Владимир Илюшенко - Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие
Пока эта политическая жизнь лишена духовно–нравственного измерения, она обрекает нас на крысиные гонки, на вечный бег в беличьем колесе. И всё это очень быстро кончается — личным крахом, смертью, увенчивающей бессмысленную, ничтожную жизнь.
Только следование Христу дает опору в этой жизни, придает ей цель и смысл, оправдывает наше пребывание на земле. Именно этому учил нас отец Александр.
Он был дан нам ввиду нашей духовной немощи. И он отнят у нас ввиду нашего недостоинства. Нашего — в широком смысле: народа, страны, Русской Православной Церкви. Но и в узком смысле — тоже, в смысле прихода новодеревенского. Инфантильное сознание, об опасности которого отец нас предупреждал, и не раз, оно невероятно живуче, и оно может привести к страшным последствиям. Это удобно — не только отдать себя на волю Божию (что правильно), но и отрешиться от собственной воли вообще — плыть по течению. Это ленивое, потребительское сознание, которое рассчитывает не на свои внутренние, духовные усилия, а лишь на то, что тебя будут вести, пасти и думать тебе не надо ни о чем.
Это опасное заблуждение, и оно карается сурово. О. Александр говорил, что корень этого заблуждения — в непонимании смысла Богочеловечества, которое (непонимание) ведет к несвободе.
О. Александр, по слову Христа, познал истину, и она сделала его свободным. Мы истину не познали — и мы несвободны.
26.05.91
Мне кажется, для человека, еще неустойчивого в вере, о. Александр был великим примером и великим утешением: если есть о. Александр, значит есть Бог, есть Христос.
Новая Деревня. Троица. У могилы о. Александра.
Первая старуха: — Ну, нашли кто убил?
Вторая старуха: — Не нашли.
Я: — И не найдут.
Первая старуха: — Значит свои его убили.
Я: — Это кто же — «свои»?
Первая: — Ну, друзья его.
Я: — Да нет, таких «друзей» у него не было. Это именно не свои, а чужие.
Вторая: — Мне знакомая рассказывала: он к ней за неделю до смерти приезжал в Калининград и говорил: «Мне так много надо успеть сделать, а жить мне осталось совсем мало». Не знаю, было это или нет, но она говорит — он к каким‑то знакомым заезжал.
То к ней самой, то «к каким‑то знакомым». Так рождаются мифы. Но в мифе есть и правда: он знал, что жить ему осталось мало…
Другая старуха у могилы о. Александра. Земно кланяется, молится:
— Упокой тебя Боже. С праздником тебя, отче!
Он создавал вокруг себя особое молитвенное пространство. Это было как бы заряженное духовное поле.
14.06.91
О. Александр — гигант духа. Первыми осознали масштаб его личности и масштаб его дела не его друзья, а враги. Именно поэтому он стал объектом дикой ненависти, мишенью самых темных сил.
Это убийство задумал, подготовил и осуществил симбиоз клерикальных, государственно–репрессивных и правонационалистических (профашистских) сил.
25.06.91
Это убийство — трагедия не только о. Александра. Это трагедия общества и трагедия Церкви. Всей Церкви. Провал в архаику.
28/29.06.91
Невероятным напряжением сил человечество исторгает из себя такие сгустки энергии, как отец Александр, как Сахаров, как Швейцер. Это протуберанцы света и добра. Это энергия благодатная, спасительная, спасающая всех нас от гибели.
Как Сократ, о. Александр не отклонил чашу.
Сократ — христианин до Христа. Отец Александр — христианин после Христа.
Христос — Он ведь тоже не отклонил чашу.
30.06.91
30 тиранов осудили Сократа на смерть.
30 сребреников получил Иуда.
30 лет служения о. Александра в сане священника.
Выходит, 30 — тоже символическое число.
01.07.91
Сколько я ни подходил к нему под благословение — никогда он меня не благословлял. Только обнимал и целовал… Но это и было благословение.
11.07.91
Отец призывал нас к бодрствованию — и всегда бодрствовал.
Он призывал нас прощать — и прощал нам все наши художества.
Он призывал любить Бога — и любил Его беззаветно, всем сердцем, всей душой, всем разумением, всей крепостью.
Он призывал только к тому, что испытывал и знал сам.
Если он умел, испытывал, знал — значит, это возможно.
22.07.91
Я отчетливо понимаю: встреча с отцом Александром — поворотный пункт моей жизни. Она определила мое внутреннее устроение, позволила мне жить осмысленно, дала мне упор и несравненный образец.
Кто более популярен в нашей стране — о. Александр или какой‑нибудь эстрадный идол? Вопрос риторический: конечно, идол. Впрочем, на Западе то же самое — не стоит обольщаться. Попкультура для нынешнего общества важнее, чем культура. Не говорю уже о том, что превышает культуру и потому превышает разумение толпы.
27.07.91
Он исцелял людей (духовно и физически) как бы мимоходом, не желая акцентировать свои заслуги, привлекать к себе внимание.
02.08.91
Необозримый космос его души.
Снова вспомнил похороны о. Александра. Митрополит Ювеналий, огласив частное послание Патриарха и сказав достаточно тепло об отце, удалился в храм. Начались надгробные речи. Первый — Глеб Якунин. Неожиданно вслед за ним предложили выступить мне (наверно, потому, что я оказался у гроба). Согласен ли я? Да, я согласен. Собраться с мыслями было нелегко. Всё как в тумане. Говорил с долгими, мучительными паузами. Всё сказано верно, но как мало я сказал, как многое успел забыть в тот момент!
Политковский снимал для TV — сначала панихиду в храме, потом ее продолжение на улице, забрался на крышу церкви и снимал оттуда, а потом — на дерево у могилы. Эти съемки — бесценный документ. Куда это пойдет?[8]
Когда закончились наши надгробные слова, а отпевание всё не начиналось, желающие стали высказываться с паперти храма. Среди них — высокий человек в монашеской скуфье с бледным одутловатым лицом и ускользающим взглядом. Это он провозгласил, что отца убили «свои», а потом и вовсе, неожиданно для всех, стал распоряжаться похоронами. Где я его видел?.. Вспомнил: в толпе «патриотов» из «Памяти» и прочего сброда.
До чего ж отвратителен этот тусклый мертвенный голос, с точностью метронома повторяющий по мегафону одну и ту же фразу: «Пойте все!» Мы идем со свечами к могиле, прощаться. «Пойте все!» И опять: «Пойте все!»… Господи, да без тебя ж поём! Кто поставил тебя командовать?
Самозванец. Чужой. Эта братия и здесь распоряжается, налагает на святыню свою мохнатую лапу. Примазывается. Наглость — их отличительное свойство.
07.08.91
Эта потеря невосполнима, ее последствия необозримы. Нам еще предстоит осознать, кем был отец Александр для нашей несчастной страны.
Я уже не представляю своей жизни без отца Александра. Он вошел в нее прочно и навсегда. Без него это была бы другая жизнь. Совсем другая. Страшно подумать, что я мог его не встретить.
Он сумел соединить быт и бытие в одно целое. Быт его был пронизан высоким светом, высоким смыслом.
Его оценки (философов, богословов, литературных произведений) были абсолютно оригинальными, ни у кого не заимствованными. Он мог сколько угодно цитировать (всегда к месту) других авторов, но эти цитаты иллюстрировали его собственные мысли.
14.08.91
Отец Александр — первая жертва советского неофашизма.
29/30.08.91
Постоянно думал о нем в дни путча. По его молитвам Бог сократил эти страшные дни. Воспринимаю всё, что свершилось, как его духовную победу.
На похоронах я говорил, что о. Александр будет молитвенником за нас, нашим заступником. Так и произошло.
04/05.09.91
Не оставляй нас своими молитвами, своим попечением. Научи нас служить Христу, служить людям хотя бы в сотую долю того, как им служил ты.
Святый отче Александре, моли Бога о нас!
05.09.91
Даниил Андреев: «Дар святости есть такой же дар, как гениальность или как та же незыблемая ось героического душевного склада, которая делает человека способным не на отдельный героический акт (на это способны многие), но на превращение своей жизни в героическую повесть».
28.09.91
Чтения[9] стали событием, пусть и не очень громким. Почти все пропели песнь любви отцу, хотя временами она звучала фальшиво.
Я хотел бы воспользоваться определением Мераба Мамардашвили, когда он говорит о трагедии человека как конечного существа, решающего бесконечную задачу. И еще (его же): «Многим русским мыслителям пришлось писать свои книги перед лицом смерти», т. е. «философствовать в атмосфере, охваченной смертельной опасностью».