Михаил Ромм - О себе, о людях, о фильмах
Это только цифры, но их можно иллюстрировать кадрами. Цифры, в частности, объясняют, почему такое количество переворотов совершается в третьем мире. Почти все эти перевороты — военные. Новые военные диктаторы появляются и в Латинской Америке, и в Африке, и в Азии. Характер этих диктатур мало чем отличается, скажем, от Индонезии. ‹…›
То, что происходит в Йемене, Нигерии, Судане, Конго, в ряде стран Латинской Америки, это оборотная сторона того уродливого развития человечества, которое принесла миру капиталистическая система с ее механической дележкой территории бывших колоний.
Взгляните на карту Африки. Вы увидите очень странные границы, как будто бы кто-то грубо, ножом резал страны на ломти. Это остатки колониальной системы. Договаривались две державы, скажем, Англия и Португалия. Границы определялись произвольно, карандашом, по карте. Не беда, если в одну из этих колоний вошло множество разных племен, а самое крупное из этих племен оказалось разрезанным пополам.
Сейчас эти бывшие колонии одна за другой приобрели независимость, но границы остались прежними. Есть африканские страны, в которых население говорит на тридцати-сорока языках. И люди, не понимая друг друга, еще не пришли к пониманию национального и государственного единства. Возникает племенная рознь — явление невообразимо дикое для последней трети XX века.
В одной из африканских стран представители самого сильного, влиятельного племени оказались во главе государства. Люди этого племени заняли основные административные посты. Остальные племена называют это племя: «вабенце». Это означает: люди, у которых есть машина «Мерседес-Бенц». Естественно, что племена, у которых нет «Мерседесов», ненавидят представителей племени «вабенце». Это уродливое следствие колониализма. Здесь на старую племенную рознь накладываются новые социально-классовые явления, возникает новая буржуазно-чиновничья элита.
Мне иногда думается, что такие разрезы населения сохраняются не без умысла: племенная вражда то и дело приводит к междоусобным войнам. И всегда это выгодно какой-нибудь одной или даже группе западных держав. Они разжигают национальную рознь и поддерживают воюющие стороны деньгами, оружием, обещанием власти. На памяти у всех трагическая и кровавая история Конго.
Каждая из этих стран должна начинать свой путь почти с нуля. Руководитель любой молодой страны понимает, что прежде всего нужно построить отечественную промышленность.
Но подсчитано, что для того, чтобы построить сколько-нибудь современное предприятие, которое могло бы конкурировать с европейскими товарами, необходимо вложить капитал, который составляет примерно от пяти до двадцати тысяч долларов на каждого работающего. Откуда взять эти тысячи долларов?
По решению ООН все развитые страны мира должны отчислять один процент от бюджета для помощи слаборазвитым странам. Это ничтожно мало, это ничего не может изменить, но даже и эти отчисления поступают не полностью.
Между тем в полуголодной Индии, в Дели миллионеров больше, чем в Сан-Франциско. Это нувориши, которые вкладывают капиталы не в молодую промышленность, а в спекуляцию. В их сейфах оседают мертвым капиталом тонны чистого золота.
В том же Дели есть улица малолетних проституток. Вдоль всей улицы в два ряда стоят девочки, а за ними — маленькие клетушки — комнатки, еще закрытые занавеской, комнатки, в которых стоит одна койка. Вдоль этой улицы малолетних проституток проходят, прогуливаясь, мужчины, они выбирают любую.
Эта улица малолетних проституток, по-моему, самый грустный и страшный образ нищеты, который можно себе представить. Но ведь рядом с этим по утрам ежедневно можно увидеть просто мертвых, умерших от голода. Они лежат на улицах, на тротуарах.
В Сайгоне в огромных сараях собраны двенадцати-тринадцатилетние девочки. У каждой из них на груди — номер. Это для американских солдат. Каждый может выбрать подходящий номер.
Реактивный лайнер за несколько часов доставит вас из Дели или Сайгона в любую страну Европы, и вы увидите совершенно другой мир, ничем не похожий на мир нищеты, голода и безграмотности. Здесь человек весит не сорок четыре килограмма, а семьдесят. Он одет в хороший костюм, у него первоклассный воротничок. Он едет в своей машине по улице, где витрины предлагают вам все, что хотите, где прилавки не вмещают изобилия.
Вы проходите по улице Гамбурга, одного из крупнейших европейских портов. И здесь вы найдете целый квартал проституток — Сан-Паули. Улицы этого квартала обставлены шикарно. За зеркальными стеклами витрины вы видите живые модели. Каждая витрина — женщина. Впрочем, есть витрины, в которых сразу предложен ассортимент.
Такие улицы существуют, разумеется, не только в Гамбурге.
В Лондоне машины подстригают газоны. В Индии эту работу проделывают люди пальцами. Они выщипывают каждую травинку. За рабочий день они получают такие гроши, что нет смысла покупать машинку для стрижки газона.
Если в Европе нужно, скажем, обрезать конец балки, то рабочий автогеном разрезает ее за минуту. В Индии, если нужно обрезать часть балки, то два индуса пилят ее ножовкой. А перепилить ножовкой балку или рельс — это каторжная работа. Но эта работа обходится дешевле, чем купить автоген. И все-таки эти двое не умрут от голода. Они живут на грани голодной смерти, но все-таки живут.
Фасад современного мира великолепен. Впрочем, он ставит перед собой неразрешимые загадки. Сейчас трудно представить себе хозяйку, которая не пользовалась бы, скажем, стиральным порошком и стиральной машиной. Но мало кто думает о том, что эти моющие средства сливаются в канализацию, а затем просачиваются в реки, и что в результате реки отравлены моющими средствами.
Писатель Виктор Розов по договору о культурном сотрудничестве полтора месяца провел в Америке. Я спросил его: какое самое сильное впечатление у него осталось? Он ответил: Миссисипи. Я думал, что он имеет в виду прекрасную реку Тома Сойера и Гекльберри Финна, пароходы, лодки, интересную, своеобразную жизнь этой реки. Оказалось, что совсем не это поразило Розова. Он действительно мечтал посмотреть на места, где жили Том Сойер и Гек Финн, и просил устроить поездку на пароходе по Миссисипи. Но по Миссисипи ныне ходит только один пароход. Он проводит один рейс в сезон для богатых туристов, и этот рейс был уже закончен. Советским писателям предложили мощный буксир, он тащил Двести барж. Они отправились из Нью-Орлеана вверх по Миссисипи и увидели черную мертвую реку. Навстречу с ревом шли буксиры, тащились бесконечные караваны барж. Больше ничего. Ни одной лодки. Ни одного рыбака. Ни одного селения. Никакой жизни. Река отравлена. Все, кто жил на берегах Миссисипи, постарались переселиться подальше от нее, потому что эту воду нельзя пить. Рыбаков, естественно, нет, потому что нет рыбы.
Двое суток плыли два писателя по Миссисипи и не увидели решительно ничего. Только ночью светится где-то вдали зарево городов и цепочки огней по шоссе. Вот что стало с Миссисипи.
В Антарктиде советские и американские зимовщики обнаружили при вскрытии пингвина значительное содержание ДДТ в крови. Откуда ДДТ? Ведь Антарктида абсолютно стерильна? Это поставило ученых в тупик: каким образом антарктический пингвин мог наглотаться ДДТ? Где он взял ДДТ? Вскрыли еще одного пингвина: опять ДДТ в крови.
Тогда организовали лов рыбы, которой питаются пингвины, и в рыбе обнаружен ДДТ. Американская экспедиция пошла навстречу атлантическом)- течению, брала пробы рыбы. По пробам она искала, откуда идет поток ДДТ, где основной источник этого бедствия. Исследовательское судно в конце концов пришло к устью Миссисипи. Река выбрасывает в океан миллиарды кубометров воды, отравленной ДДТ, моющими средствами и отбросами промышленности.
Одно из великих американских озер — озеро Эри — площадью около двадцати тысяч квадратных километров настолько отравлено, что в нем не только нельзя купаться, но опасно плавать на лодке.
Озеро Мичиган, на берегу которого стоит Чикаго, однажды выбросило во время прибоя на пляж несколько десятков тысяч тонн дохлой рыбы. Для уборки этой рыбы потребовались целые эшелоны грузовиков.
Вдоль всей реки Потомак через каждые сто метров поставлены объявления: «Не прикасайтесь к воде, это опасно!»
Я не упомянул в календаре года одно не громкое и не сенсационное событие: в сентябре 1968 года в ЮНЕСКО собралась междуправительственная конференция экспертов. Присутствовали двести сорок делегатов от шестидесяти трех стран и девяносто представителей различных международных организаций.
На повестке дня стоял вопрос, который сформулировал Мишель Батисс, инженер и физик, руководитель отдела естественных ресурсов при департаменте науки ЮНЕСКО. Батисс поставил вопрос так: сохраним ли мы нашу планету обитаемой?
