Вера Лукницкая - Перед тобой земля
...Получилось так, что на предыдущей строке мне пришлось оборвать письмо... А обратно пришел пешком по девственному этому лесу, вдоль телефонного провода, который был моей путеводною нитью. И вот - через два дня - продолжаю письмо. Машинка утверждена на пне, сам я сижу на другом. Дождя пока нет, и надо пользоваться теплым вечерком.
Так вот, Вера Казимировна, - живу в лесах, езжу и хожу по частям, собираю материалы, делаю записи впрок - для будущего романа, и все, что по моему разумению может пригодиться для ТАССа, - оному. Во всяком случае, все, что от меня зависит, - я делаю, и если не могу снабдить ТАСС большим количеством ярких боевых эпизодов, то только потому, что в настоящее время здесь их не происходит. Будут боевые дела - будет материал ТАССу, освещающий их... В политотделе работой моею довольны, - сужу об этом по публичному высказыванию начальника политотдела в речи на собрании 5 мая.
... Так или иначе, без дела я не сижу, и у меня найдется, о чем рассказать и написать, как только кольцо блокады, сжимающей Ленинград, будет прорвано и уничтожено.
Помимо всего, в свободное время исполняю кое-какую работу по местным заказам - и для здешней газеты, и для политотдела. Так, например, один из здешних политработников, Курчавов, написал интересную брошюру о понтонерах на Невской Дубровке - эту брошюру и редактировал. Курчавов написал ее интересно, и мне очень хочется помочь ему в издании его труда. Не откажите в любезности написать мне, можно ли рассчитывать на издание этой брошюры в Ленинграде? Есть несколько новых рассказов и у меня. Каковы сейчас возможности ленинградских издательств? Рассказы имеют прямое отношение к Ленинграду, и потому мне хотелось бы, чтоб и издавались они именно в Ленинграде.
У меня к Вам, Вера Казимировна, большая просьба. Из всего, что осталось у меня в Ленинграде, меня тревожит только судьба моих литературных архивов, рукописей, дневников моих путешествий. Основная часть этого осталась в квартире моего отца.
...Мне хотелось бы, если Союз писателей будет, в связи с постановлением Ленсовета от 17 мая, предпринимать какие-либо меры по охране имущества и квартир писателей, находящихся на фронте, чтобы в список подлежащих охране квартир была включена и эта, тем паче что и отец мой - дивинженер, доктор технических наук, профессор - находится в рядах Красного Флота, работая начальником кафедры в Высшем военно-морском строительном училище, и числится в долгосрочной командировке. Что же касается квартиры на канале, то там осталось немногое, - но есть все же немало книг и архивных бумаг. Кое-что есть и ценное... Очень просил бы Вас также принять меры к сохранению рукописи моего большого романа - "Второе лицо Луны", которая находилась в редакции "Звезды". Очень тревожусь о ней, особенно после смерти Кугеля, как бы не пропала. Два экземпляра этой рукописи уже погибли, а труд, как Вы знаете, немалый: отдал ему два с половиной года моей жизни.
Я знаю, Вас, конечно, многие обременяют подобными просьбами.Только в том случае, если кто-либо специально будет заниматься такими делами, прошу Вас не забыть и меня.
Из писателей никого здесь не встречаю, кроме В. Рождественского и Щеглова. Оба работают в "Ленинском пути". Сердечный привет. Ваш П. Лукницкий.
ХОЛОПОВ - ЛУКНИЦКОМУ
4.06.1942
Здравствуй, Павел!
Вот нашел досуг и пишу тебе. Просьбу твою о посылке вещевого аттестата никак не удалось выполнить, ибо не найти было концов в архиве АХО. Несколько раз сам ходил туда, посылал человека - безрезультатно, И справку они не могут дать (как бы чего не вышло). Советуют тебе на месте подать рапорт об утере аттестата, рассказать о деле - и уверяют, что тебе поверят и дело будет в шляпе.
Остались тут мы трое. Геннадий (Фиш. - В. Л.) уехал на Север. Работать приходится много. Решил хотя бы с боями добиться того, чтобы в газете уделили больше места художественному материалу. Газета у нас 4-полосная, и возможность ведь есть же. Да вот противятся. Кое-какой выход нашел - принял предложение "Известий " о спецкорстве. Да большего хочется. Страшно, как хочется писать.
В редакции из тех людей, кого ты знал, - почти никого не осталось. Да и штат теперь маленький.
Ты пишешь, что у вас работают Дмитрий Алексеевич и Всеволод Александрович (Щеглов и Рождественский. - В. Л.), - передай им горячий привет от меня и Валерия (Друзина. - В. Л.). Кой-какой ваш материал встречаем в газете. Читаем и радуемся - Ленинград живет!
Пиши, Павел. Будем отвечать. Крепко жму руку. Георгий.
6.07.1942 , 8-я армия. Лес
...Еще немало роковых пожарищ
На нашем кровью залитом пути.
Но не грусти, мой боевой товарищ,
За наше горе - подвигами мсти!
Отстроим вновь мы гордый Севастополь,
В Одессе наши будут корабли.
И славу нам воздаст не вся Европа ль,
Целуя знамя красное в пыли?!
АУЭЗОВ - ЛУКНИЦКОМУ
23.09.1942
...Читаем твои корреспонденции в газетах. Восхищаюсь и радуюсь твоей крепкой бодрости и хорошей настоящей энергии. Суровые дни вашей борьбы и труда так близки и понятны нам здесь. Думаю, все мы живем непримиримой ненавистью к врагу и великим чувством братства с вами...
Сабиту я передам твой привет, он сейчас в длительной командировке, в районах Северного Казахстана. Пиши почаще. Вспоминай дружеский Казахстан.
С чувством неизменной дружбы - твой Мухтар.
ОТЕЦ - ЛУКНИЦКОМУ
24.12.1942
...Мы беспокоились неполучением от тебя писем. Теперь мы знаем, что ты был на фронте и потому сразу не поздравил меня с высоким званием Инженер-генерал-майора. Я не мог себе представить, чтобы ты не просмотрел указа о присвоении званий по Военно-Морскому Флоту. Ты мог не слышать по радио, потому что сообщение было в шесть утра, но газеты ты просматриваешь внимательно. Это обстоятельство больше всего нас и беспокоило. Получил от тебя телеграмму, стало радостно на душе. Отдавая свои силы и знания на пользу дорогой Родине, я теперь еще больше буду работать, пока еще бодр и полон энергии, несмотря на большой возраст, и пока здоров. А в отношении окружающих меня, ты знаешь, что никакие высокие звания не могут изменить моего всегдашнего доброжелательного отношения, независимо от служебного положения.
Мысленно мы с тобой и горячо тебя поздравляем с Новым годом и желаем полного здоровья и успеха. А общее всех русских людей желание - окончательно разгромить немцев и выгнать всех до одного из пределов нашей родины.
В начале января 1943 года телеграммой ТАСС спецвоенкор Лукницкий был отозван с передовой для срочного прибытия в Москву. Приехав в Ленинград, он добился отмены вызова в связи с надвигающимися важными событиями и получил разрешение руководства ТАСС на пребывание в районах операций по прорыву блокады.
В боевом настроении, готовый сделать все от него зависящее, он отправился снова на передовую и с 8 по 11 января находился там, где было средоточие подготовки к прорыву блокады...
В Ленинград приехал на совещание военкоров, которое было назначено на 12 января, 19.30, но отложено до следующего дня...
ИЗ ДНЕВНИКА ЛУКНИЦКОГО
13.01.1943
...Ночью мне звонил спецвоенкор "Комсомольской правды" Р. Июльский, предлагал место в своей машине, чтобы ехать вместе в два часа дня. Успею ли? Да и каковы будут указания Кулика?
В городе все обычно, тихо, мороз небольшой, и странно думать об этой тишине и о том, что сейчас уже идет начавшийся вчера решительный бой за Ленинград, за освобождение его от кольца блокады! Это волнует, думаешь только об этом!..
...Ведь вся страна, весь мир узнает подробности боев только из наших корреспонденций и очерков, а нас, спецкоров центральной прессы, всего шесть-семь человек!..
...О начавшемся на нашем фронте наступлении население Ленинграда еще ничего не знает. Это держится в строгой тайне от всех. Многие знают только, что "вот-вот должно начаться!". Не ведают об этом и писатели оперативной группы - ни Лихарев, ни Федоров, ни другие. Спрашивают меня, что известно мне, а я не имею права никому ничего говорить. Вот наступит час - и как радостно будет всем с гордостью все рассказывать!
...3 часа дня. Пропуск подписан, сижу в машине с Июльским, шофер включил мотор, - выезжаем на фронт!..
За последние два месяца Лукницкий получил не одну телеграмму с требованием выехать в Москву. Но как-то увертывался от поездки. И его можно понять. Как он, такой патриот Ленинграда, мог оставить свой город в самый горячий момент - в момент прорыва блокады! Он хотел, он заработал право лично участвовать в прорыве. Он должен сообщать стране о ходе событий. Он, наконец, хотел описать все это в своем дневнике. Все телеграммы хранятся, впрочем, как и вся нуднейшая переписка с ТАСС. Как ему удалось остаться это целая приключенческая повесть; лишь кратко упомянуто об этом в его трехтомнике "Ленинград действует".
После прорыва блокады - снова приказ (по телефону), категоричный, приехать в ТАСС. Павел Николаевич выезжает в начале марта 1943 года, формально на совещание военных корреспондентов, а фактически, как он и предполагал, руководству ТАСС он был необходим как разъездной корреспондент по всем фронтам, с тем чтобы между поездками он жил в Москве. Другой бы согласился с радостью. Чем плохо: столица, разъезды по фронтам в большинстве случаев на автомобилях, и тут и там на хорошем довольствии. А он готов был расстаться с ТАСС и перевестись в любую часть Ленинградского фронта, лишь бы остаться в своем городе. Так он прямо и заявил руководству ТАСС, и ни убеждения, ни споры, ни даже в какой-то степени угрозы не помогли - Павел Николаевич вернулся в Ленинград.
