Илья Альтман - Неизвестная «Черная книга»
Однажды привезли пленных из лагеря в Новгород-Северске. Из двух тысяч человек доехали триста, остальные умерли в пути. Многие умерли по приезде. Два дня мы их хоронили.
Начался тиф. Каждый день умирали около двухсот пленных. Все, кто мог еще двигаться, вывозили трупы в парк. Закопать их не могли – земля промерзла, мы их складывали кучами. С приближением весны трупы начали разлагаться. Тогда генеральный комиссар Белорусский приказал облить трупы горючим и сжечь.
Я уцелел случайно – я не похож наружностью на еврея. Евреев в лагере раздевали догола, избивали, потом бросали в подвал, где вода была выше колен, а через три дня их оттуда вытаскивали и добивали.
В Минске осталось много евреев, стариков и женщин с детьми, которые не успели эвакуироваться. Были и убежавшие из Западной Белоруссии. Их поселили в гетто. Туда же привезли десять тысяч евреев из Гамбурга. В гетто находились люди различных профессий: профессора, ремесленники, врачи, рабочие, музыканты. Убийства сопровождались церемонией. Обреченные копали себе могилы. Музыканты должны были играть арию из «Жидовки» и «Кол нидрей». Шли колоннами, шли старухи, матери с детьми. Немцы открывали огонь из пулеметов и автоматов. В ямы падали убитые, раненые, полуживые. После этого ямы засыпали землей. Такие убийства производились раз в неделю, обязательно по субботам.
Детей, отставших от родителей, собрали вместе. Их набралось свыше двухсот. Их брали за ноги и ударяли головой о камень или о столб.
Весь город был в ужасе и покрыт мраком от неслыханных злодеяний.
Все лето 1942 года немцы привозили в Минск евреев из Западной Европы. Их привозили якобы на работу. Они приезжали с чемоданами и саквояжами. На Могилевском шоссе, в восьми километрах от Минска находится бывший военный городок. Туда отвозили евреев из Западной Европы. Они копали ямы, а немцы, чтобы не тратить патронов, убивали их газами. Их подвозили к ямам в герметически закрытых машинах и вываливали трупы удушенных. Нас посылали туда за досками, и я заговорил с одним. Он сказал, что его привезли из Чехословакии.
В августе 1942 года мне удалось убежать.
Ефим Лейнов 14 марта 1943 г.Спасение из лагеря для военнопленных в селе Латоново Ростовской области
Рассказ уцелевшего
[425]
В этом письме я хочу рассказать о дружбе нашего многонационального народа, т. к. мне, который пробыл на территории, временно оккупированной немцами, по национальности еврею, больше, чем кому, чувствовалась взаимная выручка наших людей. Я пробыл на временно оккупированной территории год и девятнадцать дней. Буду последователен. Я находился в немецком лагере, в селе Латоново Ростовской области. Среди военнопленных, большинство которых были раненые, находились представители почти всех наций нашего Союза. Охраняющие нас немцы через переводчика немца-колониста всячески старались разжечь национальную вражду среди пленных. Они обещали за выдачу евреев свободу или поступление в охрану. Несмотря на это, за все время пребывания моего в лагере такого случая не было. В лагере я познакомился с одним грузином – Георгием Сахношвили, который, зная, что я – еврей, подвергаясь колоссальной опасности, все время находился возле меня. Он делил свою пищу со мной, и, когда была возможность уйти в Таганрог для того, чтобы попасть в местную больницу, он почти на руках тащил меня сорок километров (я был тяжело ранен и болел сыпным тифом). В городе Таганроге, в 3-й Советской больнице, в одном из корпусов находились раненые бойцы. Жители г. Таганрога, несмотря на преследования немцев, всячески помогали раненым бойцам. В больнице я познакомился с Тамарой Зозуленко и Надей Нагорной. После моего выздоровления эти две русские девушки пошли в полевую полицию и выписали меня из больницы как своего двоюродного брата. Они прекрасно знали, какой опасности они подвергались.
Я прожил в городе Таганроге пять месяцев, у русской гражданки Кравченко Клавдии Ивановны. Она поставила меня на ноги, залечив мои раны, и помогла мне перебраться к своим. За скрытие меня, будучи предана своими соседями, она много претерпела. Вот выписка из ее письма, полученного мною:
Когда я тебя проводила 2 сентября 1942 года за город Таганрог, то в ту же ночь был оцеплен двор наш и был вооруженный обыск и, конечно, взяли меня в полицию. Мне предъявили обвинение в укрывательстве еврея. Били, и я долго просидела в полиции. Но я все время говорила, что ты русский. У Татьяны Ивановны (старушка со двора) спрашивали, что ты – еврей, а она ответила, что на твоих крестинах она не была. Когда меня выпустили, я не знаю, на кого была похожа.
В больнице меня лечил доктор Упрямцев (военнопленный). Он расстрелян немцами[426]. Зная о том, что я еврей, он достал мне документ одного умершего гражданского больного на имя Морозова. Эти все факты говорят о том, что наш народ воспитан так, что никакая немецкая агитация, чтобы посеять рознь, вражду между национальностями, не дает плодотворных всходов.
Убийство иностранных евреев на территории СССР
Они испытали это на себе
Рассказы венгерских евреев
Миклош Леви – рабочий рабочего батальона 109/13 венгерской армии[427], сдавшийся в плен на Воронежском фронте, видел все собственными глазами и на себе испытал всю меру человеческого унижения, о котором говорится в ноте союзных правительств и в сообщении Информбюро Наркоминдела.
Миклошу Леви тридцать два года. Он окончил высшую раввинскую школу в Братиславе. До 1941 года был частным преподавателем английского и немецкого языков. Потом из-за безработицы работал на фабрике кожевенных изделий в Будапеште. В марте 1942 года Миклош Леви был призван в рабочий батальон венгерской армии.
По пути в Россию он был свидетелем ужасающей бедноты и бесправия населения стран, оккупированных Германией, особенно Польши. Неописуемым издевательствам подвергается еврейское население. На станциях поезд окружали толпы совершенно изможденных женщин и детей. Они со слезами выпрашивали кусочек хлеба. Это были какие-то слабые человеческие тени. При взгляде на них с болью сжималось сердце.
На протяжении всей дороги к фронту Миклош Леви видел обуглившиеся развалины городов и сел, ужасающую нищету. Он видел множество русских женщин, детей и стариков, работающих на дорогах под надзором немецких солдат. «У этих несчастных людей такой голодный и жалкий вид, – говорит Миклош Леви, – что даже мы, всегда полуголодные, уделяли им крохи от своего ничтожного пайка хлеба».
Когда Леви шел по улицам Орла, превращенным в развалины, он как бы шел по мертвому городу, жителей почти не было видно, зато там и тут показывались пьяные немецкие солдаты и офицеры, во всю глотку распевающие фашистские песни.
Миклош Леви сильно истощен. Он был на положении бесправной рабочей лошади. «Ведь нас, – говорит он, – евреев, вообще кормили очень плохо, а в последнее время попросту морили голодом. Большинство были вконец истощены от голода и непосильной работы».
Во время нашего наступления Миклош Леви сдался в плен. «Русские, – говорит он, – открыли ожесточенный огонь. Венгры падали вокруг меня буквально десятками. Оставшиеся в живых бежали назад, громко ругая офицеров, пославших их на верную смерть. Воспользовавшись бегством, я пополз в сторону и спрятался в окопчике. Скоро показалось несколько красноармейцев, тогда я приподнялся, поднял руки вверх и сказал: “Не стреляйте, я еврей”. Меня не тронули, угостили табаком и хорошо покормили. За все время пребывания на фронте я первый раз так сытно и вкусно поел».
Ференц Хедвиш – рабочий 442-й особой рабочей роты, сдавшийся в плен на Воронежском фронте, был свидетелем не менее трагических картин. Ему тридцать два года, он инженер-электрик по специальности. Его рота была сформирована в мае 1942 года в городе Сигетвар в Венгрии. Третий взвод был составлен исключительно из евреев, некоторые были взяты прямо из тюрьмы. Это были члены религиозной группы иеговистов, по своим религиозным убеждениям отказавшиеся идти в фашистскую армию. Рота занималась строительством дзотов, рытьем окопов и противотанковых рвов, устройством минных полей и противотанковых заграждений.
Фашистские офицеры, соперничая друг с другом, всячески издевались над евреями. «Когда наша рота прибыла в Курск, – рассказывает Ференц Хедвиш, – жандармы устроили у нас обыск и отобрали у евреев все деньги, ценные вещи, консервы, мыло. Нас очень плохо кормили, к тому же офицеры и солдаты из охраны крали наше продовольствие. Командир роты лейтенант Тот Шандер запретил нам варить себе картошку и кукурузу, за нарушение этого распоряжения были наказаны связыванием на два часа Миллер Миклош, Кравец Карл, Бондарь Гергель, Трифон Ласло, Лунша Матиаш. Нам строго запретили говорить с русскими и просить у них продовольствие. Офицеры старались натравить на нас солдат. Я слышал, как лейтенант Тот Шандер говорил унтер-офицерам: “Бейте их как следует. Пусть они подыхают, это неплохо. Чем меньше их вернется, тем лучше’. Унтер-офицеры и солдаты из охраны выполняли его указание, они били нас палками, прикладами или просто кулаками».
