Марк Хукер - Толкин русскими глазами
У Яхнина дан очень краткий перевод объявления о распродаже "с аукциона имущества покойного Бильбо Бэггинса, владельца имения Под Холмом в городе Хоббитауне" (Я Х.357). Те сокращения, с помощью которых Яхнин ужимает объявление, отчасти компенсируются его изменением имен поверенных, управляющих аукционом: Grubb, Grubb&Burrows. По версии Яхнина, первое имя в списке — Грабинс-Бэггинсы (Sackville-Baggins). Эта добавка придает списку гротескно-смешной вид. Вероятно, Яхнин прочитал биографию их тезки сэра Ричарда Саквила (1516–1566), который действительно был адвокатом. Он был настолько (печально) известен своим накопленным за долгую жизнь богатством, что современники чаще называли его «fill-sack», чем "Sack-ville"213.
Isengard. Это роханское название крепости, которая на нолдорине была известна как Ангреност, angren = железный, ost = крепость214. Поскольку это роханское название, его элементы заимствованы из древнеанглийского языка. Толкин рекомендовал его не переводить, поскольку составляющие его элементы, были настолько архаичны, что утратили свое первоначальное значение. Он писал, что "isen — это древний вариант английского слова iron (железо), и оно по-прежнему распознается как значимое в германских языках; таким образом, его смысл становится понятным читателю. Однако русский язык принадлежит к группе славянских языков, и в нем эквивалент английского iron — железо. Это означает, что у русского читателя не возникнет никакой ассоциации между элементом isen и его архаичным значением. Во всех русских переводах, кроме Кистяковского и самиздатовской версии Г&Г, Isengard был транслитерирован.
Остальные переводчики, за исключением Волковского, а также Перумов транслитерировали это название с использованием буквы «и» — Изенгард. Читая свои произведения вслух, Толкин произносил букву «I» в слове Isengard так же, как и в слове iron, которое звучит одинаково с современным немецким словом Eisen (железо). Чтобы добиться аналогичного звучания и по-русски, что, как правило, является целью транслитерации иностранных названий, «I» в Isengard надо транслитерировать как «Ай». Изменение, на первый взгляд, незначительное, однако благодаря ему в первом элементе названия скрывается значение железа для тех русских, которые говорят по-немецки. Волковский верно передает это в своей версии: Айсенгард. Королев использовал эту же форму в своей «Энциклопедии».
Во втором несокращенном издании М&К в переводе первого тома (1988 г.) Isengard транслитерирован, но в первом сокращенном издании (1982 г.) и продолжающей его самиздатовской версии Г&Г, Isengard был переведен как Скальбург (М&К Х1982.189, Х1982.193). Подход Кистяковского к этому названию, так же, как и к остальным, состоял в придумывании варианта, который базировался бы скорее на толкиновском описании, чем на переводе или транслитерации самого названия. На странице, где впервые упоминается Скальбург, Isengard описан как "кольцо отвесных скал, стеной окружающих долину, в середине которой находится каменная башня, называемая Ортанк" (F.338). В своем переводе этого описания Кистяковский использует слово скала.
Окончание — бург с легкостью узнается русскими читателями как немецкое обозначение замка. Оно имеет отдельную словарную статью в энциклопедическом словаре (СЭС, с. 178). Это окончание присутствует в ряде названий русских городов, таких как Санкт-Петербург, Екатеринбург, Шлиссельбург. Все они в советское время были переименованы. Санкт-Петербург стал Ленинградом, Екатеринбург — Свердловском, Шлиссельбург — Петрокрепостью, последний получил это название уже в период Второй мировой войны. Для многих русских поколения Кистяковского и Муравьева, Вторая мировая война закончилась лишь недавно, и ассоциация, связанная с окончанием — бург, вызывала резко отрицательный образ враждебной крепости, которая должна быть покорена. Поэтому Скальбург Кистяковского может интерпретироваться, как "враждебный замок, расположенный на утесе". Для советского читателя, это гораздо более запоминающееся название, чем Айзенгард, который не несет никакой психологической нагрузки, способной повлиять на воображение русского читателя. Воздействие — burg на постсоветское поколение читателей было в значительной степени стерто. Вслед за падением коммунизма прежние названия городов были восстановлены.
Причина, по которой Скальбург во втором издании превратился в Изенгард, вероятно, заключалась в том, что у Толкина есть и другие названия, оканчивающиеся на — burg. Мундбург (Минас Тирит) и Хорнбург замки, которые принадлежат "хорошим парням"; учитывая четко продуманные нюансы толкиновской терминологии, названия замков, которые принадлежали "плохим парням", по-видимому, не могли иметь такое же окончание. Эти названия, однако, появляются только во втором томе, соответственно, до тех пор, пока через семь дет после сокращенного первого тома, не вышел второй, проблема интерференции между Скальбургом и Мундбургом или Хорнбургом не возникала.
По всей видимости, перевод Isengard как Скальбург не был для Кистяковского столь уж принципиальным, так что возврат к транслитерации Изенгард вряд ли явился большой неожиданностью. В промежутке между двумя упоминаниями Скальбурга это название появляется еще раз, но там оно уже пишется как Скальград (М&К Х1982-192). Такое же окончание имелось и в названиях городов Сталинград и Ленинград. Возможно Кистяковский (и Муравьев) намеревались Скальградом создать завуалированную политическую аллюзию на Сталинград, но или они, или цензор были недостаточно внимательны, редактируя текст впоследствии. Безусловно, у них имелась на то политическая мотивация (см. главу "Один день Фродо Дроговича"), да и контекст этому способствовал. Молодое поколение русских читателей отказывается в это верить.
Lithe. Толкин определяет «предшествующий» и "следующий за лайт" как древнеанглийские обозначения месяцев июня и июля. И раз хоббитские календарные названия не были частью Всеобщего наречия, а пришли из языка хоббитов до их переселения, Толкин считал, что их не следует переводить. Бобырь, Г&Г и Яхнин избежали проблемы, связанной с этим названием, целиком опустив слово Lithe. Грузберг последовал совету Толкина и транслитерировал название по принципу "как пишется": лите. RAM использовали транслитерацию по звучанию и создали лит. OED обращает внимание на то, что lithe [laiр] произносится так же, как blithe [счастливый] и scythe [коса]. K&K также добавили примечание, где объяснили происхождение слова Lithe, по существу цитируя «Руководство» Толкина, и указывая, что Lithe не имеет ничего общего с летним солнцестоянием (K&K CK.606). Уманский решил опустить название Lithe и написал, что мэра выбирали "незадолго до Дня летнего солнцестояния" (У II.201).
Немирова правильно транслитерирует звучание Lithe как Лайт, что рифмуется с light [свет]. Однако это неудачный вариант, поскольку в русском нет различия между «t» и «th», а без возможности передать разницу между этими двумя звуками (t/th), транслитерация Немировой ничем не отличается от транслитерации лайт, слова, которое все увереннее входит в повседневную русскую речь на волне новой рыночной экономики, наводняющей страну лайт-напитками, лайт-сигаретами и лайт-версиями программного обеспечения. Для нового поколения читателей перевода Немировой, успевшего привыкнуть к лайт-продуктам, толкиновский праздник Lithe превратился в «лайт-праздник», что не слишком-то вписывается в хоббичью склонность плотно поесть, выпить и покурить. Однако надо отдать должное Немировой: когда она работала над своим переводом в Советском Союзе, в период первого самиздатовского "переводческого бума" начала 80-х годов, никаких побочных ассоциаций с ее транслитерацией еще не существовало. Лайт-продукты появились на российском рынке лишь после распада Советского Союза. Это также свидетельствует о том, что Грузберг, ВАМ и K&K не стремились избежать ассоциации с продукцией лайт, а просто не были уверены в произношении слова lithe.
Немирова, к счастью (или наоборот), использовала транслитерацию для слова Lithe только в первом томе. При повторном его появлении в третьем томе, она написала "в канун Купалы" (Н ВК.ЗИ). Это именно та трактовка, которой Толкин был недоволен в шведском переводе (ТС.214). И, как везде при переводе Толкина, одни и те же имена и названия следует переводить одинаково во всех случаях.
Александрова уклонилась от перевода Lithe и превратила его в Поворотный день в середине лета. Ее вариант делает значение слова более понятным читателю, но при этом, к сожалению, убывает толкиновская магия, которая вырастает из имен и названий, создававших в воображении Толкина свои собственные истории215.
Кистяковский, словно прочтя объяснение в толкиновском «Руководстве», создал подходящий перевод Lithe на основе старославянского названия месяца июля. Этот корень и по сей день представлен в современных названиях июля на польском, белорусском и украинском: lipiec, лiпень и липень. Кистяковский добавил приставку при-, и поставил слово во множественном числе (названия многих русских праздников имеют множественное число), создав название со значением, которое выглядит как праздник, приложенный к июлю: прилипки. Это очень удачная находка, которая столь же непонятна современному русскому читателю, как Lithe современному английскому. Выдающееся достижение лингвистического искусства, оно сохраняет толкиновскую взаимосвязь между Lithe и старым названием месяца июля.
