Казимир Малевич - Том 5. Произведения разных лет
Таковые предметы могут быть подвергнуты еще анализу философии как суждению, мысль которой не подлежит учету, весу и воздействию на явления, она есть только суждение и рассуждение о явлениях, <мысль,> рисующая образы в представлении, как это рисуют искусство, художество, религия. Ни одно распятие Христа не похоже на действительность, не похоже потому, что оно художественно, прихорошено, идеально, идеализировано. Это особый эстетический идеальный учет философских рассуждений в живописи, живописная иллюстрация идеального реализма, учения о жизни души. Действующее лицо, явление ими сразу выводится из реализма действительности в область идеального эстетического вымысла, выносится в нечто такое, что царствует над простыми физическими, механическими явлениями природы и научными оформлениями; идеальный дух.
Искусство, религия подобны свету, разделенному на два состояния: темного и светлого, то скрыва<ющим>, то раскрыва<ющим> явление. Оба идут в одну и ту же область надматериального царства идеального духа, совершенствуя лик свой в зеркальном отражении материала материи, <искусство и религия> становятся высшими категориями над научным миром, ибо научный мир не совершенствует ничего, как только раскрывает новые возможности свойств или функций в материи, и только, а жизнь ставит эти функции туда, куда нужно, обращает их на так называемые практические посты. Нельзя сказать, чтобы художество и религия были слабы и не имели огромной власти над Государственным материализмом, всегда низводя его на третью степень значимости. Материалистическое мышление или сознание настолько еще слабо в человеке, что в момент смерти он так или иначе переводит свое материалистическое мироотношение на путь религиозный и путь художества, а если он не успел обратиться заживо к Богу, то его обратят мертвым к образу <Бога> ученики его, в них как будто он хочет спасти себя, или его хотят спасти, спасти его тело от смерти, которая может наступить в процессе материальных движений: тогда прибегают к сохранению его образа в художествах. Таким порядком он, даже задержанный при посредстве бальзамов, переходит в образ, т. е. в этот призрак состояния, который физически, материально не разрушим, не разложим, вне элементов, свободен; наука здесь годна как прикладное знание, сохраняющая лик (сакрамент6), она его не растворит и не сотворит больше живым; последним как бы утверждается, что кроме физического створения элементов в известную организацию тела в нем еще существует тот образ, та мысль, которая должна быть сохранена от растворения материи в образе. Вот почему искусство в одной своей части, изобразительности, необходимо и нужно — там, где надобность еще имеется в образах и реликвиях, впредь до установления нового материалистического отношения к событиям, которое в нем нужды не будет иметь, где даже агитка не будет идти через икону и обожествленных для этой цели прост<ых> землянит<ов>. Так некогда разагитировали Христа вплоть до вознесения его на небо, и до сих пор идет агитка, в силу чего и остается на земле — не земля, а агитка.
2.В настоящее время совершилось в мире новое событие, выражающееся в смерти Ленина, и я его возьму как пример для подтверждения моей мысли. Оно показательно тем, что являет собой второе событие после смерти Христа, долженствующее сменить одно мироотношение другим, смена которого сменила образ материальной действительностью. Но это событие случилось в государстве и стало образом, оно обратилось из малого материалистического «он» в большое «ОН», т. е. в то «он», которое правит судьбами народов — людей; в одном случае, в выси <«ОН» является> Богом, в другом <случае, в>низу — Государствам], и правят же они обое «правоверными», <а> им не «правоверных» гнетут. То и другое вышло из малого «он», которое вообще править и угнетать не может, если не выйдет в большое «ОН», у него нет ни правоверных и неверных, маленькое «он» равно всем «он». Для этого хитроумные люди придумали Бога, сидящего на небе, который будет судить душу грешника после его смерти, до самой смерти он может жить по его заповедям, а там дать ответ; смысл же всего этого тот, что человек проживает всю жизнь, не видя своего правителя, который может его наказать только после смерти, что и нужно было доказать.
3.Однако религия, как и художество, должна быть уничтожена как вымысленное явление, не выходящее из мысли действительности научного материализма; но уничтожить их можно тогда, когда будет уничтожено Государство, низведены до малого «он» все большие «ОН». Должны устоять одни физические взаимодействия с научным анализом ближайших причин столкнувшегося или окружившего меня обстоятельствах Отсюда должна утвердиться борьба с образами, идеями и установиться научный материализм, но борьба трудна, ибо материалистическое копье должно тыкать нематериальный образ. Призрак становится неуязвим и держит во власти всех тех, у кого есть память — в памяти его жилище, в нем нет ни сердца, <ни> легких, <ни> мозга, <в> которые могло бы проникнуть материалистическое копье. Поэтому или приходится лечить таких людей, т. е. уничтожать память, в которой этот призрак-образ существует, или умертвить, т. е. разбить череп, освободить от образа-призрака материю, привести ее в беспамятное состояние, обратить в первобытную инфузорию и начать новую организацию, в памяти которой был бы уже научный, материальный мир, вне образов и представлений. Новое царство землянитов — в Коммунизме, а духовное — в Ленинизме, но ни то ни другое не является царством чисто материалистическим, это невозможно, когда существует дух и материя, это же не пар и машина.
4.Укреплением образов-призраков заняты священники и художники, так как иного мира не видят и творить не могут, а только образный; одни верят в Бога, другие в красоту, действительности природы для них только в последних. Пользуясь «темнотой людей», т. е. их покоем, т. е. тем, к чему должны прийти и красота и Бог, продолжают образы показывать за факт реальный существования таковой действительности, творят возмущение, обман в покое находящихся людей, т. е. во тьме. Люди принимают и образ религиозный и художественный за факт и всем своим достоянием и возбужденными силами утверждают художественный реализм или религиозный как образ высшей действительности, через который полагают найти действительность для себя, а действительность окажется опять покоем, т. е. не чем другим, как беспредметным. Не признают простой действительности жизни на земле или в земле, как только в царстве надземном, в красоте, искусстве и в царстве небесном. И во всех случаях парит дух над миром, и если по Преображенскому «дух его парит над миром», то почему же <надо> упрекать тех, которые сказали — «дух Божий носился над водами», <и зачем> доказывать, что дух Божий — это дух предрассудка, а Его дух — это нечто действительное. Это <означает в>стать на одну и ту же платформу, или одной рукой держаться за материализм, а другой за крыло духа, если он имеет
5.Церквей, как и художественных академий, нельзя уничтожить. Владимир заменяется «Владимиром». Это стало необходимостью Государства и народа рабочих и крестьян, также Необходимостью этого Государства стали> священники и художники, ибо все мы — священники и художники <и> заменяем старых священников, которые говорили в проповедях о новом свете, а мы же в новых «речах» говоримо свете новом, о новой жизни, говорим и возводим в новые образы новый кадр святых и кланяемся их ракам, т. е. возводим и {через них} проводим все материальное в такой мир, в котором нет ни звука, ни материала действительности, <то есть мы> обратили материал материи в образ, идею. В одном случае создали систему звуков на колокольнях, органах, сопровождающих наши проповеди или речи гимном, создали формы, о которых не говорил Христос: он говорил о мире двух-трех, т. е. о покое; в другом — устроили новую систему звуков, гудков на фабриках, о которых не говорил Ленин. Христос говорил о покое, не говорил ли и Ленин в таком смысле — «те, кто станут в имени моем, обретут покой, уничтожат войну», — он просто послал своих учеников, если это были его ученики, рассказывать то, о чем он говорил, разрушая своим учением о покое установившийся образный порядок шумов и войн на земле, религию своего времени. Христос говорил о новом и старом небе — небо новое среди нас, но не в выси, не опускайтесь ни вниз, ни вверх в погоне за небом, ибо царство ваше внутри вас, с каждым шагом вашим продвигается и небо и ад ваш, от неба ничего не зависит, ибо там, где вы ищете, нет его, там пространство — однако ученные им ученики научали народ так, как им нужно, и так <и> написали Евангелие, где <есть> и небо, и ад, и суд, и бог, и ангелы, и черти, и пророки.
6.Я полагаю, что Ленин ни одного слова не говорил о ритуале, обряде во имя свое как о самой главнейшей стороне быта, однако строил быт, и быт Ленинский, быт Лениниста — не пролетариата безбытника, беспредметника. Он говорил своим ученикам о деле и слове и, как учитель новый, отличался тем от других учителей, что слово связывал с делом, или дело связывал со словом, супрематизировал не идею, а материю. Он больше учил учеников делать, нежели говорить и писать Евангелие о быте. Он учил, чтобы не сводили они глаз с окружающего их обстоятельства старого, собирающегося поглотить их, и <учил> менее всего обращать свое зрение на сияющие венчики образов, и предостерегал их в этом; образ считал устаревшим предрассудком, хотел обойти его и взять действительность внеобразную и показать пролетариату; а в результате показан был образ. Он учил их быть материалистами, не доверять ни религии, ни художеству, ибо последние обосновывают не действительность, а образ ее, указав на кинематограф и науку как две системы, фиксирующие действительность вне художественного вымысла; кинематографом и наукою он хотел обойти вымысел, вкус и красоту действительности. Но и кинематограф не спасся, и в него вошел образ, если не религиозный, то художественный, моральный, эстетический, образ хвастовства — мой Бог лучше; <это> новый храм учений. Научный реализм постепенно вытесняется, раньше он был вытесняем религиозным реализмом, а теперь художественным. Кинематограф для художественной драмы и чревовещаний заполнен небылицами, фактические обстоятельства побеждены в нем, побеждено раскрытие деятельности явлений и возникновение их. В признании Лениным кинематографа есть определенное отношение к художественному реализму в предпочтении кинолуча художнику, правды — образу. Отсюда, изобразительный реализм может быть, с точки зрения Ленина, только научным, показательным, как и отчего делается явление и изменяется. Только наука может дать портрет более верный, нежели художество вообще, наука растворит створенное перед зрителем и покажет ему причины, наука это есть действие створения и растворения.
