Антуан Сент-Экзюпери - Письма Натали Палей
Обзор книги Антуан Сент-Экзюпери - Письма Натали Палей
Антуан де Сент-Экзюпери
Sept lettres Natalie Paley
(text tabli et present par Delphine Lacroix);
Письма Натали Палей
Предисловие
Семь найденных писем Антуана де Сент-Экзюпери к Натали Палей датируются 1942 годом[1]. В апреле и мае этого года Сент-Экзюпери находился в Монреале по приглашению своего канадского издателя Бернара Валикетта. Он собирался прочитать лекцию о своем участии в войне, отстаивая и защищая против многочисленных полемических выпадов свою любимую мысль: необходимость для Франции быть единой. Предполагалось, что он пробудет в Канаде два дня, и вдруг неполадки с визой грозят ему задержкой чуть ли не на полгода[2]. Хлопоча о визе, Сент-Экзюпери прожил шесть недель в гостинице Виндзор, куда к нему приехала Консуэло, поначалу решившая остаться в Нью-Йорке. Сент-Экзюпери болезненно воспринял свое новое вынужденное изгнание, возникшее на фоне другого, тоже вынужденного, но еще более продолжительного, продлившегося в общей сложности два года. Несмотря на внимание своих французских и американских друзей, несмотря на творческую активность, благодаря которой возникли такие произведения, как «Военный летчик», «Маленький принц», «Письмо заложнику», «Цитадель», несмотря на попечения, ободрения, улыбки, общие воспоминания, пребывание в Америке воспринималось писателем как трагедия[3].
Сент-Экзюпери в Монреале очень нервничает[4], опасаясь, что его не хотят пускать в Америку, но мало этого — его укладывает в постель приступ холецистита, от которого он лечится белладонной. В этой не слишком благополучной обстановке он пишет влюбленные письма Натали Палей. А еще одно письмо пишет позже, уже из Нью-Йорка. Скорее всего, они с Натали были знакомы до американского периода жизни Сент-Экзюпери. Вполне возможно, встреча произошла во время съемок фильма «Южный почтовый» и познакомил их общий друг Пьер Ришар-Вильм[5].
Сложный человек со сложной судьбой, Натали Палей заслуживает того, чтобы о ней было рассказано более подробно. Родилась она в Париже в 1905 году. Ее отцом был великий князь Павел Александрович Романов (1860–1919), матерью — графиня Ольга Валериановна Хохенфельзен (1865–1929). Натали Палей, княгиня из рода Романовых, приходилась внучкой русскому царю Александру II. Судьба то баловала ее счастьем и утонченной роскошью, то преследовала с неумолимой жестокостью. Брак ее родителей был морганатическим, они жили во Франции в изгнании, и детство их детей в особняке в Булони было необыкновенно счастливым. Отец отличался необыкновенной добротой и проводил с детьми очень много времени. Любимыми друзьями была сестра Ирина, с которой в детстве Натали была очень близка, и брат Владимир, которым она безмерно восхищалась. Брат уехал в Россию продолжать образование в Пажеском корпусе. В 1912 году русский царь Николай II распорядился, чтобы его дядя, великий князь Павел, с семьей приготовился к возвращению в Россию. Семья вернулась на родину за несколько месяцев до начала Первой мировой войны. Великий князь и его сын — сын несколько раньше отца — поступили на военную службу. Между тем в стране назревала революция, Распутин все активнее влиял на политику царя[6], недовольство росло. После того как революция произошла, великий князь Павел был арестован (1918 г.). Наталье было тогда тринадцать лет, ее сестре — одиннадцать. Мать сумела переправить дочерей в Финляндию, и сама через несколько дней присоединилась к ним, за эти несколько дней великий князь Павел был расстрелян. Прошло несколько месяцев, и они узнали о гибели Владимира, он был сброшен живым в угольную шахту вместе с другими членами царской семьи. Княгиня Палей с дочерьми, прожив некоторое время в Швеции, в 1920 году вернулась во Францию.
Ужасы и страдания войны и революции переживались Натали с тем большей остротой, что до них жизнь протекала в райских кущах среди утонченных радостей и удовольствий. Подобные контрасты будут сопровождать Натали Палей всю жизнь. «В двенадцать лет я носила хлеб отцу, сидевшему в тюрьме. Могла ли я быть такой же, как мои девочки сверстницы? Я всегда молчала, не любила играть. Зато очень много читала. Смерть подошла ко мне совсем близко: был расстрелян отец, брат, кузен, дяди — кровь всех Романовых темными сгустками запеклась на моем отрочестве… Я полюбила все, что источало печаль, полюбила поэзию — ледяное и огненное преддверие смерти. В скором времени я нашла со сверстницами общий язык. Они стали относиться с уважением к моим странностям»[7].
В августе 1927 года Натали Палей вышла замуж за великого кутюрье Люсьена Лелонга и стала причастна мирку моды и богемы, в котором вращались аристократы, артисты и художники[8]. Этот мирок крайностей, утонченного вкуса и полной раскованности, существовавший между двумя войнами, вошел в историю под названием «Café-Socety». Натали не осталась чужда безумствам тех лет, — она олицетворение дома моды Лелонга, она фирменный знак авангардного кутюрье, она божество, обладающее властью соблазнять и завораживать. Она пленяла самых великих людей того времени — как мужчин, так и женщин одинаково — врожденным пристрастием к роскоши, красотой, оттененной грустью, утонченной элегантностью. Ее светская и неброская экстравагантность, артистичная и одновременно интеллектуальная, украшала вечера самых модных салонов и гостиных Парижа, Венеции, Лондона, Сен-Морица, Зальцбурга и Нью-Йорка. Семейный очаг, общественные условности мало интересовали Натали Палей, она любила игру воображения, беседы и свободу. В ней была какая-то особенная прелесть, она завораживала бесхитростностью и простотой: «До обеда в лыжном костюме, с короной золотых кос на голове, она напоминала юного лучника, хрупкого и торжествующего… два часа спустя в пленительном, черном с белым платье — удлиненную, утонченную вазу, которая вот-вот станет совершенством и застынет навсегда»[9].
Трудно теперь сосчитать, сколько статей посвятил ей «Вог», трудно переоценить их влияние на читательниц, трудно забыть художественное нововведение тех лет — фотографии. Анри Жансон, с которым Сент-Экзюпери познакомится несколько лет спустя, сравнит ее с Гретой Гарбо[10], другие с Марлен Дитрих. В те времена мода и кино были союзниками. Таинственное очарование Натали Палей, ее мягкая грация «египетской кошечки»[11] привлекают к ней толпы поклонников, очаровывая таких талантливых и ярких людей, как Серж Лифарь, Поль Моран, Мари-Лор де Ноай, Жан Пату, Сальвадор Дали, Жан Кокто, Лукино Висконти, Эрих Мария Ремарк и… Антуан де Сент-Экзюпери.
Моран, хоть и жалуется, что его «ласкают каленым железом», не может не восхищаться «ее грацией, ее одинокостью»[12]. Любовное приключение с Кокто вознесло их, будто на ковре-самолете, к опиумным облакам, откуда они смотрели на себя будто «с высоты аэроплана», испытывая «возвышенное отравление»[13]. Но связывал Натали и Кокто не опиум, а сродство душ и взаимное восхищение[14].
Натали Палей признавалась: «Жан свел меня с ума своим остроумием и шармом»[15]. «Ты всегда был для меня особенным, необыкновенным, твоя любовь и гений озарили мою жизнь. Остановившись рядом со мной, ты помог мне вырасти и воспитал меня»[16]. Жан Кокто отвечал ей таким же восхищением: «Я переродился целиком и полностью»[17]. «Я тебя обожаю. И это неодолимая сила. Если ты любишь меня — это вторая неодолимая сила. И что тут можно предвидеть? Смешно. Наши звезды позаботятся обо всем, они не хотят, чтобы вмешивались в их работу. Я полон доверия»[18].
Их страстная привязанность породила слух, что Натали ждет от Жана ребенка[19].
Жана Кокто и Антуана де Сент-Экзюпери сближает то, что оба они были страстно влюблены в одних и тех же женщин — Луизу де Вильморен и Натали Палей, светских аристократок, которые стали для них музами-вдохновительницами.
Любовь Антуана де Сент-Экзюпери к Натали Палей длилась совсем недолго, но письма к «любимой» полны пронзительного лиризма, свойственного их автору, он колеблется между желанием любить, жаждой обрести утешение и безнадежной надеждой найти в любви убежище, которое сулит мужчине покой. Любовь открывается ему как откровение, и его гимн черпает свою силу в чувстве сродни религиозному. «Ты во мне — благодатный хлеб. […] Я не прошу избавить меня от боли. Я прошу избавить меня от сна, который сковал во мне любовь. Не хочу больше ровных дней, не ведающих о временах года, не хочу бессмысленного вращения Земли, которое не ведет ни к кому, ни от кого не уводит. Сделай так, чтобы я любил. Станьте мне необходимой, как свет».
