Анри Жидель - Пикассо
С декабря 1905 года Гертруда несколько раз в неделю поднимается по склонам Монмартра в Бато-Лавуар, чтобы позировать Пикассо с невероятным терпением, так как художнику понадобится около восьмидесяти сеансов. Однако, закончив рисовать голову модели, Пабло столкнулся с неожиданной проблемой: «Я больше не вижу вас, когда смотрю на это!» — вдруг раздраженно воскликнул он, приходя в ярость. Ему кажется — все, что он нарисовал, плохо, никуда не годится. Он лихорадочно ищет чего-то еще и не находит. По его мнению, это полный провал. А между тем Гертруда, не понимая, что не нравится художнику в портрете, считает его успешно выполненным, завершенным. И они с братом, как всегда, с наступлением весны готовятся к отъезду во Флоренцию.
А Пабло, окончательно решившего остаться в Париже, порой охватывает ностальгия по Испании! Вот уже два года, как он покинул родину. И вновь возникает потребность хоть ненадолго вернуться к своим истокам.
Он принимает решение мгновенно. Тем более что затраты на поездку не являются больше проблемой. Стайны регулярно покупают его работы. Более того, в январе 1906 года Аполлинер приводит в мастерскую Амбруаза Воллара, который забирает почти все работы: двадцать полотен и гуаши, в основном те, что относятся к «розовому» периоду, — за 2 тысячи франков[68]. Воллар так загрузил такси картинами, что ему пришлось сесть рядом с водителем (что противоречит правилам пользования такси во Франции). Потрясенный увиденным, Макс Жакоб лишился дара речи и только схватил за руку Андре Сальмона, который сам растрогался до слез.
Возвращение в Испанию было не только инстинктивной потребностью Пабло вернуться к своим корням. После всего того, что произошло в Париже, у него возникло желание переосмыслить все это в спокойной обстановке, в одиночестве и избрать для себя направление, в каком следует двигаться дальше. Он решил побыть несколько дней в Барселоне, а затем отправиться в горы. Пабло покинул Париж 20 мая 1906 года.
С ним, разумеется, едет Фернанда. Она красива, элегантна, он гордится ею и хочет показать семье и друзьям, как одно из доказательств собственного успеха. Его родители, не зная, что она уже замужем, принимают ее как невесту сына. Пабло рад встрече с сестрой Лолой, братьями де Сото и Ревентосом, Каналсом, Мигелем Утрилло, Энрике Казановой. Он увидит всех, кроме Сабартеса, который отправился в Гватемалу, где надеялся заняться коммерцией. А на самом деле он преуспеет на журналистском поприще в Уругвае, а с Пикассо они увидятся только годы спустя.
После короткого пребывания в Барселоне Пабло покидает город и отправляется в Госоль, небольшую деревню в каталонских Пиренеях, изолированную от всего мира. Она находится на высоте 1500 метров, а воздух там настолько чист, что доктор Ревентос рекомендует его своим больным. Единственная сложность: пробраться в деревню можно только верхом на муле по узкой, извилистой тропинке над обрывом. Фернанда, под которой расслабились крепления седла, чуть было не сорвалась в пропасть, если бы ее не подхватил погонщик мулов. После восьмичасового утомительного путешествия они наконец добрались до места — огромные, причудливые скалы, соседствующие с каменными домами или руинами. Преобладание серого цвета и охры в этом почти лунном пейзаже делало его фантастическим. Картину оживляли лишь несколько овец и коз да доносившиеся крики орла, парящего в небе.
Здесь, вдали от цивилизации, Пикассо чувствует себя очень уютно, наслаждается жизнью, у него хорошее настроение. «В Испании, — вспоминала Фернанда, — я видела его совершенно иным, чем в Париже, — веселым, общительным, живым, остроумным, интересующимся всем окружающим и к тому же очень спокойным. Он буквально излучал какое-то счастливое сияние, так контрастирующее с его обычным состоянием и манерой поведения»[69]. Они остановились в единственной деревенской гостинице «Каль Тампанада», в комнате на втором этаже, расположенной над общим залом, где подавали еду на массивном деревянном столе, окруженном грубыми скамьями.
Фернанде здесь тоже очень нравилось, но, забыв, что это не Монмартр, она имела неосторожность появляться по утрам одетой по-домашнему и с сигаретой. Ревнивый Пабло не мог удержаться, чтобы не прикрикнуть на прохожих, которые останавливались перед гостиницей, внимательно разглядывая его спутницу.
Пабло проводил время с крестьянами, ходил с ними на охоту, с интересом слушал увлекательные рассказы бесстрашных погонщиков мулов.
Поначалу Пабло очень много рисовал обнаженную Фернанду, словно его толкала на это вольная жизнь вдвоем, вдали от городской суеты. Он изображал также местные традиционные предметы быта и обитателей деревни — молодых девушек, крестьян и особенно хозяина гостиницы, девяностолетнего старика, бывшего контрабандиста, который особенно заинтересовал художника своей «странной и дикой красотой». Кроме того, «Каталонский блокнот» Пикассо полон интересных эскизов (был опубликован в 1959 году Дугласом Купером (1915–1985), английским историком искусства и коллекционером).
Важно отметить, что Госоль сыграла роль своего рода испытательного стенда в творчестве Пикассо.
Проблема, которая стала его волновать с некоторых пор, одновременно проста и сложна: как преодолеть устаревший академизм, продолжавший властвовать в большей части картин, выставляемых в салонах?
И именно в Госоли, наряду с чисто классическими картинами, Пикассо делает [карандашный] набросок деревни, предвосхищающий кубизм, изображая дома в форме геометрических блоков. В предварительных этюдах к картине, которая превратится в Париже в полотно, названное Крестьяне, он отбрасывает законы перспективы и простую связь форм, а лица отдельных персонажей превращает в застывшие маски. Эта эволюция завершится несколько позже в знаменитой картине Авиньонские девицы (Музей современного искусства, Нью-Йорк).
Где искать источники вдохновения этого произведения? Или, если быть более точным, этого нового стиля? По-видимому, в иберийских скульптурах (примитивном испанском искусстве), которые были выставлены в Лувре в конце 1905 года, а также в Мадонне Госоли XII века, которая находилась там во время его пребывания.
Именно в Госоли Пикассо, стремясь вырваться за рамки академизма, начинает упрощать, схематизировать, одним словом, «примитизировать» все то, что встречает его взгляд. Он считает, что таким образом обретает силу и архаическую жесткость. В том же духе он пытается создавать скульптуры из дерева.
Похоже, что теперь окончательно забыты терзания «голубого» и мечтательная меланхолия «розового» периодов. Обретенное наконец материальное благополучие, регулярная сексуальная жизнь, которой он обязан Фернанде, необычайное очарование старой деревни, ощущение возврата к своим истокам — все это создает очень благоприятную атмосферу для спокойного творчества. Можно сказать, что именно здесь начинает зарождаться подлинная революция в живописи Пикассо.
Он полностью уверен в себе в этот момент, о чем свидетельствует удивительная запись в его «Каталонском дневнике»: «Тенор, берущий более высокую ноту, чем та, которая в партитуре, — это я!»
Увы! Его уверенность, к несчастью, распространялась не на все. В начале августа он узнает, что дочь хозяина гостиницы заболела брюшным тифом. Эта новость приводит его в ужас — он всегда испытывал панический страх перед болезнями. Узнав об этом поздно вечером, Пабло и Фернанда в панике покидают Госоль в пять утра, чтобы добраться до Бельвера примерно за двенадцать часов. Затем они нанимают дилижанс до Пюгсерда, а там — еще один до Акле-Терм. Ужасно напуганный Пабло считает, что ни в коем случае нельзя оставаться в Испании — болезнь может быстро распространиться по всей территории. Фернанде никак не удается успокоить его, и они тут же отправляются на поезде через Тулузу в Париж; художник наконец успокаивается…
Вернувшись в Бато-Лавуар, Пикассо принимается за работу. Со стены мастерской на него с немым укором смотрит незаконченный портрет Гертруды Стайн. Незаконченный потому, что Пабло никак не мог понять, что же все-таки в нем не так, он не сумел сразу передать то, что хотел — сущность ее личности. Теперь же, вдохновленный тем, что начал в Госоли, изображает ее лицо как жесткую маску с грубыми чертами, лишенную индивидуальности. И тем не менее — и в этом проявляется гениальность художника — это Гертруда. Когда он покажет Стайн портрет, далеко не лестный, она, озадаченная, спросит — похож ли он на нее, и Пабло уверенно ответит: «Вы будете похожи на него со временем».
Несколько лет спустя Гертруда сделает стрижку, убрав венчающую голову косу. Озабоченный Пабло строго спросит ее:
— А мой портрет?
К счастью, после внимательного изучения, он ее обнадеживает:
