Виктория Дегтярева - GAYs. Они изменили мир
Сюда же можно отнести и пятьдесят эпитафий, написанные Микеланджело, уже в солидном возрасте, на смерть пятнадцатилетнего Чеккино Враччи, которого он так любил, что называл в письмах своим «идолом». Вот одна из эпитафий, написанная от имени самого Чеккино: «Моя плоть, превратившаяся в пыль, и мои кости, лишенные здесь своих прекрасных глаз и своего доброго лица, служат доказательством тому, для кого я был радостью в его постели, кого я сжимал в объятиях, и в ком жила моя душа».
Но самое большое, самое сильное чувство, если судить по письмам и сонетам, довелось гениальному скульптору испытать в пятьдесят семь лет, когда он повстречал в Риме прекрасного юношу Томмазо де Кавальери, ставшего для него воплощенным идеалом красоты, которую он всегда воспевал. От Томмазо не сохранилось изображений, если не считать ангела на фреске «Страшного суда», поэтому скорее стоит поверить на слово самому Микеланджело, который считал его очень красивым и к тому же талантливым живописцем.
Титан, который пререкался с папами и отказывал королям, писал юноше послания, полные преклонения и мучительной неуверенности; прилагал гениальные рисунки, робко спрашивая, понравились ли они Томмазо. Рисунки сохранились и по сей день: все они изображают греческие мифы, в том числе отчетливо гомо эротические, как, например, похищение Ганимеда Зевсом-орлом. А вот какие стихи писал Микеланджело своему прекрасному «Томао»: «Да возжелает моя судьба, чтобы я своей мертвой оболочкой одел моего повелителя и чтобы я смог изменить состояние своей смертью, как змея на камне в момент линьки. О, если бы моя грубая кожа с перепутанными волосами могла стать одеждой, которая с радостью обтянула бы твою прекрасную грудь, я был бы с тобой по меньшей мере весь день. И больше, если бы был сандаловой опорой для колонн и таким образом поддерживал бы две прекрасные белоснежные ноги». И вот – строки, выражающие неистовство, обжигающую силу желания, объединяющие его с актом творчества: «Если я родился не глухим и не слепым, а способным создать произведение искусства и если я могу победить природу, как это делают те, кто умеет как-то самовыражаться, получив эту способность от самого Неба, то это происходит от той же причины, что сжигает меня и гложет мое сердце. И виноват в этом тот, кто обрек меня этому огню». Известно, что Томмазо де Кавальери относился к любви великого скульптора благосклонно, бережно хранил все обращенные к нему сонеты, письма и подаренные рисунки. Неясно, какие именно отношения их связывали, но они продолжали общаться до самой смерти Микеланджело – Томмазо был рядом в его последние минуты.
Была в жизни Микеланджело и одна женщина – благочестивая вдова Виттория Колонна, маркиза Пескара. Они познакомились, когда Виттории было сорок семь лет, а Микеланджело шестьдесят один, и между ними завязалась нежная дружба – вернее, любовь, избавленная от влечения плоти. Виттория была очень умна, образованна и набожна, они проводили время в душевных разговорах, обменивались письмами и стихами с признаниями друг другу в «чистейшем и сладчайшем чувстве», как писал об их отношениях Асканио Кондиви. Микеланджело ценил поэтический талант и ум Виттории и называл ее «мужчиной в женщине» – видимо, для него это был наивысший комплимент. Смерть Виттории была для Микеланджело большим ударом – позже он вспоминал, что жалеет лишь об одном: что, когда прощался с ней, уже неживой, поцеловал только руку, а не ее лицо.
После росписи Сикстинской капеллы у Микеланджело было еще много грандиозных проектов, не все из которых, к сожалению, оказались завершены. Постоянная смена пап на престоле зачастую мешала скульптору закончить то или иное дело: каждый из них хотел прославить свой род, и все они первым делом обращались за услугами к Микеланджело. Ему так и не дали доделать гробницу Юлия II и взяли в итоге для нее только одну гениальную скульптуру – Моисея; не достроил он библиотеку Лауренциану; осталась недоделанной погребальная капелла Медичи: Микеланджело успел создать только два надгробия из запланированных четырех. Композиции этих надгробий пронизаны темой неотвратимости смерти, наивысшим воплощением которой явилась статуя Ночи, о ней сам скульптор написал следующие строки: «Мне сладко спать и еще слаще быть камнем, пока не ка нули в прошлое эти позор и зло. Не видеть, не слышать – в этом мое великое счастье. Ах! Не будите меня, говорите потише!»
На какое-то время Микеланджело отвлекается от творчества, бросая всю мощь своей энергии на постройку военных укреплений родной Флоренции, когда в ней произошла революция и были свергнуты Медичи. Продолжалось, впрочем, это недолго – Медичи с помощью военной силы вернулись; Микеланджело, как участника обороны, хотели схватить, но он успел спрятаться в колокольне одной из церквей, а через месяц папа объявил помилование: разбрасываться гениальными скульпторами и живописцами – даже если они и были мятежниками – ему не хотелось.
И действительно, Микеланджело папам еще пригодился. По приказу очередного, Павла III, он возвратился спустя четверть века в Сикстинскую капеллу, чтобы расписать стену за алтарем грандиозной фреской «Страшный суд», грозной и устрашающей, воплотившей в себе весь ужас всемирной катастрофы и беспощадность гнева Божьего. У ног Христа Микеланджело расположил фигуру Святого Варфоломея, который держит в левой руке свою содранную кожу. Искаженному страданием лицу, изображенному на коже, Микеланджело придал собственные черты – это единственный его живописный автопортрет. По нему можно себе представить, какие душевные муки он испытывал при работе над этим произведением. К сожалению, вскоре фреска была испорчена, очередной папа сначала приказал ее уничтожить, а затем, «смилостивившись», поручил посредственному художнику «одеть» обнаженные фигуры на ней.
Микеланджело неутомимо работал до самых последних дней своей жизни. Уже будучи древним, почти девяностолетним стариком, с трудом передвигаясь и страдая от разных недугов, он руководил перестройкой собора Святого Петра и проектировал грандиозный купол, который в наши дни венчает этот храм, – уже после смерти скульптора этот купол построили по созданному им деревянному макету. По ночам же, мучаясь от стариковской бессонницы, продолжал ваять скульптуры. О смерти он говорил: «Если жизнь нам нравится, то, поскольку смерть есть дело рук того же мастера, она не должна нам не нравиться». И смерть пришла к нему, не дав один месяц дожить до восьмидесяти девяти лет – он умер от лихорадки в своей римской мастерской, окруженный близкими людьми, включая Томмазо де Кавальери. Его любимому племяннику Леонардо пришлось выкрасть тело, которое, вопреки воле скульптора, хотели похоронить в Риме, – и в результате Микеланджело нашел упокоение в родном Городе Цветов, которому всегда принадлежал душой.
Во внутреннем оформлении книги использованы фотографии:Alexis Duclos, Anthony Camerano, Dennis Lee Royle, Ed Maloney, Harold Filan, Luca Bruno, Peter Kramer, Seth Wenig, Alberto Pellaschiar, Nancy Kaye, Darron Cummings, Jason DeCrow, Gillian Allen, Pascal Lauener, Alistair Grant, Kirsty Wigglesworth, Andrew Savulich, Dave Cheskin, Michel Euler, Jennie Zeiner, Lionel Cironneau, Pierre Gleizes, Jef Chiu, P. Castaldi, Jef Robbins, Liu Heung Shing / AP Photo / FOTOLINK
John Riley / Listin Diario / AP Photo / FOTOLINK
AP Photo / FOTOLINK
Photo 12 / FOTOLINK
Leonia Celli / Photo 12 / FOTOLINK
Globe Photos / ZUMA Press / Global Look Press / Russian Look
Mary Evans Picture Library / Global Look Press / Russian Look
Aubrey Beardsley / Mary Evans Picture Library / Global Look Press / Russian Look
T e Palm Beach Post, Globe Photos / Mary Evans Picture Library / Global Look Press / Russian Look
Alan Greth / ZUMA Press / Global Look Press / Russian Look
Christine Chew, Hugo Philpott / UPI Photo / Global Look Press / Russian Look
Felipe Trueba, Jonathan Short / UPPA / ZUMA Press / Global Look Press / Russian Look
Henry McGee / Globe Photos / ZUMA Press / Global Look Press / Russian Look
Chris Walter / Global Look Press / Russian Look
Rudi Keuntje / Future-Image / ZUMA Press / Global Look Press / Russian Look
Rob Verhorst / Hollandse Hoogte / Global Look Press / Russian Look
FilmStills.net / Global Look Press/ Russian Look
Mark Clif ord / Barcrof Media / Global Look Press / Russian Look
ZT-Images / Global Look Press / Russian Look
SZ Photo / Global Look Press / Russian Look
World History Archive / Global Look Press / Russian Look
Planet Photos / Global Look Press / Russian Look
John Wainwright / Express Syndication / Global Look Press / Russian Look
Ramy Youssef, Bradley Patrick / Headpress / Global Look Press / Russian Look
T e Bridgeman Art Library / Fotobank
RDA / Getty Images / Fotobank
Rischgitz / Getty Images / Fotobank
Hulton Archive / Getty Images / Fotobank
Loomis Dean, David Lees / Time Life Pictures / Getty Images / Fotobank
Rue des Archives / PVDE / Hulton Archive / Getty Images / Fotobank
Архив РИА Новости
