Александр Бенуа - История живописи
Лишь монументальная строгость, которую счел нужным придать Пьеро своей фреске "Обретение Животворящего Креста", отличает в ней пейзаж от правдивых серебристых итальянских этюдов Коро. Импрессионистская трактовка пейзажа позади портретов герцога Урбинского и его жены в Уффици производит впечатление панорамы, уходящей на десятки верст во все стороны, и это несмотря на отсутствие "линейных" деталей, без которых Учелло и Кастаньо не умели представлять глубину и которое так чувствуется в упомянутых архитектурных картинах. Нужно, впрочем, отметить, что как раз в подобных итальянских картинах влияние северного искусства обнаруживается с особенной ясностью: ведь именно панорамы, озаренные светом (в противоположность темным панорамам Амброджо Лоренцетти), были изобретением французских и нидерландских миниатюристов. То, что эти северные черты отразились именно в искусстве Пьеро, должно менее всего удивлять. Ведь уже в 1440-х годах Италию объехал Жеган Фуке, а в 1450-м - Роже де ла Патюр. При дворе герцога Урбинского, для которого были исполнены упомянутые портреты Пьеро, работали несколько нидерландских мастеров, и герцог-меценат, кроме того, собирал украшенные миниатюрами книги - произведения северных художников[273].
К наиболее озадачивающим картинам XV века принадлежат две композиции архитектурного характера в галерее Барберини в Риме: "Рождество Богородицы" и "Введение во храм", приписываемые самым разнообразным мастерам и школам. Их изощренные архитектурные декорации и как бы известное щегольство перспективой приближают их к Пьеро деи Франчески. Но тон их, тусклый и однообразный, резкость очертаний и неудовлетворительная передача воздуха заставляют думать, что перед нами работа менее сильного мастера и, во всяком случае, не Карневале, если только оставить за последним все то выдающееся и первоклассное, что приписывает ему Вентури. Поражает в этих картинах изможденность фигур нищих и интерес художника к модным нарядам. Первая черта напоминает падуйцев, вторая - феррарцев. Картины эти, во всяком случае, замечательны именно доминирующей ролью, отведенной в них декорации.
XI - Современники великих
Бокатти и Бонфильи
Джованни Бокатти. Мадонна с анелами и святыми. Пинакотека в Перуджии
Чтобы понять всю значительность таких художников, как Пьеро или Доменико и Кастаньо, полезно взглянуть на то, что делали художники "средней руки" - их товарищи и сверстники. Туристы создали культ произведений Джованни Бокати из Камерино, и действительно, трудно представить себе что-либо более ребячески-милое, более трогательное, нежели его Мадонна, окруженная поющими ангелами. Прелестна также эта картина и в декоративном отношении. В двух других знаменитых алтарях Перуджинской Пинакотеки Мадонна изображена сидящей на троне под навесом из шиповника, перевитом лавровыми листьями. Бокати, не робея, идет при этом по следам самых передовых художников: Липпи, Учелло, Пьеро. Он строит перспективу сходящихся по полу и по верху линий, старается сообщить впечатление глубины. Кроме того, он выказывает чисто детское чувство природы. Но при всем этом какое отсутствие зрелости, какая резкость, какой беспомощный рисунок, как, красивые сами по себе, краски неспособны дать хотя бы некоторую иллюзию правды. Несмотря на все перспективные ухищрения (кстати сказать, полные ошибок) и усердное контрастное оттенение, его фигуры точно склеены одна с другой, точно вырезаны из картона.
Другой умбриец, бывший пятью годами моложе Бокати и лет на десять моложе Пьеро, Бенедетто Бонфильи, представляется более разносторонним и зрелым художником, особенно же в его "декорациях", во фресках капеллы Приоров (Перуджинская Пинакотека), изображающих эпизоды из жизни св. Геркулана и Людовика Тулузского, Бонфильи соперничает с Доменико ди Бартоло и с фресками Липпо Липпи в Прато. Сцену похорон св. Людовика он помещает внутри базилики, передняя стена которой вскрыта, - старинный наивный прием, заимствованный из чертежей архитекторов[274]. Но перспектива собора представлена превосходно, свет мягко распределен по колоннам, стропилам, стенам и открывающейся в глубине апсиде.
Очень эффектна также декорация позади "Перенесения мощей святого Геркулана", передающая вид Перуджии, который можно и сейчас еще узнать в натуре. Церкви (на первом плане Сан Пьетро с его тяжелой башней, дальше С. Доменико с его огромным окном, еще дальше апсида С. Эрколано) перемешаны с обывательскими домами и дворцами-замками[275]. Тесно жмутся и ползут в гору первые, гордо, точно стремясь превзойти друг друга, тянутся к небу башни вторых. Судя по костюмам, фреска относится к 1450-м годам.
Бенедетто Бонфильи. Перенесение мощей святого Геркулана. Пинакотека в Перуджии.
Но при всех достоинствах этих фресок и их нельзя сравнить с произведениями Доменико Венециано и Пьеро деи Франчески. Краски почти монохромны: буро-желтые с заглушенными, еле заметными оттенками светло-сиреневым, оранжевым, желтым, розовым и оливковым. Все тени однообразны - коричневатого тона. При этом полное отсутствие чувства пространства, все только линейно построено, а однообразная сила тонов не передает различные степени удаления, и вообще во фресках Бонфильи совершенно недостает того, что называется "воздушной перспективой". Наконец, страннее всего видеть в современнике и соотечественнике Пьеро возвращение к архаическому темному, буро-синему, ровному колеру неба[276].
Живопись кватроченто на севере Италии
I - Пизанелло
Пизанелло
Если переправиться к северу от Тосканы, то и здесь в первой половине XV века можно наблюдать сильное брожение. Просыпается художественная жизнь Венеции. В политическом отношении годы эти отмечены значительным усилением аристократии, находящимся в связи с возрастанием богатства отдельных патрицианских родов. В свою очередь, это явление способствует развитию чисто светского искусства. В то же время замечается ослабление влияния востока, который поглощен турецким нашествием. И в зависимости от этого находится все растущее сближение Венеции с западом.
В 1405 году Венеция овладевает Падуей, Виченцой и Вероной, в 1426 году - Брешией, в 1428 году - Бергамо, и с тех пор история искусства этих городов тесно связана с историей их владычицы. Падуя и Верона, несмотря на близость к византийской Венеции, не были сторонницами архаического запаздывания; напротив того, здесь оставили свои произведения все наиболее "передовые" художники: Джотто, Донателло, Аванцо, Альтикиери, Джусто. Вполне понятно поэтому, что оба эти города сделались на целый век как бы питомниками искусства Венеции. Здесь получили свое развитие почти все лучшие художники, которых мы называем венецианцами, хотя большинство из них и не родилось на лагунах. "Венецианская живопись" в таком широком значении начинает играть видную роль и мало-помалу вступает в соперничество с тосканской. Столетие спустя, в середине XVI века, Венеция уже празднует полную победу - ей принадлежит первенство в искусстве Италии.
Источники всего этого поступательного движения, к сожалению, не исследованы или, вернее, не поддаются исследованию. Многое сделано за последнее время усердием Биадего и Лаудадео Тести, и, однако, все главные вопросы остаются в тени. Так, до сих пор, несмотря на все остроумные гипотезы и комбинирование найденных документов, совершенными загадками остаются две центральные фигуры раннего венецианского Ренессанса - Пизанелло и Якопо Беллини.
Относительно Пизанелло мы даже не знаем, какое основание имел он носить прозвище "Пизано" (уроженец Пизы), назывался ли он Витторе или Антонио, когда и где он родился. Прежнюю дату рождения приходится отбросить, но и 1397 год, который предлагает Биадего и который приняли было во всем ученом мире, необходимо, кажется, отодвинуть лет на пять или семь. Между тем, вопрос о годе рождения Пизанелло далеко не праздный. Одни выводы можно сделать, если допустить, что Пизанелло был еще ребенком, когда в Венецию для росписи дворца дожей прибыл умбриец Джентиле да Фабриано, и совершенно другие - если он к этому (1314?) году был уже двадцатилетним молодым человеком или даже зрелым художником. В последнем случае можно было бы даже допустить, что именно Пизанелло оказал влияние на своего явившегося с юга собрата, а констатирование такого воздействия со стороны Пизанелло, в свою очередь, объяснило бы и все то, что сближает Джентиле с искусством севера[277].
Стефано де Дзевио. Мадонна в саду. Музей в Вероне.
Но не обязаны ли и Пизанелло, и Джентиле влиянию третьего художника, веронца Стефано, известного под прозвищем да Дзевио? Последний родился в 1393 году и, следовательно, был старше Пизанелло (если вообще допустить, что Пизанелло родился в 1397 году). Однако и о Дзевио мы имеем лишь самое приблизительное представление. Те картины, которые принадлежат ему с наибольшей достоверностью ("Мадонна в саду", "Поклонение волхвов", "Мадонна" в римской галерее Колонна и, наконец, великолепные ангелы с бандеролями в веронском Сан-Фермо), относятся к тому времени, когда Джентиле уже закончил свои работы в Венеции и уехал во Флоренцию, а Пизанелло (даже если принять 1397 год) было лет тридцать.
