, вместе с группой молодых дипломатов кинулись в атаку на Риббентропа.
Грубияна и невежу Мартина Лютера в МИДе терпеть не могли; своей карьерой бригадефюрер СА был обязан Риббентропу, который всячески его продвигал, так что теперь Лютер был ответствен за связи МИДа с руководством партии и СС. Будучи поначалу на ножах с РСХА, постепенно он перешел в лагерь врагов Риббентропа, в основном под нажимом молодых чиновников министерства. Они его убедили, что Риббентроп должен уйти, чтобы подготовить почву для мирных переговоров. Один из них, советник Вальтер Кизе, рассказал Шелленбергу, которого знал еще по университету что у них затевается. И Шелленберг тут же принялся всячески подстрекать его на кампанию критики Риббентропа.
На другой день, в подтверждение этого разговора, Шелленбергу позвонил Лютер. В январе 1943 года в разговоре с ним Шелленберг был еще откровеннее; сотрудник Лютера записал, что у Шелленберга уже наметились контакты с американской разведкой и теперь очень важно отстранение Риббентропа, если мы хотим добиться прогресса с американцами. Потом они встретились с Вальтером Бютнером, главой мидовского заговора против Риббентропа, и обговорили детали решающего удара. И в это время их планы становятся известны начальнику управления кадров Шредеру, а через него и статс-секретарю фон Вайцзекеру.
По воспоминаниям Бютнера, 8 февраля 1943 года Шелленберг опять попросил зайти своего напарника и уверил его, что Гиммлер готов идти к Гитлеру и говорить об увольнении Риббентропа. Однако рейхсфюреру требуется письменное изложение аргументов группы Лютера. На первое место выдвигался тезис о том, что Риббентроп психически болен и не может выполнять свои функции. Все это обсуждалось еще в первых числах февраля, а теперь было еще и продиктовано присутствием Шелленберга. Но Гиммлера опять одолел приступ нерешительности, и, прежде чем он определился, Риббентроп, хорошо обо всем проинформированный, нанес упреждающий удар. Он вызвал Лютера и обвинил его в измене. Вся группа была арестована. Лютера отправили в концлагерь, а остальных – на фронт. Прямо перед арестом Лютер, пока еще настоящий берлинец, позвонил Лютнеру и сказал: „Для нас все кончено. Заказывай два венка у Гринайзена“.
Напрасно Шелленберг упрашивал Гиммлера спасти Лютера и извлечь пользу из этого инцидента – вот же она, возможность свалить Риббентропа. Гиммлер отступился. Пришлось Вольфу спасать лицо шефа – он придумал подходящую формулировку, чтобы оправдать Гиммлера в глазах любого эсэсовца: „Но, рейхсфюрер, не можете же вы допустить, чтобы обергруппенфюрер СС Иоахим фон Риббентроп, один из самых высокопоставленных членов нашего ордена, был выбит из седла этим подлецом Лютером“.
А Шелленбергу надо было удержать нить переговоров с американцами даже несмотря на то, что Риббентроп оставался „на коне“. 15 января 1943 года Гогенлоэ, назвавшийся Паулем, и один офицер (под кодовым именем Бауэр) начали переговоры с Даллесом. Как и все американцы, Даллес давил на то, что нет ничего важнее устранения Гитлера. Он со всей ясностью дал понять людям Шелленберга, что с Гитлером для Германии все потеряно. Гогенлоэ, докладывая об условиях Даллеса, подчеркивал, что „пребывание Гитлера у власти в Германии едва ли приемлемо ввиду возбужденного состояния общественного мнения в англоязычных странах. Никто не поверит в надежность заключенных с ним соглашений“. Даллес заявил, что в случае низложения Гитлера может быть заключен договор о мире без победителей и побежденных. Он вполне готов поддержать надежду своих контрагентов, что мощное германское государство останется важным фактором при восстановлении порядка в Европе; и речи не идет о разделе Германии или даже об отделении от нее Австрии. С другой стороны, мощь Пруссии как части Германии, вероятно, стоило бы снизить до приемлемого уровня. „Мистер Буль не придает особого значения чешскому вопросу; он приветствовал бы расширение Польши на восток и сохранение сильной Венгрии и Румынии в качестве санитарного кордона против большевизма и панславизма. Он считает, что Великая Германия в одном строю с Америкой и Дунайской конфедерацией была бы лучшей гарантией организованной реконструкции Центральной и Восточной Европы“.
Во всяком случае, Даллес собирался продолжать диалог с представителями Шелленберга. Он дал указания сотрудникам американского посольства в Мадриде принимать Гогенлоэ в любое время, а ответственным за связь с ним стал советник Баттерворт. Альфонсо, эсэсовский контактер в Лиссабоне, также получил разрешение вызывать Даллеса в любое время, пользуясь оговоренным кодовым словом.
Однако вскоре стало ясно, что английское правительство не одобряет американские дискуссии с СД. Многочисленные донесения подтверждают, что американцы действительно хотели продолжения переговоров, и в СД впоследствии были убеждены, что игра Шелленберга тогда сорвалась в основном по причине сопротивления англичан.
10 июня 1943 года оберштурмфюрер СС Эрнст Кинаст докладывал, ссылаясь на американские источники в Венгрии:
„1. США желают договора с рейхом на следующей основе:
а) Германия сохраняет свои земли на севере и востоке;
б) США оккупируют Италию примерно до Флоренции;
в) после этого США не принимают участия в войне в Европе.
2. Этот план прорабатывался в Испании.
3. Этот план лопнул, не дойдя до рейха, потому что англичане против“.
Теперь люди Шелленберга, пытаясь преодолеть сопротивление англичан, взялись за нейтралов. Гогенлоэ посвятил в тайну руководителей испанского МИДа и получил их заверения в поддержке плана замены Гитлера Гиммлером. Постоянный секретарь Дуссинагве написал: „Как нам сообщили, правительство США осведомлено, что Гиммлер обладает достаточной властью, чтобы произвести радикальные политические перемены в Германии, если только они не равнозначны капитуляции. Американцы убеждены, что он и хочет, и может устранить ключевые фигуры в правительстве Германии“. Но Англия сказала „нет“ и испанским посредникам также. Когда Дуссинагве попытался заинтересовать проектом первого секретаря английского посольства в Мадриде Йенкена, тот изрек: „Я весьма удивлен, что представители католической Испании готовы сесть за стол переговоров с эсэсовцами, поборниками германского атеизма“.
После неудачи в Испании Шелленберг, волоча за собой запинающегося на каждом шагу Гиммлера расширил сферу пропаганды своих мирных предложений. Его эмиссары появлялись в разных нейтральных странах с проектами смещения Гитлера и его замены шефом СС. В июне 1943 года Гиммлер согласился пойти на контакт со шведским банкиром Валленбергом, чтобы прощупать возможности заключения сепаратного мира под эгидой СС. Тем же летом Шелленберг отправил участника сопротивления Лангбена в Стокгольм для переговоров с советскими дипломатами – с английскими и американскими представителями он там уже встречался. В конце лета тот же Лангбен в Берне совещался с фон Геверницем, американским немцем, сотрудником Даллеса. В октябре Керстен отправился в Стокгольм, чтобы обсудить американский мирный проект из семи пунктов со специальным представителем Хьюитом; уговорить Гиммлера встретиться с Хьюитом лично он так и не смог, а к 9 декабря, когда Гиммлер наконец дозрел, Хьюит уже отбыл. 25 декабря того же 1943 года английский посол в Москве сообщил американскому коллеге, что английское правительство через посредство шведов было проинформировано „о желании Гиммлера установить контакты“; Гиммлер, по-видимому, объявил о готовности послать в Англию своего человека, чтобы выяснить, какой смысл англичане вкладывают в понятие „безоговорочная капитуляция“. Английский посол добавил, что это понятие не нуждается в интерпретации.
Камнем преткновения был вопрос о том, каким образом руководство СС могло бы устранить Гитлера, чтобы открыть дорогу к миру. Шелленберг считал, что все средства хороши, а Гиммлер в ужасе отшатывался от мысли, что он или его СС могли бы отнять жизнь у своего возлюбленного фюрера. И опять Вольф нашел спасительную уловку: он сказал, что надо лучше выждать и выяснить, что собираются сделать с Гитлером подлинные заговорщики, борющиеся против режима. Возможно (хотя прямых доказательств нет), это послужило прикрытием хитроумной двойной игры – позволить противникам нацизма уничтожить Гитлера, а затем нейтрализовать их самих. Контакты с немецким сопротивлением установились быстро. Лангбен, который был в дружеских отношениях с Гиммлером, имел доступ в клуб „Берлинские среды“ – место встреч самых активных деятелей сопротивления. Там бывали Йессен, фон Хассель, генерал Бек, оппозиционная военная верхушка. Членом этого кружка был и прусский министр финансов Иоганн Попиц, умный, энергичный, но порой очень противоречивый сторонник крайней меры. По указанию Вольфа Лангбен спросил его, не следует ли открыто изложить взгляды оппозиции Гиммлеру. Попиц считал, что связи Лангбена с руководством СС не сулят добра, однако принял его предложение.
