Андрей Елпатьевский - Голубая Дивизия, военнопленные и интернированные испанцы в СССР
«в превосходных сапогах и шапках и шинелях, грубых, но теплых. У них были вещевые мешки с ручными гранатами, а также с салом и другими предметами, предназначенными для холода, и с бутылками водки, которой напивались, бросаясь в атаку» (С. 239). «Вместе с тем, – продолжает Ридруэхо, – этому превосходству в экипировке сопутствуют весьма слабые методы ведения боя, что проявляется не только в стратегии, но и в тактике поведения в атаках и в обороне. Вообще это солдаты, которые действуют числом, поскольку у них нет каких-либо отрядов, обученных для внезапных атак и преследования, и только в массе они способны к решительным действиям. Они бросаются толпами и сотнями, наполовину ослепленные водкой, ужасно крича свое оглушительное «урра». Это зрелище устрашающее. Но если иметь крепкие нервы и подпустить их на расстояние верного выстрела, они не так опасны, как кажутся. Обстрелянные умелым ружейным или пулеметным огнем, их ряды редеют, и те, кто остается на ногах, теряют импульс, теряют чувство своей силы, почти всегда еще превосходящей, и отступают или сдаются. Они пасуют также перед смелой силой, хотя бы и немногочисленной. Холодное оружие их впечатляет особенно, и еще более, если кто-то на них нападает с пением. Петь и стремительно нападать с мачете – это уже «трюк» среди наших, подкрепленный хорошим опытом. Тем не менее, среди них есть храбрые офицеры – более храбрые, чем умелые, и храбрейшие политические комиссары. Известно, что в рядах русских очень строгая дисциплина и что часто после провалов применяются многочисленные расстрелы. Так понимается река человеческих жизней, которыми Россия заплатила за эту войну, теми людьми, для кого человеческая жизнь не является ни экономической, ни иной ценностью» (С. 157–158).
Много внимания уделяет Ридруэхо подробностям отчаянной защиты двух позиций – деревни Посад и Отенского монастыря, – в которой он лично участвовал до 8 декабря, пока не был эвакуирован в тыл по болезни (С. 189, 190, 192, 202–210, 215, 227). «Доклад» Совинформбюро также подробно описывает операции по освобождению от испанцев этих пунктов, подчеркивая большие потери Голубой дивизии, которой «немецкие войска не оказывали никакой поддержки…<…> Понятно, почему офицеры – фалангисты и все эти продажные твари сражаются так упорно, но почему так сражаются простые солдаты?..»[36]. Думается, дневник Ридруэхо в какой– то степени отвечает на эти вопросы.
Интересны страницы, посвященные реакции дивизионеров на «красную пропаганду на кастельяно»:
«были различные увещания, в целом смешные, как все пропагандистские увещания, приглашающие нас к сдаче. Приводились различные аргументы. Русское превосходство и безусловный провал германцев и т. д., в изобилии и лесть, и обещания. Мы храбры, и потому уважаемы; мы сражаемся за идеал, простодушные и обманутые, и т. д. Нас уверяют в обращении достойном, любезном, добром со стороны врага и в немедленной отправке в страны по нашему желанию, включая и нашу собственную страну, при нашем обещании воздерживаться от героических авантюр. Великодушие русского народа и так далее… Приводится, наконец, свидетельство о превосходных условиях жизни и широкой свободе, о превосходном состоянии армии и благоволении властей к несчастным военнопленным, которые раньше были обмануты фалангой и немцами. Свидетельство подписано отпечатанными именами четырех или пяти наших ребят, действительно попавших во власть врага. К ним прибавлено два имени «перешедших добровольцев». Это реальный факт. Действительно, несколько солдат – четверо или пятеро на всю дивизию – перешли к врагу. Это не результат нервного кризиса. Дело идет о случаях преднамеренных. О коммунистах – людях героических, нужно признать это, – которые завербовались в наши ряды, чтобы достигнуть таким образом родины своих революционных мечтаний. Мы никогда не видели их потерявшими присутствие духа. Сомневаюсь, тем не менее, что их верность будет компенсирована» (С. 222–223).
Косвенным подтверждением справедливости сомнений Ридруэхо по этому поводу служит следующее замечание батальонного комиссара Северо-Западного фронта Л. Дубровицкого в сообщении Совинформбюро от 23 ноября 1941 г. и в «Правде» от 24 ноября того же года, где о перебежчиках – солдатах 262-й Голубой дивизии Эмилио Родригесе и Антонио Пелайо Бланко – говорится, что они «очень недовольны тем, что их считают обычными военнопленными и содержат вместе с «проклятыми немцами»[37]. Заметим, всё же, что согласно данным Главполитуправления Красной армии – информационного бюллетеня № 164 от 16 декабря 1942 г. – с заменой выбывшего состава Голубой дивизии новым пополнением число случаев перехода легионеров на сторону Красной армии во много раз увеличилось[38].
Ридруэхо говорит также о пропаганде «посредством громкоговорителей», по его мнению, «более бесплодной, чем выстрелы». Он подчеркивает, что затрагивая одну из болевых точек испанского гарнизона – плохое снабжение продовольствием, нехватку вооружения и особенно заброшенность со стороны немецкого командования, пропаганда играла обратную роль. «Я наблюдал реакцию солдат, – говорит он, – во время чтения вражеских памфлетов. Никогда я не видел так ясно гнева столь неподдельного и окончательного. От этого моральный дух, несколько подавленный, поднимался, и по лагерю растекалось напряжение боя» (С. 223–224).
А вот сообщение испанца о нашем плене – Ридруэхо рассказывает об одном бежавшем пленном испанце,
«очень молодом солдате-пехотинце, который был захвачен в плен русскими и который, волшебным чутьем, вернулся, пройдя через лес. Он спасался в бесчисленных убежищах, которые летучие отряды русских соорудили в лесу и в которых он находил провизию… Солдат рассказывал, что попал в плен с несколькими другими и был переправлен в тыл, а оттуда на грузовике вывезен к северу, возможно, к Ленинграду. Его подвергли бесчисленным допросам, умеренно избивали, оскорбляли и унижали, но без жестокости. Затем его направили в рабочий лагерь вблизи линии фронта. Там использовался кнут. Он убежал и смог добраться до леса и, что удивительно, сориентировался внутри его лабиринта, а затем, измученный, прибыл сюда…»(С. 229).
Мы оставляем за скобками стихи Ридруэхо, написанные им в России и навеянные русскими картинами, как и многие вопросы, касающиеся жизни собственно Голубой дивизии, а также его пребывания в Берлине. Упоминаемый нами «Доклад» Совинформбюро содержит ряд фактов, касающихся формирования, социального состава, маршрута, морального состояния Голубой дивизии. В целом, за небольшими уточнениями, его содержание не противоречит сведениям, имеющимся в «Русских тетрадях» Ридруэхо[39].
К русским сюжетам Дионисио Ридруэхо возвращается в книге, посвященной его видению будущего Испании[40]. В «Объяснении» к этой книге он пишет следующее:
«У меня была счастливая возможность в 1941 г. завербоваться, чтобы сражаться в России. В другом месте этой книги я откровенно провозглашаю, какова была моя позиция в эти дни в отношении мирового конфликта, с каждым днем разрастающегося. Я выехал из Испании как убежденный интервент, перегруженный всеми националистическими предрассудками, убежденный, что нищета и бедность Испании зависят от англо-французской гегемонии, что фашизм может представить собой модель для национальной Европы; что советская революция была главным врагом, которого необходимо разрушить или подчинить каким-либо способом и т. д. Но наряду с этим (С. 19) простым объяснением моей личной позиции я не могу не сказать о другой стороне вопроса. То, что для многих было вербовкой в Россию, для меня явилось разрешением некоторого жизненного конфликта, созданного разного рода обязательствами и связями с женщинами; тем или иным способом отхода от практической жизни. То есть помимо акта политического это было для меня бегством от повседневных противоречий и постоянного чувства неудовлетворенности, которое во мне производила испанская политика.
Биографически русская кампания была для меня позитивным опытом. Я жил без гнева и даже с некоторым ростом сентиментального чувства – что испытывали и многие из моих товарищей – по отношению к русскому народу и русской земле. Я жил там, думаю, просто: без героической риторики и без страха. Война ужасна для всех, но немного менее ужасна для солдата, для человека как такового, если он найдет в ней ценность саму по себе – тепло товарищества, почти животное открытие необходимости рядом «другого», выдержку в опасности. Всё это очищает и упрощает, если люди не «звереют», как говорил Мачадо.
В нескольких словах скажу, что я вернулся из России «заплатив по счетам», свободный для того, чтобы располагать собой согласно своей совести, а также свободный от этой тоскливой ситуации кризиса, в котором живет каждый человек до тридцати лет, – кризиса юношеского идеализма и сопротивления реальности.
