Джон Баддели - Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860
Осенью 1777 года Медема на его посту сменил генерал Якоби, однако, поскольку военные соединения на Кавказе были разделены на две армии – Кавказскую и Кубанскую, – он был назначен командующим Кавказской армией, а последняя была поручена прославленному Суворову. Совместными усилиями этих двух полководцев в последующие пять лет Россия значительно укрепила свои позиции на западном участке границы, и была заложена основа для будущих успехов в борьбе против племен, населявших территорию между Тереком и черноморским побережьем. Можно считать очевидным, если бы им на смену пришли равные им по способностям и энергии полководцы, за которыми стояло бы такое же сильное правительство, какое было при Екатерине, то война в этой части Кавказа не продлилась бы так долго, как это случилось в реальности. Именно князь Потемкин выбрал их в качестве командующих, и вполне возможно, что во многом заслуга их побед принадлежит этому гению, который в то время был занят отстаиванием независимости Крыма, брошенного Турцией на произвол судьбы в 1778 году.
Якоби основал крепости Екатеринослав, Георгиевск и Ставрополь, начал заселение государственными крестьянами Ставрополья и протянул линию от Моздока до Ростова (тогда – крепость Димитрий), построив еще шесть небольших крепостей. Новыми поселенцами стали казаки с Волги и из других мест (как всегда, с женами и детьми, домашними животными и скарбом). Как и все казаки, они были прирожденными воинами и всадниками и отличались суровым, независимым нравом. Более того, к этому времени они стали еще и убежденными землепашцами, хотя ранее сельское хозяйство считалось запрещенным занятием, особенно в самых влиятельных казачьих общинах Дона.
Пока Якоби занимался всем этим, Суворов также был занят сооружением укреплений от места впадения Лабы в Кубань до устья Кубани напротив Керчи. Эта линия укреплений состояла из четырех крепостей, соединенных многочисленными редутами.
Если мы взглянем на карту, то увидим, что, в то время как основная линия шла на северо-запад от Моздока до Азова, кубанская линия шла почти прямо на запад от теперешней Кавказской точно по курсу течения Кубани.
Для того чтобы понять необходимость сооружения и значение этих линий, мы должны иметь хотя бы некоторое представление о природе страны, которую они пересекали, и о народе, населяющем эту страну. Если кратко описать эту землю, то мы увидим, что к югу от главной линии от Кизляра до Кавказской и от восточной половины кубанской линии в основном росли густые леса, покрывавшие не только предгорья и достаточно высокие горные гряды, но и известняковые горы, возвышавшиеся до нескольких тысяч футов в высоту. Этот лесной район пересекался многочисленными реками, которые брали свое начало в зоне вечных снегов и рано или поздно впадали либо в Терек, либо в Малку, либо в Кубань. На берегах этих рек, на расчищенных от леса открытых пространствах к востоку от Владикавказа жили племена чеченцев, к западу – кабардинцев и черкесов. К северу от Терека и Кубани леса уступали место плодородным равнинам, а затем – пустынным степям. Эта равнинная земля была заселена кочевыми племенами калмыков и ногайских татар. Первые занимали восточную половину региона, а ногайцы, не так давно пришедшие из Бессарабии, кочевали между Кубанью и Манычем и Доном, в местах, откуда пришли их предки, татары, когда искали прибежище в ногайских степях, спасаясь от черкесов. На полуострове, напротив крайней восточной точки Крыма, имелось два укрепления – Тамань и Анапа, которые находились в руках то турок, то крымских татар. Они контролировали пролив Еникалы, обеспечивали сообщение между этими народами и ногайцами и подогревали в них враждебность к России.
Судя по всему, ногайцы не были по природе воинственным народом. Историк, имеющий доступ лишь к русским источникам, может сделать вывод, что набеги, на которые жаловались донские казаки и новые поселенцы линии, были всего лишь естественным результатом продвижения русских в глубь Кавказа, которое затрагивало все больше и больше плодородных степей, так что они оказались полностью заняты поселенцами с севера. Если к этому добавить периодические вылазки черкесов, турок и татар, а также проводимую русскими политику «разделяй и властвуй», то неудивительно, что доведенные до крайности ногайцы стали отвечать вылазками на вылазки и, сами того не желая, вступили на тропу, которая привела их к гибели.
Согласно местному верованию, ногайцы произошли от вождя, носившего имя Ногай, который в XIII веке отделился от Золотой Орды и основал Синюю Орду. Некоторое время это государство было достаточно сильным, но затем распалось на несколько мелких образований. Оно было ослаблено в равной степени враждебными действиями соседних племен и внутренними распрями, и к 1552 году многочисленные племена ногайцев были вынуждены искать защиты у Ивана Грозного, поскольку над ними нависла угроза со стороны могущественного астраханского хана. Так они стали подданными России. В настоящее время они разделены на восемь основных семей, или кланов, из которых самым важным считается клан Кара (черных ногайцев). Люди из этого клана ведут преимущественно кочевой образ жизни в степях к северу от Терека. Они строгие приверженцы ислама (сунниты), гостеприимны, вороваты, не очень чистоплотны, не всегда храбры и, за небольшим исключением, крайне бедны. В обычаях они не сильно отличаются от своих соседей кумыков, чеченцев и кабардинцев. Скорее всего, они позаимствовали обычаи у своих соседей. Однако они имеют собственные песни, легенды и сказания (что-то вроде собственного эпоса) и пару любопытных предрассудков.
Господин Семенов в своей работе с определенной долей уверенности говорит, что ногайцы не являются потомками воинственных татаро-монголов Чингисхана. По его версии, они потомки печенегов, половцев и других народов, упоминаемых в древнерусской истории и принадлежащих, по его мнению, к той же группе, что и монголы, но раньше их появившихся в Европе. Он настаивает на этом на основании недостатка культуры и мужества, проявляемого ногайцами в сражении, что разительно отличает ногайцев от свирепых воинов Золотой Орды, которые к моменту завоевания Руси достигли значительного уровня цивилизации.
В течение семи лет с момента подписания Кючук-Кайнарджийского договора и до 1782 года, когда Потемкин присоединил к России Крым, кабардинцы, черкесы и родственные им народы, а также ногайцы постоянно поднимали большие и маленькие восстания. При этом два любых народа заключали союз против третьего, но союзы эти были крайне непрочными и менялись, как в калейдоскопе: вчерашние союзники оказывались врагами, и наоборот. В 1779 году они, правда, все объединились против России; однако, увидев, что русские постоянно начеку, опять погрузились во взаимные нападения и упреки. Черкесы совершали набеги по степи; ногайцы делали вылазки за Кубань. При этом бывали уничтожаемы лагеря кочевников на одном берегу реки и деревни – на другом. Стада и отары уводились нападавшими, поля бывали вытоптаны или сожжены. Состоялось множество кровавых сражений, причем победителями оказывались то черкесы, то ногайцы. Однако черкесы, жившие среди гор и лесов, были лучше, чем ногайцы, приспособлены к обороне, и к тому же позади них не стояли русские. Ногайцы же постоянно рисковали оказаться меж двух враждебных огней. Через три года изнуряющих сражений среди несчастных кочевников начались чума, голод и гражданская война, что значительно облегчило русским стоящую перед ними задачу. У князя Потемкина теперь были развязаны руки, поскольку Крым наконец стал русской провинцией. Он видел, что пришло время нанести решающий удар по остаткам орд, которые поработили Россию в XIII веке, и выдавить их на равнины, лежащие между Волгой и Уралом, тем более что эти равнины после восстания Пугачева были практически не заселены. Он поручил эту задачу умелому и мудрому полководцу Суворову.
Пригласив тысячи ногайцев в Ейск, что на берегу Азовского моря, русский полководец торжественно зачитал им манифест, по которому шах Гирей, последний крымский хан, отказывался от своей власти в пользу Екатерины II и передавал ей все права и привилегии, включая суверенитет над ногайцами. Собравшиеся в молчании выслушали манифест и без возражений дали клятву верности своему новому правителю (вернее, правительнице). Церемонию завершили грандиозный пир, скачки и традиционная джигитовка. Всеобщее удовлетворение, казалось, давало надежду и русским, и ногайцам на мир и спокойствие. Однако, когда немного позже Суворов, победив одного из наиболее влиятельных вождей, сделал план Потемкина достоянием гласности, разочарование было слишком велико. Плохие новости со скоростью пламени распространились по лагерю ногайцев; недовольное ворчанье переросло в открытое недовольство, а у татар между словом и делом – всего лишь шаг. Прозвучал призыв к оружию; раздался звон сабель и пение луков. Скоро пространство вокруг кибиток и между ними заполнили толпы воинственно настроенных людей. Пролилось море крови. Первыми жертвами были те мурзы и султаны, которые соблазнились обещаниями русских, а возможно, и их золотом. Все произошло так быстро, что не успели русские вмешаться, как все эти люди поплатились жизнью за свое предательство. Но Суворов с присущей ему мудростью и прозорливостью, которые обеспечили ему благодарность соотечественников, предвидел подобное развитие событий и принял соответствующие меры. Когда разъяренные ногайцы атаковали ближайший из русских отрядов, на них обрушились полк за полком, и очень скоро все было кончено. Вытесненные на заброшенные земли и не имея возможности избежать гибели, несчастные кочевники в порыве отчаяния уничтожили все свои вещи, убили жен и детей и сами бросились в ближайшую реку.
