Елена Коровина - Великие загадки мира искусства. 100 историй о шедеврах мирового искусства
Словом, поручик лейб-гвардии конного полка благополучно странствовал по поручению некой «государственной службы», когда разразилась война с Наполеоном. И в голове Медокса родился новый план – беспроигрышный и обширнейший. Что там его бывшие просьбы о ста рублях! Медокс рванул на Кавказ – в административный центр город Георгиевск. Там, как обычно, предъявив местным властям поддельные бумаги, он назвался Романом Соковниным, адъютантом генерала А.Д. Балашова. Какова наглость, учитывая, что Балашов был в то время министром полиции! Но молодой адъютант решил сыграть по-крупному: он уверил власти, что послан, чтобы набрать ополчение из кавказских горцев и собрать средства для содержания этого ополчения. Причем все следует сделать крайне быстро, ведь идет война!
Чтобы подтвердить свою миссию в глазах местного гарнизона, ловкий Медокс и сам неустанно скакал по горам, выбирая солдат в отдаленных гарнизонах. Завидев столь похвальное патриотическое рвение, командующий генерал-майор С.А. Портнягин подписал энергичному столичному адъютанту наградной лист, ну а вице-губернатор приказал выдать 10 тысяч рублей из казны – огромнейшие деньги! И конечно, власти решили послать донесение в столицу о том, что прилагают все силы ради спасения Отечества.
Но для обманщика Медокса это донесение стало бы крахом. Поэтому он попытался перехватить письмо. Показал почтмейстеру, с которым уже сумел свести дружбу, заранее заготовленную бумагу, где черным по белому значилось, что «адъютант Соковнин» наделен полномочиями вскрывать всю входящую и исходящую корреспонденцию. Таким образом он смог перехватить письмо. Но, видно, служба оказалась сильней дружбы – почтмейстер рассказал обо всем начальству. И завертелось дознание!
Выяснилось, что никакого Соковнина из Петербурга в Георгиевск никто не посылал и тем более денег выделять не требовал. В феврале 1813 года наглого самозванца арестовали и отправили в столицу в ведомство министра полиции Балашова. Там мнимый адъютант признался, что он – беглый поручик Роман Медокс, но заявил, согласно протоколу, что «денег присваивать не собирался, а преступил закон не корысти ради, а токмо из желания помочь Отчизне в годину тяжких испытаний». Говорят, в канцелярии Балашова дознаватели плакали, читая слезное раскаяние Медокса. Однако сам министр полиции беглому поручику не поверил и отправил его сначала в Петропавловскую крепость, а потом и в Шлиссельбургскую, где Медокс и отсидел ни много ни мало – 14 лет. Только после восшествия на престол Николая I новый император подписал указ о помиловании авантюриста и выслал его на житье в Вятку под надзор полиции.
Однако, выйдя из каземата, Роман не образумился. Начались новые авантюры. Сначала он исчез из тихой Вятки по чужому паспорту. Правда, его быстро сыскали и отправили в Петербург. Но лихой Казанова соблазнил дочку трактирщика, у которого ввиду «непроезжей дороги» был вынужден остановиться конвой. Вместе с девицей он удрал в Одессу. И даже имел нахальство написать оттуда письмо лично императору. Весьма саркастически благодарил за то, что царь даровал ему свободу. Одно не учел: после восстания декабристов Николай приходил в ярость от всякого упоминания о свободе. Император объявил насмешника Медокса личным врагом, и уже через неделю беднягу схватили и отправили рядовым в Иркутск. Доля рядового в Сибири была равна доли смертника: кто замерзал на морозе, кто погибал от недоедания и цинги. Роман Медокс опамятовался и начал лихорадочно обдумывать план спасения. И придумал!
В 1832 году в Петербург полетели его письма (опять же прямо к императору), доносящие о том, что он, влекомый любовью в Отчизне Роман Медокс, раскрыл новый заговор, который пытается учинить тайное общество, вновь образованное врагами-декабристами, сосланными в Сибирь. Общество называется Союз великого дела и ставит целью убийство российского императора.
Мстительный Николай I, люто ненавидевший декабристов, отдал приказ «немедленного расследования». Из Петербурга тут же прибыл особо доверенный ротмистр Вохин. Роман в красках рассказал ему, что декабристы, прознавшие, что он, Медокс, тоже пострадал от властей, предложили ему вступить в ряды их нового тайного общества. В доказательство своих слов Роман предъявил «Поденную записку», где по дням зафиксировал, кто и что ему говорил. Декабристы вербовали Медокса весьма настойчиво: что ни день к нему посылали тайных курьеров, что ни вечер зазывали на разговор. «Представляете, одних курьеров десятки! – тараторил Роман. – Каков размах заговора! А без меня не обойтись. Для меня у них придумана особая миссия!» И Медокс показал Вохину членский билет, написанный от руки декабристом А.П. Юхневским. С этим билетом Роман, который вскоре мог получить отпуск, должен был поехать в обе столицы и установить связи с теми, кто сочувствует новому обществу.
Собрав все доказательства, Вохин вернулся в столицу и доложил обо всем императору. Николай решил начать собственную игру: пусть Медокс выявит потенциальных членов Союза великого дела. Для этого Романа срочно востребовали из Иркутска. И вот в ноябре 1833 года Медокс оказался в Петербурге. За услугу правительству ему выдали 1500 рублей. Роман приоделся и начал даже разъезжать по знакомым. Однако император желал поскорее узнать имена своих новых врагов. Медокса отправили в Москву, веля в краткий срок выявить сочувствующих новому заговору. Роман понял, что дело нехорошо: придется либо оговорить кого-то, либо исчезнуть от гнева императора. Он выбрал второй вариант. Несколько месяцев вся полиция страны искала его. Но схватить дерзкого обманщика удалось только в июле 1834 года. И вот Медокс снова в Петропавловской крепости, и опять признание: «Поденная записка» – плод его вымысла, да и членский билет написан им же. Никакого заговора и в помине не было!
Николай был взбешен. Страх нового заговора чувствительно потрепал ему нервы. И вдруг оказывается, что все это – чистый вздор, вымысел разжалованного в солдаты поручика, который просто хотел вырваться из сибирской ссылки! Так что Медокс снова оказался в Шлиссельбургской крепости. И на сей раз просидел там аж 22 года. А на его приговоре император собственноручно приписал: «Преступник хуже декабристов!» И только после смерти Николая его сын и наследник Александр II выпустил несчастного узника.
Медокса отправили в провинциальное имение брата под неусыпный надзор полиции. Но не прошло и пары месяцев, как неугомонный авантюрист опять исчез. Ужас брата, который принял к себе Романа под честное слово, и полиции, которая ожидала за недогляд жестокую расправу, был неописуем. Но, как ни странно, беглец вскоре вернулся, философски объяснив свое отсутствие: «Если мои больные ноги не позволяют желать дальних странствий, то это не значит, что я не могу возжелать амурных приключений». Словом, хоть авантюриста и сломили, но Казанова выжил. Его пыл не укротила даже Шлиссельбургская крепость. Недаром современники вспоминали, что и в последний год жизни Медокс крутил два романа – с женой и дочкой местного станового. Ну чем не Хлестаков, который не мог выбрать между Анной Андреевной и Марьей Антоновной?.. Его не стало спустя три года после выхода из крепости. Роман Михайлович Медокс умер в 1859 году, когда ему исполнилось то ли 64, то ли 66, то ли 70 лет. Ну в самом деле, что можно наверняка знать о Хлестакове?..
Секрет непостижимой мадам Жюдик
Весной 1875 года в Петербурге ожидались гастроли парижской опереточной дивы – двадцатипятилетней красотки Анны Жюдик. К началу первого же спектакля по Невскому невозможно было протиснуться из-за нескончаемого потока поклонников с огромными корзинами цветов. Даже желчный поэт Некрасов отозвался четверостишием:
Мадонны лик,
Взор херувима,
Мадам Жюдик
Непостижима.
Ах, русские поэты всегда были провидцами! И Некрасов уловил самую суть – у Анны Жюдик действительно была непостижимая тайна.
Шел 1867 год. Семнадцатилетняя Анна пыталась пристроиться хоть на какой-нибудь сцене Парижа. Она только что закончила консерваторию по классу вокала, но ни одно прослушивание не принесло ей ангажемента. Театральные агенты только кривились, глядя на нее: «Да вы, голубушка, и низковаты, и полноваты, да и лицом круглы. С такой простонародной внешностью в провинцию ехать надо!»
С тех пор уже почти год Анна разъезжает по провинциальным городкам Франции с бродячей труппой. Концерт, другой – песенки, куплеты. И снова переезд, дешевые гостиницы – холод, клопы и тараканы. В номер заходить противно, не то что там жить!.. Анна потуже замотала шерстяной шарф – холодно, надо возвращаться или хоть куда-нибудь зайти. Но куда? И вдруг в конце улочки она увидела старинный свечной фонарь странной формы и вывеску «Антикварная лавка».
Дверь открылась со скрипом. Ни одной лампы, только тусклая свеча чадит в старинном подсвечнике. Анна подошла к покосившемуся бюро из красного дерева. Почему-то ей захотелось выдвинуть средний ящичек, а потом протянуть руку и нащупать что-то гладкое в таинственной глубине. Словно зачарованная, Анна смотрела на свою находку – маленькое овальное зеркало с медной ручкой, довольно простенькое, но, вероятно, старое, хотя совершенно не мутное, а притягательно блестящее. «Это для вас! – услышала Анна свистящий шепот. – Вы можете взять!»
