Игорь Милославский - Говорим правильно по смыслу или по форме?
Подобную картину мы наблюдаем и в противопоставлении новшество, нововведение – инновация . Перестановка мебели или замена портретов в кабинете – это, разумеется, новшество. А регистрация времени прихода и ухода сотрудников, если ее раньше не было, – конечно же, нововведение. Однако ни то, ни другое инновациями назвать нельзя, поскольку эти изменения не приводят к крупным, серьезным системным последствиям. А инновация же предполагает именно такие последствия.
Русский язык различает и многие другие феномены в зависимости от их размера: неприятность – беда – горе – трагедия, способный – талантливый – гениальный, грусть – печаль – тоска, улыбаться – смеяться – хохотать и пр. Для выражения различий «по размеру» мы используем слова большой и маленький, немного и очень и т. п., а также специальные суффиксы и префиксы. Например, домик – дом – домина, ручка – рука – ручища, толстоватый – толстый – толстенный, скучноватый – скучный – прескучный, открыть – приоткрыть, надломить – ломать – разломить и т. п.
Древний индоевропейский корень nov , сохранившийся в латинском, французском и русском языках, обозначает такой признак, который ранее не существовал, а теперь появился. При этом в русском языке новый обычно имеет положительную оценку. Во многих городах нашей страны есть даже улицы Новаторов, названные так в честь «активных приверженцев нового». Однако подобное безоговорочное отождествление нового с «хорошим» не всегда обоснованно. Ведь, как известно, хорошо платье новое, а друг – старый. Последнее, например, справедливо и по отношению к вину, многим предметам искусства, историческим находкам и т. д. В словах новшество и нововведение такой положительной оценки нет, а в слове инновация она есть. В русском языке немало и других слов, противопоставляющих различные оценки одного и того же: помощник – сподвижник – приспешник, стабильность – застой, щедрый – расточительный и т. п. Даже обычное поведение людей в определенных обстоятельствах мы называем традицией , если оно нам нравится, и предрассудком – если не нравится.
Итак, слово инновация обозначает такое новшество и/или нововведение, которое, во-первых, делает соответствующую систему существенно более эффективной и, во-вторых, как следствие, имеет положительную оценку. Поэтому, встречая в текстах слово инновация, следует понимать, что за ним стоит весьма радикальное улучшение чего-либо. А отмечая те или иные конкретные новшества и/или нововведения, следует считать их инновациями только тогда, когда они серьезно повысили производительность труда, значительно облегчили или ускорили процесс обучения, многим вернули здоровье и работоспособность и т. д. Иными словами, в результате существенно улучшили качество жизни человека.
Кого кошмарят и кто истерит
Глагол кошмарить вполне мог быть объектом одного из заданий ЕГЭ по русскому языку 2010-го и предшествующих годов. В таком задании надо было определить, каким способом образовано это слово. Правильный ответ: суффиксальным. В самом деле глагол кошмарить образован от существительного кошмар с помощью глагольного суффикса. Остается, однако, совершенно неясным, какую же именно ценность представляет собой это знание. При какой речевой деятельности на русском языке – чтении, письме, говорении, аудировании – оно может быть востребовано?
В русском языке много глаголов, образованных от существительных с помощью суффикса – и . Все эти глаголы называют действия, как-то связанные с тем, что обозначено производящим существительным. Связь эта может заключаться в обозначении «обычной» деятельности: партизанить, слесарить, хулиганить . Действий по «превращению» в кого-либо: калечить, сиротить . Действий по «созданию» чего-либо: дымить, чадить, искрить, смешить, стыдить . И наконец, действий с использованием каких-либо орудий: боронить, шпорить, утюжить ( брюки ).
Очевидно, что часть этих глаголов, бесспорно, принадлежит к литературному языку, например: скандалить, нянчить, стыдить, рыбачить . Есть такие, которые в словарях литературного языка имеют ограничительные пометы типа «разговорное» или «просторечное». А порой и вовсе в них отсутствуют, оставаясь достоянием молодежного сленга либо изобретением отдельных авторов. Много таких примеров собрал профессор Игорь Улуханов. Например, у Владимира Маяковского ( Мандолинят из-под стен ), у Андрея Вознесенского ( Отшельничаю, берложу, отлеживаюсь в березах ), у Николая Асеева ( Язычат огнями их перья и кисти ), у Юлии Друниной ( И мадригалит без устали свита ). Эта же модель используется и в «компьютерном» языке: гуглить, френдить, чатить ( чатиться ).
Итак, при необходимости в процессе говорения и письма от существительного можно образовать глагол с помощью суффикса – и- . При этом он уже может существовать в языке – литературном или ненормированном – либо быть авторским «изобретением». В этой ситуации призыв не кошмарить бизнес вполне адекватен не только экономике, но и русскому языку. Кошмар – «что-то тягостное, ужасное, отвратительное, существующее в реальности и во сне». Кошмарить – «создавать состояние кошмара».
Этой же языковой моделью воспользовался как-то и бывший мэр Москвы. Выступая в связи с жарой и задымлениями летом 2010 года, Юрий Лужков, призвал москвичей не истерить . Этот глагол полностью соответствует нынешним тенденциям в русском языке. Вопрос лишь в том, от какого именно существительного образован глагол истерить: от истерия или от истерика ? Как известно, истерика – это «припадок истерии». А истерия – «нервно-психическое заболевание, проявляющееся в повышенной раздражительности, судорожном смехе, слезах, а также лихорадочная, судорожная деятельность в каком-либо направлении».
Едва ли каждое из этих существительных точно отражает поведение москвичей летом 2010 года. В огромном задымленном мегаполисе, лишенном из-за точечной застройки зеленых дворов и скверов, под испепеляющим солнцем и при нечеловеческой духоте москвичи вели себя по-разному. Втридорога скупали вентиляторы и медицинские маски. Спасались от жары в офисах, торговых центрах и фонтанах. Некоторые даже умирали. Но чего-чего, а истерики точно не было.
Мать и мачеха ученья
Вновь и вновь слышатся жалобы вузов на плохую подготовку абитуриентов. Впрочем, слово плохой , как уже не раз отмечалось, малоинформативно. Поскольку оно обозначает самую общую отрицательную оценку, более или менее субъективную. Несколько содержательнее о вузовских претензиях можно сказать, наверное, так: абитуриенты могут отвечать на определенные конкретные вопросы, но в их головах полный сумбур . В повседневной жизни процесс обучения с таким результатом называют разговорным словом натаскивание .
Русские толковые словари выделяют у глагола натаскать два значения: 1) «принести в большом количестве»: хвороста для костра, цитат для доклада ; 2) «приучить к определенным действиям": собаку на обнаружение наркотиков, детей по математике . В первом случае приставка на- и соответствующий корень сохраняют собственное значение. На- «в большом количестве» + «результат». Сравните, наготовить на Маланьину свадьбу, настроить домов во дворах . А таск – «специфическое перемещение объектов (реальное и виртуальное) из одной точки в другую». Во втором случае членение на приставку и корень произвести невозможно по причинам содержательным. Ведь значение «приучить к определенным действиям» не может быть разложено на части таким образом, чтобы и на- , и таск- получили собственное значение. Такое, которое соотносится со значением этих же элементов в других словах. И значение глагола таскать , и просторечное таска – «трепка, взбучка» едва ли коррелируют со вторым значением натаскать . И приставка на- остается в таком случае содержательно невнятной. Подобных глаголов, в которых формально очень соблазнительно выделить приставку и корень, но содержательно это бессмысленно, в русском языке довольно много: убить (это не «бить» + какое-то значение приставки у- ), спросить (это не «просить» + значение с- ), поздравить, отказать, добыть и др.
Итак, глагол натаскать может обозначать «приучить к определенным действиям животных и людей». Применительно к животным этот глагол выступает в словарях с пометой «спец.». А применительно к людям – с пометой «разг.» и дополнительными семантическими характеристиками «поверхностно, наскоро, самому необходимому». Среди всех этих характеристик, каждая из которых содержит еще и отрицательную оценку, самая важная – «поверхностно». Учить человека только определенным действиям в конкретных ситуациях – это учить заведомо неадекватно. Поскольку человек способен совершать действия и сознательно. Сообразуясь со стоящей перед ним целью и осознавая причины и следствия своих возможных действий. Только обучение, развивающее эту способность – делать сознательный выбор из множества возможных действий, может пополнить общество лидерами, нобелевскими и иными лауреатами, инноваторами, модернизаторами, создателями, творцами и пр. А вот из школьников и студентов, обучение которых свелось к натаскиванию или дрессировке (в значении «обучение» слова эти – почти полные синонимы), подобные члены общества едва ли получатся.
