Илья Смирнов - Время колокольчиков
Безусловно, филармоническая ориентация первого поколения советских рокеров сыграла весьма печальную роль в нашей истории. Прежде всего она законсервировала прогрессивное развитие новых стилей. Эстрадные бизнесмены не хотели рисковать и эксперементировать, они эксплуатировали только то, что пользовалось заведомым сиюминутным спросом. На Западе продребезжало и кануло в Лету диско, закончил свою преступную карьеру Сид Вишиз, и уже неоромантики изумляли публику пиратскими нарядами. Но от нас все это — было далеко как марсианские каналы: «хаэр» и брюки клеш оставались для нас последней и, судя по всему, вечной модой
А я верю, что где-то Божьей искрою света
Займется костер.
Только нет интереса, и бездарную пьесу
Продолжает тянуть режиссер.
Здесь следовало бы добавить, что 70-е годы стали десятилетием фестивалей, которые периодически устраивались комсомолом под вывеской всякого рода «смотров художественной самодеятельности» и немало способствовали установлению контактов между рокерами разных городов и весей. Однако материальная база и аудитория этих форумов были слишком малы: они оставались фестивалями для музыкантов, а не для публики.
НА РУБЕЖЕ: СТУДИЙНЫЙ РОК
Раньше всех прочих в Ленинграде звукозаписывающей деятельностью занялся Юрий Морозов, инженер студии звукозаписи «Мелодии» и разносторонний музыкант. Путем наложения (в качестве человека-оркестра)он начал выдавать в свет программу за программой классического рока на тексты религиозно-этического содержания. Две московские независимые группы хиповского поколения тоже не воспринимали свою музыку как «музыку для ног» — они уделяли слишком большое внимание текстам и вложенным в тексты мыслям, чтобы не попытаться зафиксировать этот духовный багаж на пленке. Группы были достаточно богаты по тем временам — обе имели даже (!) собственную аппаратуру. Новую программу МАШИНЫ, включавшую между песнями чтение стихов, которые принадлежали как Макаревичу, так и великим поэтам прошлого, удалось записать на пленку достаточно качественно: при третьей перезаписи были вполне различимы не только стихи, но и слова песен. Программа «Маленький принц» пошла по стране. К сожалению, в том же 79-м сама МАШИНА отправилась в менее сентиментальное путешествие по официальным конторам. Начало было пряничным: «Люди из Росконцерта остались довольны, — комментировал Макаревич 22.02.80 в клубе МИФИ „Рокуэлл Кент“. — Они сказали: „Ничего не надо менять, так и играйте“ и предложили договор с чрезвычайно льготными условиями. Недавно мы выступали в Ростовском Дворце спорта» («Зеркало», № 1). Пройдет совсем немного времени, и от МАШИНЫ потребуют заменить везде слово «Бог» на «Судьбу» вне зависимости от таких буржуазных предрассудков как рифма и длина строки, а в пошлейшем кинофильме «Душа», якобы о судьбе рок- музыканта на эстраде, роль Макаревича будет исполнять Боярский. А место их займет ВОСКРЕСЕНИЕ — парадоксальная группа. Во- первых, совершенно непонятно, когда она образовалась, потому что десятилетие праздновалось в 1990-м, первая запись появилась в 79- м, а большинство ведущих хитов восходят к середине 70-х. Во вторых, у группы, вопреки всем канонам, обнаруживаются три лидера и три равноправных автора: Алексей Романов, Константин Никольский и Андрей Сапунов. По-своему обаятельные и естественно дополняющие друг друга, они наиболее совершенно и искренне выразили душу своего поколения:
В мире соблазнов много,
Люди не верят в Бога,
Но кто из нас не верит в черта?
Он наших бед виновник,
Он обо всех нас помнит,
И ты об этом помни твердо.
Музыка ВОСКРЕСЕНИЯ, мастерски исполненная на лучшей по тем временам аппаратуре, перешагнула пределы грамотной столичной аудитории благодаря звукорежиссеру и менеджеру группы Александру Арутюнову, специалисту с двумя высшими образованиями, которому sd`knq| пробиться на студию аж центрального телевидения и там записать своих подопечных. Совершенно неожиданно первые записи отечественного рока вдруг зазвучали по советскому радио: но не на Союз, а на зарубеж в англоязычной «Moscow World Service», в передачах, которые готовил бывший вокалист группы «Зодиак» Дмитрий Ленник.
НА РУБЕЖЕ: СЕВА НОВГОРОДЦЕВ
Ровесник Леннона, моряк дальнего плавания, джазмен и участник старинного ансамбля ДОБРЫ МОЛОДЦЫ, Сева Новгородцев занял боевой пост у микрофона русской службы Би-Би-Си в 77-м — в год брежневской конституции. Наверное, он один всерьез воспринял предоставленную ею свободу слова. «Когда я эту передачу начинал, — вспоминает Сева, — то инстинктивно понимал, что делать рок-музыку конечным итогом, самоцелью я не хочу. И как для нас — людей предыдущего поколения, джаз был средством внутреннего освобождения, так теперь рок продолжит это дело для вас». «Забугорный» рок звучал и до него, но это были именно музыкальные трансляции — полтора часа песня за песней, как в дискотеке. Так принято. Но для советского слушателя, имевшего к информации такой же доступ как к фирменной одежде (старое «Поп-фото», разорванное на таможне, склеивали и «впаривали» по червонцу), этого было недостаточно — и Сева вводит в программу живой голос ведущего. Он не просто комментирует альбомы — он рассказывает о тяжелой жизни музыкантов в Англии, об ужасах капитализма… О религии, о политике, о человеческом достоинстве (слабо знакомая нам материя). Просто беседует «за жизнь», остроумный и «отвязанный» как Ленни в фильме Боба Фосса. Нам сподручнее тупо и мрачно приговаривать к четвертованию, чем просто посмеяться над тем, что глупо и смешно. И вот — второе открытие Новгородцева: стиль, непривычный советскому вкусу, как сосиски из мяса. Позже человеческим языком заговорит независимая рок-пресса в Союзе — Севины ученики. А бодрый голос из Лондона будет год за годом приобщать нас без различий сословий и прописки к мировой цивилизации, которая со времен Великих географических открытий все-таки едина.
НА РУБЕЖЕ: ДВИЖЕНИЕ НАВСТРЕЧУ
Вo второй половине 70-х начинается «наведение мостов» и с бардовской стороны навстречу рокерам. Совершенно не осознанное — просто продиктованное поиском новых выразительных средств. Инициатива здесь принадлежала не Окуджаве и его школе (эстетически самой близкой к тому, что делали Макаревич, Ильченко и ВОСКРЕСЕНЦЫ), «любовь к электричеству» захватила именно то более жесткое демократическое направление авторской песни, которое мы связываем с именами Владимира Высоцкого и Аркадия Северного. Высоцкий начал записывать некоторые свои песни в «электрическом» сопровождении советских (ансамбль Гараняна и французских инструменталистов. Ленинградский народный певец Аркадий Звездин (Северный) со своими друзьями — братьями Жемчужными — поставил это дело на поток. Северный — «А, он блатные песни пел!». Но разве «Не шуми мати зеленая дубравушка» — не «блатная» песня своего времени? На Руси фольклор о «лихих людях» уходит корнями в седую древность, едва ли не в богатырский эпос. Законспирированные концерты группы Северного для узкого круга записывались «вживую» — с шутками-прибаутками, обменом репликами, разными смешными накладками, и они демонстрируют непревзойденное до сих пор мастерство вольного и искреннего общения с аудиторией. Собственно, это и не концерты, это ближе к кабаре. Однако коллектив, с которым обычно записывался Северный, представлял собою вполне традиционную рок-группу, и отличался от тогдашних рок-групп только репертуаром. В отличие от многочисленных эпигонов, которые впоследствие сделали карьеру на «романтическом» варианте «блатняка», «Аркаша» абсолютно естественен и честен в изображении того вовсе не героического, каждодневно пьяного и, в общем, глубоко несчастного мира, где действуют его «Бацилла, Чума и другие кореша из Ленинграда и окрестностей». Серьезный смысл как бы невзначай открывался в «низменном» бытописании:
«Наша масса — это сила!
Против массы не попрешь,
Масса сразу…. позвонила:
„Здесь, мол, драка и дебош!“»
(«В понедельник после Пасхи»)
А его мастерству в обращении со словом могли-бы позавидовать многочисленные слеты КСП:
Чтоб в БУРе сгнить мне, начальник, если лгу —
Но если б эту морду — паразита,
Поставить рядом с моей жопой на углу,
То все сказали бы, что это два бандита.
(«Показания виновного»).
Но в КСП песен Северного не пели принципиально. Зародившаяся в те годы тень незаслуженного пренебрежения до сих пор скрывает истинное значение этого замечательного народного певца — поэтому и не грех помянуть его лишний раз добрым словом (не только потому, что он оказался первым в России последовательно «электрическим» бардом). Высоцкий и Северный одногодки. И по рождению, и по ранней смерти. В тот год московской Олимпиады, отмеченный для нас трауром, были завершены не только помпезные спортивные сооружения на пепелище старой Москвы, но и выстроен мост между двумя культурами — роковой и бардовской — так необходимый обеим. Только мост этот до поры до времени оставался невидимым. Знатоки с обоих берегов просто не замечали того, что в яростном хрипе Высоцкого под «простую» гитару в тысячу раз больше настоящего рока, чем, в запроданных филармониям консервированных стенаниях с мощнейшим «запилом» и соло на синтезаторе.
