Юрий Лотман - Комментарий к роману А С Пушкина Евгений Онегин
XXIV, 11-12 - Москвич в Гарольдовом плаще,
Чужих причуд истолкованье...
В черновых вариантах осуждение Онегина было высказано в еще более резкой форме: "Москаль в Гарольдовом плаще", "Шут в Чильд-Гарольдовом плаще", "Он тень, карманный лексикон" (VI, 441). Взгляд на Онегина как на явление подражательное, не имеющее корней в русской почве, высказанный в XXIV строфе, в резкой форме утверждался И. В. Киреевским в статье "Нечто о характере поэзии Пушкина": "Вот Чильд Гарольд в нашем отечестве, - и честь поэту, что он представил нам не настоящего; ибо, как мы уже сказали, это время еще не пришло для России, и дай Бог, чтобы никогда не приходило.
Сам Пушкин, кажется, чувствовал пустоту своего героя и потому нигде не старался коротко познакомить с ним своих читателей. Он не дал ему определенной физиогномии, и не одного человека, но целый класс людей представил он в его портрете: тысяче различных характеров может принадлежать описание Онегина" ("Московский вестник", 1828, № 6, с. 192).
XXV, 2 - Ужели слово найдено? - Слово зд. означает разгадку шарады, что в таком употреблении является галлицизмом: le mot de l'enigme.
XXVI, 10 - В Москву, на ярманку невест! - В "Путешествии из Москвы в Петербург" (1834) П писал: "...Москва была сборным местом для всего русского дворянства, которое изо всех провинций съезжалось в нее на зиму. Блестящая гвардейская молодежь налетала туда ж из Петербурга. Во всех концах древней столицы гремела музыка, и везде была толпа. В зале Благородного собрания два раза в неделю было до пяти тысяч народу. Тут молодые люди знакомились между собою; улаживались свадьбы. Москва славилась невестами, как Вязьма пряниками" (XI, 246).
11 - Там, слышно, много праздных мест. - Праздных зд.: вакантных. Выражение "праздное место" - канцеляризм, употреблявшийся при заполнении вакансий, поэтому зд. звучит иронически.
XXVII, 11 - Лесковских франтов и цирцей... - Цирцея - волшебница, персонаж "Одиссеи" Гомера, зд.: "кокетка".
XXVIII, 5 - "Простите, мирные долины..." - Прощание Татьяны с родными местами сознательно ориентировано П на прощание Иоанны из драмы Шиллера "Орлеанская дева" в переводе Жуковского:
Простите вы, холмы, поля родные;
Приютно-мирный, ясный дол, прости;
С Иоанной вам уж боле не видаться,
Навек она вам говорит: прости
(III, с. 19, 1821, опуб. 1824).
XXXII, 1 - В возок боярский их впрягают... - Боярский возок - экипаж, составленный из кузова кареты, поставленного на сани.
6 - Сидит форрейтор бородатый. - Свидетельство патриархального уклонения Лариных от требований моды: форейтор должен был быть мальчиком, модно было, чтобы он был крошечного роста (см. с. 142).
XXXIII, 4 - Философических таблиц... - Поясняя этот стих, Б. В. Томашевский писал: "Судя по рукописям, Пушкин имел в виду книгу французского статистика Шарля Дюпена "Производительные и торговые силы Франции" (1827), где даны сравнительные статистические таблицы, показывающие экономику европейских государств, в том числе и России" (в кн.: Пушкин А. С. Полн. собр. соч. В 10-ти т. Т. V. М.-Л., 1949, с. 600-601). Дюпен Шарль (1784-1873) - математик, экономист и инженер. Книга Дюпена вызвала отклик в иронических стихах П. А. Вяземского, которые, видимо, послужили П первым источником сведений о ней. В дальнейшем она энергично пропагандировалась Н. Полевым и обсуждалась в русской журналистике (обширный материал, комментирующий отклик П в EO на книгу Дюпена, см.: Алексеев, с. 119-126). Зд., в частности, содержится характеристика строфы XXXIII: "Несомненно, что "расчисления философских таблиц", на которые намекал Пушкин, и в его понимании относились не столько к "улучшению шоссейных дорог", как предполагал Н. Л. Бродский, сколько к тому времени, когда у нас наконец будут "раздвинуты" границы "благого просвещенья". Пессимистические прогнозы и горькие расчеты Пушкина относятся не к перспективе русского технического процветания, - картину будущего он рисует бодро и уверенно, - а к его ожиданиям более широких прав, которые когда-нибудь, со временем получит у нас "просвещение" (Алексеев, с. 122). Тот же автор показывает, что стихи "Мосты чугунные чрез воды Повиснут звонкою дугой" (VI, 446) и "...под водой Пророем дерзостные своды" имеют реальное основание: "В первом номере "Московского телеграфа" за 1825 г. сообщалось: "Висячие мосты входят в общее употребление. В Петербурге сделан такой мост через Мойку. В Англии остров Англезей соединен с твердою землею таким мостом" [...] В Англии, сообщал тот же "Московский телеграф", ревностно "принялись [...] за подземную дорогу, которая будет прокопана под Темзою" (цит. соч., с. 126).
Несмотря на ироническое начало и концовку, строфа, бесспорно, связана с размышлениями П о роли технического прогресса в будущем России и представляет своеобразную утопию-миниатюру.
XXXIV, l - Теперь у нас дороги плохи... - Тема дорог занимала в русской литературе еще с "Путешествия из Петербурга в Москву" Радищева особое место. Дороги были предметом постоянных забот администрации, на них в первую очередь обращали внимание во время ревизий и высокопоставленных посещений. Однако именно в их состоянии с предельной наглядностью обнаруживался принцип бюрократического управления: забота о внешнем, которое может привлечь внимание начальства, и полное равнодушие к сущности дела. Несмотря на огромные финансовые затраты и жертвы (при непрерывно разъезжавшем по России Александре I дорожная повинность превратилась в настоящее бедствие, причину разорения тысяч крестьян), дороги приводились в порядок "для начальства" и были в другое время в ужасном состоянии. Ср.: "Поехавши из Петербурга я воображал себе, что дорога была наилучшая. Таковою ее почитали все те, которые ездили по ней вслед Государя. Такова она была действительно, но на малое время" (Радищев, "Тосна").
XXXIV строфа в стилистическом отношении построена на эффекте столкновения резко ощущаемых как контрастные лексических групп: европеизмов - "аппетит", "прейскурант" (показательно, что в черновом варианте "аппетит" выделен подчеркиванием как чужое слово) и антипоэтической бытовой лексики "клопы", "блохи", "колеи", "изба" и пр. Лексика второго рода вызвала протесты Ф. Булгарина в известной рецензии-доносе на седьмую главу: "Мы никогда не думали, чтоб сии предметы могли составлять прелесть поэзии", писал Булгарин о "картине горшков и кастрюль et cetera" из XXXI строфы. И тут же: "Поэт уведомляет читателя, что:
На станциях клопы да блохи
Заснуть минуты не дают"
("Северная пчела", 1830, № 35)
XXXV, 1-4 - За то зимы порой холодной... Дорога зимняя гладка. - См. с. 109-110.
5 - Автомедоны наши бойки... - Автомедон - возница Ахиллеса из "Илиады" Гомера, зд. (иронич.): извозчик, кучер.
8 - В глазах мелькают как забор. - Примечание П: "Сравнение, заимствованное у К**, столь известного игривостию изображения. К... рассказывал, что будучи однажды послан курьером от князя Потемкина к императрице, он ехал так скоро, что шпага его, высунувшись концом из тележки, стучала по верстам, как по частоколу" (VI, 195). П, видимо, имеет в виду рассказы известного автора комедий и фантастических вымыслов А. Д. Копиева, хотя подобные же рассказы приписывались и другому известному "поэту лжи", князю Д. Е. Цицианову. О Цицианове его родственница А. О. Смирнова-Россет писала, что он "сделался известен" "привычкой лгать в роде Мюнхаузена" (Смирнова-Россет А. О. Автобиография. М., 1931, с. 27). Вяземский, вспоминая невероятные рассказы Цицианова, упоминает и о поездке его курьером от Екатерины к Потемкину (Вяземский, Старая записная книжка, с. 112). Рассказы эти, видимо, были известны и П. См. комментарий Б. Л. Модзалевского в кн.: Дневник Пушкина (1833-1835 гг.). М.-Пг., 1923, с. 291.
14 - Семь суток ехали оне. - См. с. 108.
XXXVI, 5 - Ах, братцы! как я был доволен... - П выехал из Михайловского в Псков в сопровождении фельдъегеря утром 5 сентября 1826 г. и 8 сентября прибыл в Москву.
6-8 - Когда церквей и колоколен... Открылся предо мною вдруг! Подъезжающему к Москве в пушкинскую эпоху прежде всего бросались в глаза многочисленные церковные главы, придававшие городу неповторимый облик. В начале 1820-х гг. в Москве считалось 5 соборных церквей, приходских, кладбищенских и других православных - около 270 (в 1784 г. их было 325, но пожар 1812 г. привел к сокращению числа), иноверческих - 6. Кроме того, в черте города было расположено 22 монастыря, в каждом было по нескольку церквей (в таких, как Вознесенский, Симонов, Донской, Новодевичий - 6-8). (См.: "Альманах на 1826 для приезжающих в Москву...". М., 1825, с. 19-20). Столь же характерной чертой было обилие зелени.
XXXVII, 2 - Петровский замок... - Петровский дворец, выстроенный Казаковым в 1776 г. (нынешний вид - результат перестройки 1840 г.), находился в 3 верстах от Тверской заставы на Петербургском тракте ("Альманах на 1826 для приезжающих в Москву...", с. 33) и был местом остановки императора и его свиты при приезде из Петербурга. После отдыха следовал церемониальный въезд в Москву. "Дубрава", упомянутая в первом стихе, - роща вокруг дворца, оставшаяся со времен Петровского монастыря, на земле которого был выстроен дворец.
