Казимир Малевич - Том 5. Произведения разных лет
Все тексты, написанные Малевичем до реформы правописания (23 декабря 1917 года), публикуются по новой орфографии; случаи значимого обращения художника к старой орфографии или смешивания старого и нового правописания оговариваются составителем в примечаниях.
Публикатором для удобства чтения текст в крайне немногочисленных случаях разбит на абзацы; исправлены грамматические ошибки, расставлены знаки препинания; упорядочено грамматическое согласование членов предложения. Сохранены словоупотребление, написание и авторская стилистика в построении фраз; в двух-трех эпизодах, когда авторское построение фразы затемняет ее смысл, члены предложения переставлены местами. Публикатором было принято решение отказаться от унифицирования заглавных и строчных букв и сохранить авторское написание (кроме оговоренных случаев).
Выделенные Малевичем слова и фразы в настоящем издании подчеркнуты линией. Авторские скобки воспроизводятся в виде круглых скобок. Общеизвестные сокращения не раскрываются, если они не раскрыты автором. Дополнения, толкования и расшифровки публикатора приведены в угловых скобках, зачеркнутые Малевичем слова и фразы в случае их значимости воспроизводятся в квадратных скобках; предположительное чтение неясных слов заключено в фигурные скобки; не поддающиеся прочтению слова обозначаются как <слв. нрзб.>
Сноски и примечания Малевича отмечены звездочками и расположены постранично; примечания публикатора пронумерованы арабскими цифрами и даны в разделе «Комментарии и примечания».
Стихотворные произведения Малевича, помещенные в третьей части, публикуются на основании текстологических принципов, оговоренных в общем вступлении к этой части в комментариях.
Публикатор приносит глубокую благодарность г-ну Троэльсу Андерсену директору Музея Августа Йорна в Силькеборге, Дания; куратору Стеделийк Музеума г-ну Герту Имансе; директору Государственного музея современного искусства: Коллекция Г. Костакиса (Салоники, Греция) г-ну Милтиадису Папаниколау и главному куратору этого музея, г-же Марии Цанцаноглу, а также руководству Культурного фонда «Центр Харджиева-Чаги» при Стеделийк Музеуме в Амстердаме за предоставленную возможность работать в архивах и использовать архивные материалы.
Особая признательность — Обществу Малевича, Нью-Йорк, выделившему грант на завершение многолетнего проекта по изданию настоящего Собрания сочинений.
Александра Шатских
I. Статьи, трактаты, манифесты и декларации, проекты, лекции
Вокруг «Супремуса» (1916–1918)
Записка о расширении сознания, о цвете, о молодых поэтах*
Не знаю, уменьшилась ли земля1 или увеличилось сознание нашего творчества.
Но знаю, что рамки Искусства расширились за пределы земли.
Все те, через сознание которых проходят живые токи, расширяющие сознание2, должны выйти из горизонта в пространство и, вечно опускаясь по рассыпанном<у> купол<у> точек, утверждать себя.
Через самоцели живописных цветовых масс готовлю сознание к восприятию пространства, чтобы легче было прорыть туннели господства [в пространстве].
Выдвинув господство чисто живописных масс, Я закончил или вырвал сознание из вещи, чем сброшен был багаж наследия многовековых культур.
Цвет я изъял, и в него переместилось сознание.
Работа сознания с цветом дает самостоятельные конструкции — пространственного ощущения его необъят<н> ой меры и величия; цвет свободный, без примеси вещественности, есть красота его чистая.
Красота цвета омрачается предметностью, также буква оскверняется словом, знаком вещи в поэзии.
Уже не раз были попытки провести лозунг буква для буквы, краска для краски, звук для звука.
Но все усилия остались тщетны.
И самые <сильные> из сильных вождей пали под тяжестью предметного багажа земли.
Красивое лицо земли, одетое в прекрасные украшения, увлекл<о> сознание своей тайной загадкой.
Не знаю, была ли то загадка на самом деле или же ее сделали тайной.
Нет на земле тайн! Ибо <, мне кажется,> тайна хранится за пределами сознания.
Но думаю, что тайна это часть, которую сознание не успело проглотить.
Сознание самый <большой> из больших сосков, которыми питается и увеличивается разум.
Меня очень интересует тот момент, когда разум поглотит все, увеличит себя наравне с миром. Предполагаю, что этот момент будет достижением его царства и что все распылится3 и будет двигаться не примитивным образом, как теперь, а более устойчивы<м> и разумны<м>.
Земля — красивое лицо, каждое ее украшение сделали тайной, или, иначе сказать, создали себе кумир и поклоняются. Язычество.
Но должно быть нечто другое, какое-то Христианство, но не новый Бог. И то, что сотворю, не есть святыня; где есть святыня, нет движения.
До сей поры — святыня земли и ее украшения. Поэты и художники связаны ею.
Одни молятся и преклоняются, другие дерзают в глубине ее алтаря.
Картины и поэзия есть молитвы их перед лицом ее красоты.
Картины, поэзия и звуки композитора — молитвы к земле, моление об открытии уст ее.
Но она немая, так как языка ее не могут понять.
Отсюда плач поэтов, вопли и стоны, признание своего бессилия, бессильное шептание бесконечной вереницы слов вещей, бесконечные ряды картин предметов.
Все усилия нежных перепевов и грубых заявлений расшибались о немые губы земли.
Создавали богатырей ббльших, чем сами, или думали победить уста.
Но Богатыри распылялись так же, как и их молитвы.
Так распылялось и распыляется сознание и Разум на мелкие нити <, привязанные> к вещам, ум их привязан к вещи.
Вся энергия художников уходила в землю и в вещи; вместо того, чтобы уходить из н<их, она> всасывалась как вода в губку.
В творчестве техники: сила земли уходит в творчество вещей, путь которых <уходит> за горизонт ее тела… — земля распыляется.
Здесь нет обмана, здесь действительность.
В первом же случае воображение, миф.
Техника в своем творчестве уходит вперед, неустанно выбрасывая вещи, и увеличивает жизнь.
Творчество Художников уходит или назад, или же идет по пятам созданных техникой вещей; повторяя формы вещей, стилизуя ли или просто передавая, <художники> делают копии ненужного груза.
Нужно поставить себе раз навсегда взгляд, что искусство прошлого не служит нам божеством и что ни в коем случае нельзя пользоваться им целиком; можно взять знания как опыт <, но нужно> больше его иметь в виду, чем действовать.
Прошлое должно служить лишь для того, чтобы не быть повторенным. С каждым поколением всплывают бойцы и <со> страшной силой ударяются своими новыми бойницами в тайную <тайну> земли.
Ослабевшие, переходят в область фантазии, думая образами спастись от кошмара тайны, но, вынося с фантазией себя как вещь, гибнут.
Самый сильный бунт духа выразился в футуризме и Кубизме. Сильным напором были сломлены вещи, единица, <они> были разобщены, но, соединяясь в сознании, творились как бы новые вещи.
В скорости их передвижения футуризм нашел себе святыню и остался прикован к бегущим вещам.
Здесь уже прошло любопытство узнать тайну и здесь спасение, выход скорый с кольца горизонта.
Футуризм не ищет тайны, не ищет разгадок, но идет навстречу вихрю движения и принимает на себя его силу.
Футуризм — поворот силы своей не к вещи, а <к> приятию ее силы на себя — служ<ит> мерою быстроты бега.
Отсюда освобождение от идеологии вещей и переход к цвету единому, свободному, указателю новых мер пространства, основанных на воле абсолютного творчества.
Приходя к цвету, делая его господствующим, Супремативным, мы освобождаемся <для> связи с ощущаемым током динамичности, оставляя его цветовую меру.
Накопление силы тока, находящегося в пространстве, отличается цветом на холсте.
От силы накопления — зависит направление и цвет токовыразительной цветовой массы.
Если художник раньше был зеркалом <для> отражения вещей и если его усилия были направлены к определению их сути, то теперь воля его принимает на себя сущность движения, ток которого преломляется и суммируется в новые единицы творчества.
Сезанн устремлялся к конусу, кубу, предла<гал> вещь привести к геометризации. Приведя вещь к геометрическим формам, мы нарушаем ее основную форму, приводя ее к геометрич<еской> грани.
Кубизм привел вещь к геометрическим пропорциям и нашел красоту в новой связи или гармонии дуги и прямой, связ<и> живописных фактур — гладкой с шереховатой.
Найдя в этом сопоставлении красоту — или, вернее, получая от соединения их ток, оживляющий нашу нервную систему, — <Кубизм> потерял вещь.
