Юрий Лотман - Комментарий к роману А С Пушкина Евгений Онегин
Таким образом, этот стих был дважды закодирован: поскольку вместо имени Дельвига в прижизненных изданиях напечатано было "Д.", только определенный круг читателей, имевший не только печатный текст, но и внутрикружковую информацию, мог знать, о ком идет речь; но и для этих, осведомленных читателей стих был странен и неожидан, и только самый узкий круг, который видел и помнил Дельвига-лицеиста, Дельвига-импровизатора, понимал текст полностью. Этим создавался эффект глубочайшей интимности. Подобные включения выполняли важную стилистическую функцию: автор все время разнообразит меру близости текста к читателю, то создавая отрывки, рассчитанные на самое широкое понимание любым читателем, то требуя от читателя интимнейшей включенности в текст.
Произведение рассказывается как бы несколькими перебивающими друг друга голосами, из которых одни находятся вне событий, на дальнем расстоянии, как историки и летописцы, другие интимно знакомы с участниками, третьи сами непосредственно включены в текст. А поскольку все эти голоса объединены в авторском голосе, составляя гамму его разнообразных проявлений, возникает то сложное богатство авторской личности, которое характеризует роман. О проблеме автора в EO см.: Тынянов Ю. Н. О композиции "Евгения Онегина". - В кн.: Тынянов. Поэтика, история литературы, кино. М., 1977; Семенко И. М. О роли образа "автора" в "Евгении Онегине". - "Труды Ленингр. библ. ин-та им. Крупской", 1957, т. 2; Лотман Ю. М. Роман в стихах Пушкина "Евгений Онегин". Тарту, 1975; Бочаров С. Форма плана. - "Вопросы литературы", 1967, № 12.
XXI-XXII - Строфы представляют собой вставной текст - предсмертную элегию Ленского. Обращает внимание, что, в отличие от писем Татьяны и Онегина и песни девушек, элегия Ленского включена в общий строфический строй романа. Совершенно чуждая элегиям 1820-х гг., строфика накладывала на текст Ленского пласт пушкинской интонации. Поскольку элегия имеет насквозь цитатный характер, распадаясь на знакомые читателю штампы и обороты, без связующей стихии пушкинской интонации (образуемой не только строфикой) она представляла бы собой пародию в чистом виде, что, удовлетворяя целям литературной полемики, не соответствовало бы ее композиционному месту в общей структуре романа. В настоящем же виде текст Ленского, который одновременно все же и текст П, допускает ряд интерпретаций - от иронической и пародийной до лирической и трагической.
XXI, 2 - Я их имею; вот они... - Характерно стремление П имитировать документальность повествования. Ср.: "Письмо Татьяны предо мною" (III, XXXI., 1).
3-4 - "Куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?..
Ср. стихотворение "К реке М...", приписываемое И. А. Крылову:
Куда же дни златые скрылись?
Невинные, блаженны дни!
(Крылов И. А. Соч.,
т. III. M., 1946, с. 325),
а также анонимное (Перевозчикова?) "Утро":
Дни первые любви! Дни сладостных мечтаний [...]
Куда, куда вы удалились?
("Цветник", 1809, № 8, с. 180;
ср.: Гиппиус В. В. К вопросу о пушкинских "плагиатах". - Пушкин и его современники, вып. XXXVIII - XXXIX. Л., 1930, с. 44). У Милонова в элегии "Падение листьев":
Как призрак легкий, улетели
Златые дни весны моей!
(Поэты 1790-1810-х годов, с. 539).
У Жуковского в стихотворении "Мечты, песня [из Шиллера]":
О дней моих весна златая
(I, с. 146).
В оригинале Шиллера ("Die Ideale") O! meines Lebens golden Zeit..."
"Падение листьев" Милонова подсказывает не только фразеологические, но и сюжетно-ситуационные параллели к судьбе Ленского умирающий юноша поэт мечтает о том, как его возлюбленная будет проливать слезы на его могиле, но после его смерти невеста не появляется. "Близ дуба юноши могила" покинута, около нее сидит лишь деревенский пастух - судьба романтика развертывается в соответствии с романтическими штампами.
5 - Ч то день грядущий мне готовит? - Ср. в стихотворении Кюхельбекера "Пробуждение":
Что несешь мне, день грядущий?
(Кюхельбекер, т. I, с. 125).
Включение в элегию Ленского стиха из ранней элегии Кюхельбекера представляло тонкий полемический ход. Оно было ответом П на войну, объявленную Кюхельбекером элегиям. Ср. в том же стихотворении "Пробуждение":
Так лети ж, мечта златая,
Увядай, моя весна!
Ср.:
...счастья дни златые,
Как быстрый вихрь, промчались вы!
(Пушкин В. Л.
К жителям Нижнего Новгорода. - В кн.:
Поэты 1790-1810-х годов, с. 673).
9 - Паду ли я, стрелой пронзенный... - Стрела зд. не поэтизм, означающий "пуля", а утвержденный Карамзиным эвфемизм - замена слова "смерть". Ср.: "Счастливые швейцары! [...] Вся жизнь ваша есть, конечно, приятное сновидение, и самая роковая стрела должна кротко влетать в грудь вашу, не возмущаемую тиранскими страстями!" К этому месту Карамзин дал примечание: "Читатель, может быть, вспомнит о стрелах Аполлоновых, которые кротко умерщвляли смертных".
XXII, 1 - Блеснет заутра луч денницы... - Ср. аналогичный элегический мотив: приходит новый день, но влюбленного поэта уже нет в живых - в "Письме Вертера к Шарлоте" (Мерзлякова?) (не путать с одноименным посланием Туманского!):
Когда проснешься ты, увидишь солнца свет,
Узнаешь, что его в сем мире больше нет.
(Мерзляков А. Ф. Стихотворения. Л., 1958, с. 226).
7 - Забудет мир меня; но ты... - Ср.:
Забудет мир меня, и я его забуду (там же).
8 - Придешь ли, дева красоты... - Ср. в "Эде" Баратынского:
Недолго дева красоты,
Предателя чуждалась ты.
(Баратынский, II, 157),
в послании "Вертер к Шарлотте" (1819) В. Туманского:
Когда луна дрожащими лучами
Мой памятник простой озолотит,
Приди мечтать о мне и горести слезами
Ту урну окропи, где друга прах сокрыт
(Туманский В. И.
Стихотворения и письма. СПб., 1912, с. 63).
12 - Рассвет печальный жизни бурной!.. - Ср. "Бедный поэт, вольный перевод из Жильберта" Милонова:
Восход моей зари ты скорбью омрачила,
И скрылась от меня,
Как кроется от глаз, предвестник бурна дня,
В туманных облаках померкшее светило!"
(Сатиры, послания и другие мелкие стихотворения
Михаила Милонова. СПб., 1819, с. 105)
Ср.:
Так одевает бури тень
Едва рождающийся день
(IV, XXIII, 13-14)
В том же стихотворении Милонова ср другие совпадения с элегией Ленского.
О дней моих весна! куда сокрылась ты? [...]
Кто знает, что судьба в грядущем нам готовит?
(там же)
Ср.:
"...бурных дней моих на пасмурном закате"
(Пушкин В. Л. К***.
Поэты 1790-1810-х годов, с. 682).
13-14 - Сердечный друг, желанный друг... - Рифма -"друг - супруг" встречается в "Письме Вертера к Шарлотте" (Мерзлякова?). Об отношении элегии Ленского к западноевропейской поэтической традиции см.: Савченко С. Элегия Ленского и французская элегия. - В кн.: Пушкин в мировой литературе. [Л.], 1926, с. 64-98; Томашевский Б. Пушкин - читатель французских поэтов. - Пушкинский сборник памяти С. А. Венгерова. М.-Пг., 1923, с. 210-228.
XXIII, 1 - Так он писал темно и вяло... - Намек на оценку элегической поэзии Кюхельбекером: "Сила? - Где найдем ее в большей части своих мутных, ничего не определяющих, изнеженных, бесцветных произведений?" Ко времени работы над шестой главой П уже, видимо, знал и вторую статью Кюхельбекера: "Разбор фон-дер-Борговых переводов русских стихотворений", где элегическая школа называлась "вялой [курс. оригинала. - Ю. Л.] описательной лже-поэзией" (Кюхельбекер, с. 493). Выделив слова "темно" и "вяло", П отделил их как чужую речь от остального текста. Это позволило ему создать двусторонний иронический эффект: и в адрес поэзии Ленского, и в адрес строгой оценки элегий Кюхельбекером.
2-4 - Что романтизмом мы зовем... - Ср. в статье Кюхельбекера "О направлении нашей поэзии...": "Жуковский и Батюшков на время стали корифеями наших стихотворцев и особенно той школы, которую ныне выдают нам за романтическую. Но что такое поэзия романтическая?" (Кюхельбекер, с. 455). Однако в этом случае голоса П и Кюхельбекера сливаются (этому, в частности, способствует отсутствие курсива), и оценка воспринимается как авторская. Диспут по вопросам романтизма, развернувшийся в русской критике в 1824 г., весьма занимал П, который в связи с ним начал работу над теоретической статьей о народности. См.: Томашевский, II, с. 106-153; Мордовченко Н. И. Русская критика первой четверти XIX века. М.-Л., 1959 (с. 196-236, 376-420).
7 - На модном слове идеал... - Слова "идеал", "идеальный" в эпоху романтизма приобрели специфический оттенок, связанный с романтическим противопоставлением низменно земного и возвышенно прекрасного, мечтательного. Нападая на романтизм Жуковского, Грибоедов писал о героине баллады Катенина "Ольга": "Что же ей? предаться тощим мечтаниям любви идеальной? - Бог с ними, с мечтаниями; ныне в какую книжку ни заглянешь, что ни прочтешь, песнь или послание, везде мечтания, а натуры ни на волос" (Грибоедов А. С. Сочинения. М., 1956, с. 392-393). Слово "идеал" быстро проникло в бытовую любовную лексику. В поэзии еще в 1810-х гг. оно было малоупотребительно. Так, из пяти русских переводов стихотворения Шиллера "Die Ideale" на русский язык, которые были осуществлены между 1800 и 1813 гг., ни одно не сохранило немецкого названия (два различных перевода Милонова назывались "К юности" и "Спутник жизни", Жуковского - "Мечты"; более ранний фрагмент перевода получил название "Отрывок", Шапошникова "Мечтанья").
