Семен Либерман - Дела и люди(На совесткой стройке)
Обзор книги Семен Либерман - Дела и люди(На совесткой стройке)
ПРЕДИСЛОВИЕ
Есть два рода воспоминаний: одни рассказывают о жизни их автора; другие посвящены тому, что автор видел в жизни. Первые - автобиографии, вторые - показания свидетеля истории. Моя книга - второго рода. Судьбе угодно было дать мне жизнь, полную пестрых и бурных переживаний, - полную борьбы,труда, волнений, исканий и приключений. Мне пришлось многое видеть и испытать, соприкасаться с русскими и европейскими «власть имущими» и принимать участие в событиях, окончательную оценку которых дадут лишь будущие историки. В частности, в силу разных обстоятельств, я оказался в непосредственной близости к вождям Советского государства в первые годы его развития и был руководителем одного из самых обширных секторов русского хозяйства - лесной промышленности. Моя работа, мое административное положение и мои личные связи дали мне возможность в течение 9 лет, с 1917 по 1926 г., быть ближайшим свидетелем всего того, что творилось в Кремле. Я наблюдал за ростом советской власти, за всеми уклонами и изгибами большевистской политики и за эволюцией русского государства и народа не извне, а изнутри - ив моих воспоминаниях я старался с наиибольшей точностью передать все виденное и слышанное, все то, «чему свидетелем Господь меня поставил».
. Я намеренно исключил из своей книги все то, что не представляет непосредственного интереса для широких кругов читателей, желающих ознакомиться с развитием русской революции. Но если я все же решился уделить иного внимания специальной области русского народного хозяйства - лесной промышленности, - то сделал я ээто потому, что в этой области очень ярко отразились все основные противоречия и затруднения, имевшие место в экономике и во взаимоотношениях между различными социальными группами в революционную эпоху.
В России в годы,непосредственно предшествующие революции, лесная промышленность была очень важным источником национального дохода. Эта промышленность всегда находилась на грани между земледелием и индустрией, между городом и деревней, между рабочим и крестьянином. Самой трудной задачей в первые годы после Октябрьской революции было создание приемлемых условий сосуществования для рабочего класса и крестьянства в рамках новой социальной организации государства. Лучше всего это можно было наблюдать как раз в лесной промышленности. После Октябрьской революции крестьяне, работавшие в области лесного хозяйства, превращались в государственных рабочих на все время зимней лесозаготовочной кампании в государственных лесах. Но у них была двойственная социальная природа. Как крестьяне, они были обязаны поставлять хлеб и мясо городскому пролетариату; но взамен этого, как рабочие, они имели право требовать пропитания и удовлетворения иных своих потребностей со стороны правительства. С другой стороны, русская лесная промышленность являлась одним из мостов, соединявших социализированную Россию с капиталистической Европой. Как только первая связь оказалась налаженной, лесная промышленность выдвинулась на первый план советской иностранной торговой политики. В этой области отчетливо отражалось развитие экономических взаимоотношений между Западной и Восточной Европой. Когда, во время торговых переговоров между Советами и западными державами, выдвинут был вопрос о концессиях, лесные концессии немедленно оказались на первом плане в этих переговорах. Как только были образованы, так называемые,«смешанные общества»(состоявшие поровну из представителей западного капитала и советского правительства), первые такие общества появились именно в области лесной промышленности. Точно также первые торговые сделки, заключенные Советской Россией за границей, касались продуктов русской лесной промышленности, и даже советский Госбанк был создан на золотом фундаменте русского лесного экспорта. В первые годы после революции большинство производственных отраслей русского народного хозяйства страдало из-за недостатка в техниках и специалистах. Немногочисленные специалисты, которые могли быть тогда использованы, поневоле не ограничивались работой только по своей специальности, но привлекались к разрешению общих проблем экономической жизни страны. В качестве одного из таких специалистов, мне приходилось принимать участие и в обсуждении ряда важнейших хозяйственных вопросов, и в работе по осуществлению намеченных планов. Это позволяет мне говорить в моей книге об этих проблемах на основании непосредственного и детального знакомства с ними. Мне кажется, что именно в настоящий момент, когда Советская Россия играет такую огромную роль в мировых событиях и когда так важно правильное понимание и ее психологии, и ее экономики, и ее политических противоречий, и ее национальных и международных перспектив, - ряд фактов и наблюдений из ее недавнегго прошлого поможет найти ответы на волнующий нас вопрос о нынешнем положении и грядущем развитии великой страны. Более того,я убежден, что история первых лет советской власти объясняет всю ее последующую эволюцию, - и эта уверенность и заставила меня взяться за перо. Книга моя, однако, не претендует на широту историко-социологических обобщений и не стремится дать исчерпывающую картину первого десятилетия русской революции. Моя задача сводилась, главным образом, к рассказу о встречах с наиболее характерными представителями советской власти этого периода. Имена некоторых из них, например Ленина, Троцкого, Сталина, известны во всем мире. Имена других не пользуются широкой популярностью, но как раз их деятельность, проходившая за кулисами большой исторической сцены, и определила различные перипетии русской драмы, неоднократно поражавшей нас своими неожиданностями. По этой причине я уделяю значительное внимание их личности и работе. Каждый из них - Ларин, Рыков,Дзержинский, Красин, Ломов - олицетворяли, к тому же, ту или иную тенденцию и в компартии и в советском правительстве. Однако, все они были«птенцы гнезда Ленина» и составляли то самое ядро партии, которое на своих плечах несло главное бремя Октябрьской революции, ее идеологии, ее целей и действий… Не раз уже упоминалось (см. Сидней Хук - «Герой в истории», , Нью-Йорк, 1943), что в современной исторической и мемуарной литературе почти нет таких биографических или портретных описаний Ленина или других советских лидеров, которые не были бы, главным образом, данью междупартийным спорам, вместо того чтобы давать правдивый отчет о впечатлениях автора от его встреч или сотрудничества с этими лицами. Я не хотел бы заслужить упрек в недостаточной скромности, но я все же позволю себе надеяться, что настоящая книга поможет - хотя бы в минимальной доле- восполнению этого пробела в области прямого и беспристрастного свидетельства. Я принужден в первой главе дать некоторые сведения о самом себе. Делаю это не столько из желания представить читателю личность автора, сколько по необходимости: без этого введения трудно было бы понять, каким образом я, не будучи большевиком и не разделяя принципов коммунистической доктрины, очутился в эпоху революции в непосредственном окружении правителей Советской России, занимал крупные и ответственные посты в административной иерархии и принимал участие в подготовке важных государственных вопросов и в дипломатических переговорах с иностранными державами.
Глава первая РЕВОЛЮЦИОННАЯ МОЛОДОСТЬ
Я родился в еврейской семье, в маленькой деревушке на Украине. Мой отец занимался земледелием и надеялся, что его единственный сын пойдет по его стопам. Но судьба судила иначе. Наша семья уже в третьем поколении «сидела на земле» и в то же время очень ревностно поддерживала традиции иудаизма. Мой дед со стороны матери, в доме которого я родился, делил свое время между чтением старинных еврейских фолиантов и земледельческой работой. Отец же мой - брат моего деда, женившийся на его дочери, а своей племяннице - с юных лет предпочитал соху и запах чернозема книжной премудрости. Мой прадед поручил ему поэтому заведывание имением в полторы тысячи десятин, которое он арендовал у польского помещика. В имении этом находились также рыбный пруд и мельница. Четыре раза в году устраивалась большая рыбная ловля; в ней участвовало все население деревни, и каждый крестьянин по традиции получал известное количество рыбы в зависимости от улова. Мельница производила помол крестьянского зерна. Жизнь деревни и жизнь нашей семьи были вообще тесно связаны между собой; мы знали все радости и печали каждого жителя деревушки, а когда кто-либо из крестьян заболевал, его родня приходила к нам за советом и помощью. Судьба польского помещика, у которого мы арендовали землю, была окутана какой-то тайной. Говорили, что он пострадал во время польского восстания 1863 года, был будто бы сосланв Сибирь. По неписаному договору его имение досталось в аренду моему прадеду, который принял на себя попечение о двух сестрах помещика, старых девах, и о двух его детях. Я хорошо помню панскую усадьбу на возвышенности, на краю нашей деревушки,- население которой состояло из двухсот крестьян, деливших свое время между тяжелой работой на своих скромных наделах и поденным трудом н а помещичьих свекловичных полях. В усадьбе было два дома: в одном, большом, жила наша семья, а в меньшем - старые «панны».
