Юрий Верменич - Джаз: История. Стили. Мастера
Жан «Тутс» — это превосходный музыкант, который вносит в игру на своей гармонике достаточно вкуса и мастерства, чтобы компенсировать тональные ограничения этого инструмента, а как гитарист умело сочетает джазовый бит с чувством свинга. В ноябре 1972 г. он приезжал в Москву в составе интересного квартета — Боб Джеймс (рояль), Милт Хинтон (бас) и Бен Райли (ударные). Гармоника Тильманса звучала также как основной инструмент на саундтреках во многих известных фильмах Голливуда, он участвовал в ряде крупных джаз-фестивалей. Его записи — это, например, «Captured Alive» (1974), «Apple Dimple» (1979), «Aquarela Do Brasil» (1987), «Footprints» (1989), «The Brasil Project» (1993).
Андрей Товмасян
Информация о новых именах и событиях в нашем джазе в 1950-е гг. была весьма ограниченной, ещё не выходило никаких записей наших музыкантов, пластинок, кассет, радиопередач типа «Метроном», не было фактически и регулярных джаз-фестивалей. Из ежедневных программ Уиллиса Коновера мы больше знали о том, что творится в джазовом мире вообще, чем о том, что нового у себя дома. Поэтому настоящей сенсацией стала весть о том, как на международном фестивале в Варшаве осенью 1962 г. какой-то талантливый московский трубач поразил всех слушателей своей блестящей игрой, которая показала, что он является одним из лучших музыкантов в Европе. Это был двадцатилетний Андрей Товмасян, восходящая звезда советского джаза. Так мы впервые услышали это имя.
Андрей родился 1 декабря 1942 г. в городе Кирове. Начал играть на трубе в Московском Доме пионеров, а потом учился в музыкальной школе. В 1957 г. он всерьёз заинтересовался джазом и в 1959 г. дебютировал на одном из первых советских джаз-фестивалей в Тарту (Эстония), которые тогда были ещё большой редкостью.
На 4-м Тартуском фестивале (1960) Товмасян выступал как член квинтета Алексея Козлова. Здесь же был проведён опрос с целью выявления лучших джазовых музыкантов, и согласно анкетам Андрей был назван лучшим трубачом. Огромный успех принесло ему участие в московском фестивале «Джаз-62», где в первый раз прозвучала его собственная пьеса «Господин Великий Новгород», которая сочетала в себе характерные черты старинной русской музыки и одновременно интонационные элементы блюза.
Музыка «Новгорода» увлекала красочностью, удивительной «зримостью» образов, чем-то напоминающей живопись Рериха. Пьеса была воспринята как интересная и смелая попытка соединения русского фольклора с джазом. Андрей Товмасян затем представил её на «Jazz Jamboree-62» в Варшаве в составе сборного секстета Вадима Сакуна. Советский джаз впервые исполнялся на столь высоком международном форуме. Зажигательное соло Товмасяна и сама пьеса произвели такое ошеломляющее впечатление, в том числе на присутствующих там американских музыкантов и критиков, что слава этой действительно живописной вещи, возможно, частично затмила самого автора.
В дальнейшем Андрей сочинял и другие пьесы (например, «Обряд»), но его «Господин Великий Новгород», пожалуй, остался наиболее оригинальной и самой известной композицией советского джаза 1960-х гг. Товмасян выступал также на всех других московских фестивалях (1966-1968) в квинтетах Бориса Фрумкина и Виталия Клейнота, а в 1971-1972 гг. играл с собственной группой в кафе «Ангара» на Новом Арбате.
Его неизменным фаворитом многие годы был выдающийся негритянский трубач хард-бопа Клиффорд Браун со своим вдохновенным, технически совершенным и несколько «прохладным» звучанием. «Но я никогда не задумывался о приоритетах, — говорил Андрей, — я просто играл и всегда ориентировался только на вершины творчества, подчас не замечая, что творится вокруг. Для меня, конечно, существуют какие-то великие имена — тот же Клиффорд Браун или пианист Арт Тэйтум, но, постепенно постигая джаз всё больше и больше, я вижу, что в нём есть громадное количество музыкантов, к которым я лично питаю слабину, иногда в зависимости от настроения».
В последние годы Андрей Товмасян, к сожалению, по разным причинам отошёл от джаза, одновременно преобразившись как художник и найдя новую возможность самовыражения в поэзии. Ныне он — член Союза литераторов России, а его лирика полна иронии и грусти:
Я вижу свет, идущий ниоткуда,
Волшебный свет.
Но происходит небольшое чудо —
И света нет.
Избранная дискография
«Мелодия» Д-024296 (1969).
Мел Торме (Mel Torme)
«Моя фамилия произносится с ударением на последнем слоге, на французский манер, но фактически она имеет русское происхождение, из очень давних, давних времён. Мои предки когда-то приехали в Америку из России». Так говорит ветеран шоу-бизнеса, певец и композитор, пианист и барабанщик, аранжировщик и продюсер Мел Торме, один из самых музыкальных и разносторонних артистов среди современных вокалистов джаза.
Мелвин Хауард Торме родился 13 сентября 1925 г. в старом Чикаго и жил там всего в двух кварталах от дома своего близкого друга, выдающегося ударника Джина Крупы. Играть на барабанах Мел начал с девяти лет, но его дебют состоялся в качестве певца уже в четыре года. «Родители взяли меня с собой на обед в ресторан „Чёрный ястреб", где играл известный тогда оркестр Куна - Сэндерса. Я часто слушал радио и знал все их песни наизусть. Один из музыкантов пригласил меня на сцену, и я спел с ними популярную в те дни песенку «You’re Driving Me Crazy». Это явилось своего рода сенсацией, и я начал выступать там раз в неделю за пятнадцать долларов».
Учась в школе, Мел продолжал петь с другими именитыми бэндами и иногда играл на ударных. Он также работал как актёр в «мыльных операх» на радио (1934-1940), в четырнадцать лет написал свою первую песню «Lament То Love», которая даже попала в хит-парад и потом была записана оркестром Гарри Джеймса (1941), а в 1943 г. снялся в голливудском кинофильме «Всё выше и выше», в котором дебютировал и Фрэнк Синатра. Оставшись в Калифорнии, Мел Торме собрал там вокальную группу «The Mel-Tones» в конце 1943 г. и записывался с ней на фирме «Musicraft Records» одновременно с оркестром Арти Шоу. А в ноябре 1946 г. Торме распустил свою группу и стал работать как сольный вокалист, начиная с 1947 г. и вплоть до своей внезапной смерти 8 июня 1999 г.
«У меня не было особых трудностей, кроме подборки наиболее подходящего музыкального материала. Это была единственная проблема, но вскоре я установил для себя определённые музыкальные стандарты. Правда, за свой голос я получил тогда бессмысленное прозвище „Velvet Fog“ («Бархатный туман»), его дал мне известный нью-йоркский диск-жокей Фред Роббинс, и оно приклеилось ко мне надолго. Хотя мой голос изменился и это прозвище давно не соответствует моей современной манере пения».
Мел Торме — это изобретательный и очень одарённый артист, к тому же автор прекрасных песен, к которым он сам пишет музыку и слова («Stranger in Town», «Born To Be Blue», «The Christmas Song», «County Fair»). Ему принадлежит также пространная «California Suite», записанная большим симфоническим оркестром Лос-Анджелеса (1965). С глубоким уважением и искренним восхищением к нему относятся другие вокалисты, музыканты, композиторы и авторы песен, работающие как в популярной, так и в джазовой сфере. Его долгоиграющие диски и альбомы («Torme Sings Astaire», «At The Crescendo», «It’s a Blue World», «Prelude To a Kiss», «Back In Town», «My Kind of Music» и др.) начиная с 1950-х неизменно содержат превосходные «вечнозелёные» мелодии, а его блестящая интерпретация этих песен обычно сопровождается джазовыми оркестрами, составленными из «всех звёзд». Чаще всего директором, дирижёром и аранжировщиком записей Мела Торме был Марти Пейч, кроме того, для него писали Шорти Роджерс, Ленни Нихаус и Анжела Морли, но уже с середины 1960-х большинство аранжировок для себя Торме делал сам. Он продолжает регулярно гастролировать по всему миру, ежегодно посещает Австралию, появляется на английском телевидении, часто выступает в Лас-Вегасе. Мел Торме также пишет статьи в различные журналы, поставляет эссе в «Нью-Йорк таймс», а в 1970 г. вышла его книга о знаменитой певице Джуди Гарленд «Другая сторона радуги». Он является автором ряда оригинальных телевизионных сценариев и выступает как актёр в многочисленных драматических сериалах, в том числе — главная роль в сериале «Снеговик».
Известный негритянский певец-джазмен Джон Хендрикс как-то говорил: «В джазе существуют инструментальная импровизация и вокальная. Если вы поёте, вы должны петь как инструмент. Вы начинаете с мелодии, а затем интерпретируете её согласно аккордовой структуре. Это называется „скэт“ — пение или фонетическая импровизация. Все великие джазовые певцы умеют петь скэтом. Мел Торме — это фантастический скэт-сингер. Некоторые утверждают, что белых джазовых певцов не существует, но каждый вам скажет, что Мел Торме — это один из величайших певцов джаза».
Он записывался с биг-бэндами Бадди Рича и Роба МакКоннелла, с певицей Клио Лэйн и с дуэтом пианиста Билла Эванса, а в 1980-х гг. часто выступал на концертах и делал студийные записи с трио Джорджа Ширинга. О себе же Мел Торме говорил: «Я — не джазовый вокалист. Я — вокалист, который поёт джаз. Это разные вещи, потому что я могу петь и многое другое. Я не признаю ярлыки и не хочу именоваться только джазовым певцом — я просто певец. Но в то же время я знаю многих первоклассных профессионалов в нашем жанре, большинство из которых, всё время имеющих дело с любовной лирикой, в действительности даже не знают значения слова „любовь"...».
